Аластер Рейнольдс - Ковчег спасения
Проведя в рейсе тринадцать часов, изнуренные пассажиры притихли, на борту стало поспокойнее. Ана встретилась с Торном у иллюминатора, на достаточном расстоянии от ближайшего скопления беженцев, чтобы не слышали разговора. В тусклом сером свете Торн казался гипсовой статуей – измотанный до крайности, не испытывавший ни радости, ни удовлетворения от сделанного.
– Все же мы неплохо поработали, – сказала Ана. – Что бы ни произошло теперь, две тысячи жизней мы спасли.
– В самом деле? – тихо проговорил он.
– Торн, эти люди на Ресургем не вернутся.
Они беседовали как партнеры по бизнесу, держась подчеркнуто холодно, избегая прикосновений. Торн еще оставался «заложником» властей, и его сотрудничество с чиновницей для посторонних глаз должно было оставаться сугубо официальным. Из-за тесноты холодность и деловитость приходилось изображать постоянно, а Хоури как никогда хотела близости с Торном. Она помнила, что произошло на борту шаттла после погружения в атмосферу газового гиганта и встречи с ингибиторами, живо ощущала тот момент соединения разумов и душ. Но близости не было ни тогда, ни на Ресургеме. Недосказанность, ожидание любви, напряженность и завлекали, и причиняли боль. Ана все сильнее тянулась к нему и знала, что он хочет ее не меньше. Она понимала: старая жизнь осталась позади, пора начаться новой. Надо лишь решиться, отбросить прошлое, твердо сказать «да». Надо убедить себя в том, что на самом деле ты не предаешь близкого человека. Надо надеяться, что Фазиль Хоури, где бы он ни был сейчас, пришел к такому же выводу и закрыл страницу жизни, где существовала женщина по имени Ана. Они с Фазилем любили друг друга страстно и беззаветно. Но Вселенной безразличны чаяния человеческого сердца. Обоим пришлось идти своей дорогой.
Торн незаметно коснулся ее руки – с нежностью, осторожно.
– Да, они не вернутся на Ресургем. Но будет ли лучше там, куда мы их везем? Что, если мы всего лишь мучаем их, не избавляя от смертельной опасности?
– Торн, мы прибываем на субсветовик.
– Который никуда не собирается улетать.
– Но это субсветовик.
– Хотел бы я, чтобы ты оказалась права и все пошло нормально…
– Илиа наладила контакт с капитаном. Он уже не так замкнут, как раньше. Если уж она добилась, чтобы Бренниген отдал оружие, то сумеет и договориться насчет перелета.
Торн повернулся к ней. Тени резко очертили его осунувшееся лицо.
– И что потом?
– Другая звездная система. Не важно какая. Возьмем, что найдем. Нам пригодится любое пристанище – все лучше, чем оставаться здесь.
– Пригодится, но лишь на время. Почему бы нам не задаться вопросом, что может сделать для нас Силвест.
Она отдернула руку и настороженно спросила:
– Силвест? Ты серьезно?
– Он заинтересовался, когда мы погрузились в Рух. Может, не он сам, а копия его «я». Что бы это ни было, оно определенно вернулось в Гадес.
– И что ты предлагаешь?
– Подумать о невозможном. А вдруг Силвест откликнется на просьбу о помощи? Ты же говорила, что матрица Гадеса старше ингибиторов. Может, она в некотором смысле и сильнее их. Прибывший с Гадеса объект отпугнул черные машины. Силвест провел в матрице огромнейшее субъективное время. В его распоряжении архивы целой культуры, летавшей среди звезд и манипулировавшей ими.
– Торн, я уже говорила, но ты, похоже, не воспринял. Легкого пути в матрицу Гадеса нет.
– Я помню твои слова. Но ведь путь существует! Чтобы пройти его, нужно умереть.
– Ага, всего лишь! Нет, Торн, второй раз я по этому пути не пойду – ни в нынешней жизни, ни в следующей.
Торн потупился, лицо превратилось в непроницаемую маску. Он что, разочаровался? Или так и не понял? Ему ведь даже не вообразить, каково это – падать в Гадес, ожидая страшного конца. Однажды Ане Хоури повезло, она воскресла благодаря Силвесту и Паскаль. Но повторится ли такая милость? Воскрешение потребовало немалых вычислительных ресурсов матрицы, и те, кто санкционировал процедуру – кем бы они ни были, – могут не допустить ее повторения.
– Торн… – начала Ана и испуганно умолкла.
По ее лицу побежали розовые и голубые сполохи.
Торн выглянул наружу:
– Будто гроза вдалеке. Я эти огни замечаю всякий раз, когда прохожу мимо иллюминатора. Они в плоскости эклиптики, в том же секторе неба, что и машина ингибиторов. А когда мы вылетали, ничего подобного не было. Примерно полсуток назад началось. Вряд ли это оружие ингибиторов так полыхает.
