Джек Вэнс - Властители Зла. Кн. 1. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви)
* * *
Джерсен отправился в бар, где выпил пинту пива. Хозяин, флегматичный здоровяк с солидным брюшком, либо ничего не знал о Навархе, либо предпочитал молчать. Джерсен не вытянул из него и полслова.
Поразмыслив с полчаса, Кирт взял телефонный справочник и перелистал его. В глаза бросилось объявление:
ДЖОБАЛ — СПАСЕНИЕ НА ВОДЕ
И БУКСИРОВКА
Буксиры. Грузовые баржи. Водолазное снаряжение.
Для нас нет работы слишком большой
или слишком маленькой
Джерсен позвонил и объяснил, что ему нужно. Он был уверен, что заказанное им оборудование будет к его услугам.
На следующее утро тяжелый океанский буксир зашел в устье, развернулся и пришвартовался к причалу рядом с брандвахтой Наварха на расстоянии трех футов.
Поэт выскочил на палубу, задыхаясь от ярости:
— Что, обязательно швартоваться так близко? Уберите отсюда эту лоханку! Вы что, хотите, чтобы я врезался в док?
Перегнувшись через перила буксира, Джерсен улыбнулся разгневанному Наварху:
— О, кажется, мы вчера перебросились парой слов?
— Как же! Я вас выпер, но вы опять здесь и причиняете еще больше неудобств, чем вчера.
— Не окажете ли вы мне любезность уделить пять минут вашего времени? Возможно, для вас это будет выгодно.
— Выгода? Да я пинком отшвырнул больше денег, чем вы за свою жизнь потратили. Убирайтесь!
— Конечно, конечно... Мы здесь остановились на несколько минут.
Наварх приосанился, торжествуя победу, и не заметил, как рулевой, нанятый Джерсеном, ловко перебрался обратно на буксир с брандвахты.
— Мне очень важно поговорить с вами, — сказал Кирт. — Если бы вы были так добры...
— Плевать я хотел! Выметайтесь отсюда со своим корытом!
— Уже, — сдался Джерсен и кивнул рулевому.
Тот нажал кнопку.
Под брандвахтой прогремел взрыв; она содрогнулась и накренилась набок. Наварх в ярости заметался по палубе. С буксира сбросили кошки, которые зацепили поручни брандвахты.
— Похоже, у вас в машинном отделении взрыв, — участливо заметил Джерсен.
— Как это могло случиться? Раньше никаких взрывов не было. Здесь даже нет машины. Я сейчас утону.
— Пока вас держат кошки — нет. Но мы вот-вот отплываем, придется обрубить швартовы.
— Что? — Наварх простер руки. — Я уйду на дно вместе с кораблем. Этого вы хотите?
— Если помните, вы приказали мне отплыть, — укоризненно сказал Джерсен и повернулся к команде: — Рубите швартовы. Мы отплываем.
— Нет, нет! — вопил Наварх. — Я утону.
— Вот если бы вы пригласили меня на борт, помогли со статьей, которую я пишу, — вкрадчиво начал Джерсен, — я бы вошел в ваше положение, даже оплатил бы ремонт.
— Что?! — взорвался Наварх. — Да это вы виноваты во взрыве.
— Осторожней, Наварх! Это очень смахивает на клевету. Тут полно свидетелей.
— Ба! Вы пират и террорист. Написать статью — ну уж дудки! Хотя... почему вы сразу не сказали? Я тоже пишу. Заходите на борт — поговорим. Я всегда рад новым знакомым. Человек без друзей — все равно что дерево без листвы.
Джерсен перепрыгнул на брандвахту. Наварх, сама любезность, усадил его на палубе под лучами бледного солнца и принес бутыль белого вина.
— Располагайтесь поудобнее.
Поэт откупорил бутылку, разлил вино и развалился на стуле, с удовольствием потягивая из стакана. Лицо Наварха излучало такую безмятежность, словно горькая мудрость поколений прошла мимо его сознания, не оставив следов. Как и Земля, Наварх был стар, ко всему безразличен и погружен в меланхолию.
