Солярис. Эдем. Непобедимый (сборник) - Лем Станислав
Когда он очутился наконец на осыпи, в сотне-другой шагов от дна, белеющего сухими голышами, похожими на кости, был почти полдень. Он уже миновал зону черных кустов; склон, по которому он спускался, был до половины освещен высоко поднявшимся солнцем. Роган мог бы теперь оценить длину пройденного пути, но даже не обернулся. Побежал вниз, стараясь как можно быстрее перебрасывать тяжесть тела с ноги на ногу, с камня на камень, но огромная масса шаткой осыпи все же начала, шурша, сползать вместе с ним; она грохотала все громче, и вдруг, у пересохшего ручья, щебень рассыпался во все стороны, Роган с разгону свалился так, что кислородная маска сдвинулась, и скатился еще на десяток метров вниз. Он было вскочил, чтобы бежать, не обращая внимания на ушибы, боясь, что потеряет из виду человека, которого видел сверху: на обоих склонах, особенно на противоположном, чернела масса пещер. Но тут что-то его предостерегло, и он, не успев еще ничего понять, снова упал на острые камни и застыл, раскинув руки.
С высоты пала на него легкая тень, и с нарастающим жужжанием, которое становилось все громче, вбирая в себя все регистры, от писка до басовых нот, повис над ним черный бесформенный клуб. Возможно, следовало закрыть глаза, но он не сделал этого. Последнее, о чем он подумал, не повредился ли при падении с осыпи аппаратик, вшитый в воротник. А потом он замер, будто парализованный, – пожалуй, сознательно. Даже глазами не двигал, но все же видел, как клубящаяся туча, паря над ним, выпускает вниз медленно извивающийся отросток, видел совсем вблизи его окончание – оно походило на воронку чернильно-блестящего водоворота. Почувствовал кожей черепа, скул, всего лица теплые касания воздуха, будто миллионы крохотных дыханий. Что-то коснулось комбинезона на груди; непроглядный мрак окружил его.
И вдруг этот отросток, непрерывно извивающийся, как миниатюрный смерч, втянулся обратно в тучу. Жужжание стало резким. Оно болезненно отдавалось в зубах, ощущалось где-то в глубине черепа. Потом стихло. Туча почти вертикально пошла вверх, превратилась в черный туман, раскинувшийся во всю ширину ущелья, распалась на отдельные концентрически вращающиеся облачка, уползла в неподвижный мех зарослей и исчезла.
Роган долго еще лежал, как мертвец. В сознании промелькнуло, что, может, уже – все, что он не будет знать, кто он, как сюда попал, что должен делать. От этой мысли ему стало так страшно, что он резко поднялся и сел. И вдруг ему захотелось смеяться. Ведь если он мог так подумать, значит, он спасся. Что ничего ему туча не сделала, что он ее обманул. Он старался подавить этот идиотский подступающий к горлу смех, от которого тряслось все тело.
«Это настоящая истерика», – подумал Роган, вставая. Он был уже почти спокоен – так по крайней мере ему казалось. Он поправил кислородную маску и огляделся. Человека, которого он увидел сверху, не было. Но Роган услышал его шаги. По-видимому, он уже миновал осыпь и исчез за упавшей глыбой, наполовину перегораживающей ущелье. Роган побежал вслед за ним. Шаги слышались все ближе и были удивительно громкими. Будто человек шел в железных сапогах. Роган бежал, чувствуя, как боль иглой пронзает ногу от щиколотки до колена. «Должно быть, я подвернул ногу», – подумал он, отчаянно взмахивая руками. Воздуха опять не хватало, Роган почти задыхался. И наконец увидел его. Человек шел прямо вперед, мерным широким шагом, ступая с камня на камень. Скалистые стены звонким хлопающим эхом повторяли звук его шагов. И вдруг у Рогана все внутри оборвалось. Это был не человек, а робот. Один из арктанов. Роган вообще как-то не думал об их судьбе, о том, что сталось с ними после катастрофы; они находились в среднем вездеходе, когда на колонну напала туча.