– Может, наше оружие? Илиа?
– Она же сказала, что даст нам отсрочку!
Действительно, Вольева пообещала не применять артиллерию в ближайшие тридцать дней, а может, и дольше, в зависимости от успешности эвакуации.
– Что-то непредвиденное? – встревожилась Ана.
– Или она солгала, – спокойно заметил Торн.
В сумраке он снова притронулся к руке Хоури, провел пальцем от кисти к развилке между средним и указательным пальцами.
– Нет, она не солгала. Что-то произошло, и у нее изменились планы.
Спустя два часа из темноты показался субсветовик. Спрятать его от пассажиров не представлялось возможным. Оставалось лишь надеяться, что реакция на появление в иллюминаторах «Ностальгии по бесконечности» не будет агрессивной. Хоури хотела опустить заслонки – допотопная конструкция судна не позволяла просто затянуть иллюминаторы, модифицировав корпус. Но Торн предупредил: нельзя допустить, чтобы у людей зародились лишние сомнения или подозрения.
– Сам облик «Ностальгии», возможно, и не напугает их, – сказал он. – Ты-то знаешь, как должен выглядеть звездолет, и поэтому тебе страшно видеть, во что его превратила болезнь капитана. Но большинство наших пассажиров родились на Ресургеме, субсветовик они представляют себе только по старым документальным записям и космооперам, которыми Департамент вещания потчует народ. Конечно, «Ностальгия по бесконечности» покажется им странноватой, но вряд ли они заподозрят, что причина этой странности – плавящая чума.
– А когда на борт поднимутся?
– Ну, это будет уже другая история…
События подтвердили правоту Торна. Созданная мутациями хаотическая «лепнина» выглядела дико в глазах Хоури, знавшей о чуме больше любого жителя Ресургема. Лишь немногих пассажиров встревожил вид корабля. Большинство предположило, что загадочные надстройки – разновидности оружия или защиты. Разве это не тот самый корабль, который уничтожил целую колонию? Он и должен пугать своим обликом – обликом чудовища, беспощадного разрушителя, воплощенной злобы.
– Напротив, люди обрадовались, – сказал Ане Торн. – Они убедились, что субсветовик на самом деле существует. К тому же многие даже до иллюминатора добраться не могут, а к рассказам других относятся с большим сомнением. А многим просто наплевать.
– Как же им наплевать, если они жизнью рисковали, добираясь сюда?
– Они очень устали. Их заботит лишь одно: побыстрее бы выбраться из тесноты и грязи.
Шаттл медленно двигался вдоль корпуса «Ностальгии». Давно привыкшая к жалкой внешности субсветовика, Хоури наблюдала без особого интереса. Но вдруг нахмурилась, всматриваясь:
– Этого раньше не было!
– Чего не было?
– Того шрама, – сообщила она испуганным шепотом, но указывать не стала. – Видишь его?
– Вон той длинной черты? Ее трудно не заметить.
По корпусу звездолета протянулся на пару сотен метров длинный узкий разрез. Он казался очень глубоким и свежим – края оставались острыми. И никаких признаков ремонта.
Глава 32
Шаттл скользил вдоль борта огромного корабля, словно пузырь воздуха вдоль покрытой шрамами шкуры гигантского кашалота. Торн и Хоури пробрались в нечасто используемую пилотскую кабину, задраили за собой люк и приказали судну включить прожекторы. По корпусу «Ностальгии» зашарили лучи, очерчивая резким светом причудливые наросты. Сразу бросалась в глаза работа чумы: протуберанцы пораженной материи, акры чешуи. Но никаких признаков серьезных повреждений.
– Ну, и что скажешь? – поинтересовался Торн.
– Не знаю, что тут произошло. Несомненно одно: если бы все было в порядке, Илиа уже спешила бы навстречу.
– Думаешь, катастрофа?
– Судя по следам, здесь воевали, причем всерьез. Но я бы не спешила с выводами.
– Вообще-то, полыхало далеко отсюда.
– Ты в этом уверен?
– Пожалуй. Вспышки не заполняли хаотически небо, а сосредоточивались вблизи плоскости эклиптики. Что бы ни означало это явление, оно было далеко, в десятках световых минут отсюда. А может, и световых часов. Если бы сверкало вблизи корабля, для нас область вспышек занимала бы полнеба.
– Логично. Но ты уж прости, что меня твои доводы не слишком утешили.
– Ана, повреждение корабля может быть никак не связано с теми вспышками. А если действительно полыхало на дальнем краю системы, при этом высвободилась чудовищная энергия. Разрез на борту «Ностальгии» действительно выглядит результатом попадания. Но если бы попали из того, что создает те вспышки, от корабля вообще бы ничего не осталось.
