Александр Зорич - Время — московское!
— Именно так, — подтвердил фон Кассель.
— Мы назначаем вам зону и режим боевого дежурства с таким расчетом, чтобы вы остались вне поля конкордианского радарного покрытия и в то же время чтобы район космодрома Ардвахишт находился в пределах досягаемости ракет «Мартель».
— Я высоко ценю русскую штабную культуру, — сказал Кассель с таким значительным видом, будто от его комплимента у Жагрова зависела премия в размере трех месячных окладов. — Вызывает удивление лишь сама возможность подобного выбора позиции. Скажите, tovarisch kapitan-rang-tri, разве уже подавлены все конкордианские кочующие радары?
— Высоко ценю осмотрительность европейских экспертов. — Жагров улыбнулся (хотел, наверное, любезно, но получилось скорее ядовито). — Нет, не все подавлены. Потому что не все выявлены. Однако в день «Д+1» мы разгромили с воздуха позиции клонской ПКО на гряде Гукри. Это, как вам должно быть известно, цепь возвышенностей вдоль северного фаса старого и очень крупного метеорного кратера к юго-востоку от «Крепости Керсасп». Затем на гряду Гукри нами были скрытно высажены несколько групп осназ. Они ведут наблюдение за местностью и располагают всем необходимым, чтобы уничтожить кочующий радар или даже полноценный дивизион ПКО в том случае, если он появится в районе гряды. Таким образом, мы можем гарантировать, что вдоль юго-восточных скатов гряды Гукри на высотах до четырехсот метров существует «слепое пятно», приближенное к космодрому Ардвахишт настолько близко, насколько это вообще возможно на текущий момент. Именно там мы предлагаем назначить зону вашего дежурства. Надеюсь, возражений нет?
— Ни малейших.
— Отлично. Наконец, наши заслуженные истребители-гвардейцы, — это уже относилось к нам, «бабакуловцам», — сегодня выступают в непривычном для себя амплуа демонстрационной группы. Каждый ваш флуггер получает контейнеры инфоборьбы «Рододендрон». Для самообороны вам дается только один блок «Оводов». Каждой паре закладывается в автопилоты отдельный маршрут и особый алгоритм работы «Рододендронов». Своими действиями к северо-востоку от гряды Гукри вы будете при помощи ложных сигналов и фантомов имитировать приближение крупных соединений десантных и ударных флуггеров.
Я, признаться честно, обрадовался. Чем снова совать пальцы в мясорубку, лучше уж покружить над пустыней на автопилоте и спокойно вернуться домой.
Но обрадовался я рано. Потому что вместо ожидаемого «вылет назначен на тогда-то, комэски ко мне, остальные свободны» Жагров снова набрал в легкие побольше воздуха и продолжил:
— Теперь переходим к самому важному. Как я уже сказал, ваше боевое задание является частью крупной воздушно-космической операции по обеспечению высадки десанта на плацдарм «Нерпа». Поскольку наше оперативное искусство самое передовое в Галактике, — (ни тени улыбки на лице Жагрова!), — план любой операции является четкой, но притом гибкой программой действий. Ваши боевые задачи могут быть изменены в любую минуту в зависимости от сложившейся обстановки. Возможно, новый приказ поступит по каналу оперштаба «Паркида». Но мы решили предусмотреть и особые ситуации. Для этих ситуаций каждый из вас — подчеркиваю, каждый — получает пакет с текстом нового боевого приказа. Текст приказа отпечатан на специальной сенсорной бумаге. Чтобы он проявился, вам потребуется открыть шлем скафандра и подышать на красный квадратик в правом нижнем углу документа. Ознакомившись с приказом, вы должны вернуть бумагу в пакет, что приведет к мгновенному уничтожению документа. Разумеется, вам также вменяется в обязанность немедленно уничтожить содержимое пакета, не проявляя текст документа, в следующих случаях: получение тяжелых боевых повреждений; катапультирование; вынужденная посадка. И последнее. Вскрытие пакета и выполнение изложенных в нем инструкций производится по сигналу, который прозвучит на всех каналах. Кодовая фраза: «Время — московское!»
Часы показывали 08.55 по стандартному времени. Это означало, что, если график операции выдерживается, в двух сотнях километров от нас к западу, на плацдарме «Нерпа», уже приземлились первые десантные корабли.
Это также означало, что штурмовики Ляпунова и Сестрорецкого давным-давно отработали по клонскому космодрому, а европейские «Хагены», выскочив из засады в районе гряды Гукри, пополнили свой боевой счет новыми победами.
У нас же все шло тихо и мирно.