Арктан был уже совсем близко. Тут Роган заметил, что левая рука робота раздроблена и бессильно свисает, а его блестящий выпуклый панцирь весь исцарапан и продавлен. Разочарование было сильное, и все же Роган как-то бодрей себя почувствовал при мысли о том, что в дальнейших поисках будет у него хоть такой товарищ. Он хотел окликнуть робота, но что-то его удержало. Роган прибавил шагу, обогнал арктана и, став у него на дороге, ждал. Но гигант ростом в два с половиной метра будто бы его и не видел. Вблизи Роган разглядел, что у арктана разбита радарная антенна, похожая на мискообразное ухо, а там, где раньше был объектив левого глаза, зияет отверстие с неровными краями. Однако робот вполне уверенно ступал своими огромными ногами, лишь слегка волоча левую. Роган позвал арктана, когда тот приблизился, но машина перла прямо на него, как слепая, и ему пришлось в последний момент сойти с дороги. Он снова подбежал к роботу и схватил было его за металлическую лапищу, но тот вырвался плавным равнодушным движением и зашагал дальше. Роган понял, что арктан тоже стал жертвой атаки и рассчитывать на него не приходится. Но как-то тяжело было бросить беспомощную машину на произвол судьбы, а кроме того, любопытство его разбирало, куда же, собственно, направляется робот, – ведь он шел, выбирая дорогу попрямее, будто имел определенную цель.
После недолгого размышления, во время которого робот ушел вперед, Роган кинулся вслед за ним. Робот дошел до подножия осыпи и начал подниматься по ней, не обращая ни малейшего внимания на потоки щебня, летящие из-под его широких ступней. Он вскарабкался примерно до середины осыпи, потом внезапно опрокинулся и съехал вниз, перебирая ногами в воздухе. В других обстоятельствах это, вероятно, вызвало бы смех у наблюдателей. Потом арктан поднялся и снова начал свое восхождение. Роган поспешно повернулся и ушел, но до него долго еще доносился грохот щебня и тяжелое металлическое шарканье, на которое стены ущелья откликались многократным эхом.
Роган теперь продвигался быстро – дорога по плоским камням, покрывающим русло потока, была довольно ровной и шла слегка под уклон. Тучи и в помине не было, и лишь временами еле приметная вибрация воздуха над склонами свидетельствовала об энергии, бурлящей в черных зарослях. Так добрался он до самой широкой части ущелья – здесь оно переходило в долину, окруженную пологими каменистыми склонами. Место катастрофы было в двух километрах отсюда. Лишь теперь Роган понял, как трудно ему придется без ольфактометрического индикатора, который помог бы разыскать следы человека. Но этот аппарат был слишком тяжел.
Роган остановился и стал медленно обводить взглядом каменные склоны. В металлических зарослях никто не мог укрыться, об этом нечего было и думать. Оставались гроты, пещеры и каменные котловины; четыре из них он видел отсюда, но их ограждали высокие отвесные стены, взобраться на которые весьма нелегко. Поэтому он решил первым делом осмотреть гроты. Еще на корабле он вместе с врачами и психологами размышлял о том, где следует искать пропавших, то есть где они могли бы спрятаться. Но, в сущности, это совещание мало чем ему помогло, потому что поведение человека, пораженного амнезией, было непредсказуемо. То, что эти четверо отделились от остальных людей Реньяра, указывало на их особую, отличительную активность; то, что они и дальше не расходились, по крайней мере на обследованном участке пути, в какой-то мере позволяло надеяться, что всех их удастся найти вместе. Конечно, если они вообще были живы и если не разошлись в разные стороны где-нибудь за каменными воротами. Роган обыскал по очереди два маленьких и четыре больших грота, входы в которые были в общем легко доступны – за несколько минут можно было взобраться туда по большим, косо торчащим каменным плитам. В последнем гроте он наткнулся на полузатонувшие металлические обломки; сначала Роган принял их за скелет второго арктана, но они были невероятно старые и не походили ни на одну из конструкций, какие были ему известны. В небольшом озерце, на которое падал слабый отраженный свет с гладкого, будто полированного свода, покоился удивительный продолговатый предмет, чуточку похожий на крест пятиметровой длины; его металлическая оболочка давно распалась и, смешавшись с известковыми осадками, образовала на дне озерца рыжий от ржавчины ил. Роган не мог себе позволить как следует осмотреть необычайную находку – наверное, останки одного из макроавтоматов, уничтоженных победительницей-тучей. Он лишь запомнил его форму, полустертые очертания каких-то перемычек и стержней – все это скорее предназначалось для полета, чем для ходьбы; но каждый взгляд на часы заставлял его все больше торопиться, и поэтому он немедля начал обыскивать следующие пещеры.