— Так вы пишете? Я бы сказал, вы не соответствуете стандартному образцу.
Джерсен протянул журналистское удостоверение.
— Мистер Генри Лукас, — прочел Наварх, — специальный корреспондент. Почему вы пришли ко мне? Я теперь не на коне, все успехи в прошлом. Заброшенный, безнадежный. И почему? Хотел представить правду во всей наготе. А это опасно. Смысл маскируют, чтобы не обидеть читателя, не высмеять его обычаи. Мне есть что рассказать об этом мире, но неприятие росло год от года. Пусть себе живут и умирают, мне до них нет дела. О чем ваша статья?
— О Виоле Фалюше.
Наварх заморгал:
— Интересная тема, но при чем тут я?
— Вы знали его как Фогеля Фильшнера.
— Гм... Ну да. Вообще-то об этом мало кто знает. — Наварх подлил еще вина. Рука его дрожала. — Чего именно вы хотите?
— Информации.
— Я бы предпочел, — неожиданно взвился Наварх, — чтобы вы получили информацию из первых рук.
Джерсен согласно кивнул:
— Совет хорош, если знаешь, где искать. На Краю Света? Во Дворце Любви?
— Нет. Он здесь, на Земле. — Вся любезность поэта испарилась, он хмурился в раздражении.
Джерсен откинулся на стуле. Его сомнения и неуверенность исчезли. Фогель Фильшнер и Виоль Фалюш — одно и то же лицо. Здесь, перед ним, сидел человек, который знал обе личины.
Наварх же становился все более агрессивным:
— Есть множество людей куда более интересных, чем Виоль Фалюш.
— Откуда вы знаете, что он на Земле?
Поэт презрительно хмыкнул:
— Откуда знаю? Я — Наварх! — Он показал на облачко дыма в небе: — Я вижу это и знаю. — Потом кивнул на мертвую рыбу, плавающую кверху брюхом: — Я вижу это и знаю. — Наконец поднял бутыль с вином и поглядел сквозь нее на солнце. — Я вижу это и знаю.
Джерсен молчал, озадаченный.
— Я не собираюсь критиковать вашу теорию познания, — нашелся он наконец. — Я просто не понимаю ее. У вас есть более достоверные сведения о Виоле Фалюше?
Наварх попытался приложить указательный палец к носу, но промахнулся и ткнул себя в глаз.
— Есть время для бравады и время для осторожности. Я до сих пор не знаю, какую цель преследует публикация статьи.
— Это будет обвинительный документ, строго объективный, без передержек. Пусть факты говорят сами за себя.
Наварх скривил губы:
— Опасное предприятие. Виоль Фалюш — самый чувствительный человек в мире. Помните принцессу, которая почувствовала горошинку под сорока перинами? Виоль Фалюш может услышать даже фальшивую нотку в ежеутренних молитвах к Кальзибе. С другой стороны, миры меняются, ковер знаний развертывается. У меня нет причин быть благодарным Виолю Фалюшу.
— Вы полагаете, что его личность носит негативный характер? — пробормотал Джерсен.
Наварх забыл об осторожности. Он отхлебнул вина и вскинул руку в величественном жесте.
— Очень негативный. Будь я у власти, какое наказание я мог бы придумать? — Он откинулся на стуле, вытянул костистый палец, словно указывал на поверженного врага, и размеренным, сухим голосом судьи произнес: — Погребальный костер, высокий, как гора. На верхушке — Виоль Фалюш. Платформа окружена десятью тысячами музыкантов. Единым взглядом я вызываю пламя. Музыканты играют, пока их мозги не начинают вскипать, а инструменты — плавиться. Виоль Фалюш поет сопрано... — Поэт подлил еще вина. — Потрясающее зрелище, но едва ли мои глаза насладятся. На худой конец — пусть эту мразь утопят или отдадут на растерзание львам.