Мы болтались в назначенном районе больше часа. Не происходило ровным счетом ничего интересного. Если не считать спорадических маневров, которые совершали наши истребители по воле автопилотов: смена курса, резкий уход вниз, отрезок горизонтального полета, снова подскок…
«Рододендроны», отыгрывая без нашего участия свои программы, исправно пилили эфир, имитируя невесть что. То ли высотомеры торпедоносцев, то ли навигационные радары транспортных флуггеров, то ли канал целеуказания «Асмодеев».
Но не только рысканье истребителей нашей эскадрильи было демонстрацией бурной деятельности целого соединения. На самом деле демонстрацией или, если угодно, отвлекающим ударом являлись все без исключения наступательные действия на направлении Хордад — Ардвахишт. И вертолетный десант, и танковые колонны на шоссе, и даже высадка на плацдарме «Нерпа».
И хотя объемов, в которых производится дезинформация противника, мы доподлинно не знали, кое-что можно было заподозрить.
Сама по себе выдача пакетов с документами на случай резкого изменения обстановки не была чем-то из ряда вон выходящим. Но штука в том, что подобная практика применяется в двух случаях.
Первый случай — крупные учения эскадренного или флотского уровня. «Резкие изменения обстановки» измышляются заранее, в штабе учений, после чего запечатываются в пакеты и раздаются посредникам, состоящим при командирах кораблей, частей или подразделений. В этих пакетах обычно содержатся новые вводные.
Посредник в определенное, известное только ему время либо по получении кодового сигнала вскрывает пакет и передает его командиру, участвующему в учениях. А тот читает: «На авианосце «Александр Невский» ЧП — взрыв поданного на взлет истребителя. В результате полученных повреждений невозможно использование катапульт №№ 2–4».
Ну а второй случай — это когда командиры замышляют нечто настолько секретное, что преисполнены готовности морочить голову своим подчиненным до самой последней секунды. Во избежание утечки информации.
А тут еще этот разговор с Меркуловым, «Приказ 202», «Изделие Конус»…
Неужели есть какая-то связь?..
На часах — 09.11.
В наушниках — сигнал «Внимание!», канал оперативного штаба.
«Ну?!. Началось?!»
Отчего-то я больше всего ожидал увидеть, как горизонт набухает исполинскими термоядерными грибами…
— Здесь Кедр, слушать Тор-100…
Тор — позывной Бабакулова, комэска. А Тор-100 — общий позывной нашей эскадрильи, то есть оперштаб адресовался ко всем нам.
— …Приказываю прекратить выполнение текущей боевой задачи и ввести в автопилот код 1107. Повторяю: код 1107.
Хм… Значит, еще не время? Или не московское?
— Я Тор. Вас понял.
Ну что же… Код так код.
Один-один-ноль-семь. Ввод.
На экране высветилось следующее: «Выйти на рандеву с авианосцем «Дзуйхо», орбита П-340-5. Совершить посадку на авианосец «Дзуйхо». Принять нагрузку по схеме Д-9. Находиться в полной готовности к вылету при получении соответствующего приказа».
Ну что же, здравствуй, «Дзуйхо»! Ветеранское ты наше корыто…
На этом чуде японского кораблестроения я совершал свои первые учебные походы.
С его борта летал к Луне, Сатурну, Титану.
А потом и на Вэртрагну, с визитом дружбы…
Накануне войны «Дзуйхо» совершал до трех межзвездных рейсов в неделю. Ходил в систему Секунды, перебрасывал новую авиатехнику…
И именно «Дзуйхо» доставил нас, вчерашних кадетов, в Город Полковников, на войну.
Если бы мне сказали, что легкий авианосец не пережил битву за Восемьсот Первый парсек, я бы не удивился. Если бы выяснилось, что маршевые двигатели «Дзуйхо» в очередной раз выработали ресурс и было решено больше их не менять, а превратить авианосец в музей для пылких сердцем мальчишек где-нибудь в Смоленске или Хабаровске, — тоже было бы понятно.
Но нет, наш «Дзуйхо» на пенсию не собирался. Довольно скромное по своему постоянному составу 11-е учебное авиакрыло, приписанное к «Дзуйхо», было с началом войны преобразовано в обычное соединение первой линии и успешнее иных своих больших собратьев сражалось с клонами в нескольких звездных системах.
Успешность этого авиакрыла объяснима. Его ядро составляли матерые инструктора, которые, постоянно «выгуливая» кадетов нашей Академии, налетали втрое-вчетверо больше часов, чем иные пилоты соединений первой линии. То есть выходило, что какой-нибудь скромный лейтенант — вроде Гурама Зугдиди или Бориса Лучникова — имеет опыт примерно на уровне капитана третьего ранга. Ну а соответственно любой кап-3 с «Дзуйхо» может быть смело отправлен на должность руководителя полетов ударного авианосца.
