Владислав Гончаров - Свита Мертвого бога
Все началось, когда Эрдану, молодому способному клирику из тогда еще Лаумарского домена империи, было двадцать три – ровно столько же, сколько сейчас брату Лувесу. К тому моменту он уже два года работал в скриптории главного церковного книгохранилища в Сэ’дили, и именно его взял в подручные отец Улерт, когда пришло распоряжение патриарха разобрать манускрипты, которым более тысячи лет, проверить их сохранность и снять копии с наиболее важных, буде таковых не окажется в архиве.
Свитку, который, не глядя, вручил ему отец Улерт, было почти пятнадцать веков, и содержал он протоколы того самого Ристесского собора, на котором и произошло окончательное размежевание с еретической церковью Эньяты и Синего Дола…
«И сказал Видлат Эньяла: таких отличий шесть. Первое: тот, кого вы зовете Единым, проклинает людей и раскаивается, что их создал, наш же бог сочувствует и сострадает им в их падении. Второе: ваш Единый делит людей на избранных и иных, не достойных силы и знания, наш же бог оделяет своей милостью любого, кто взыскует ее. Третье: ваш Единый обещает в награду своим верным власть над землями и расточение врагов, наш же бог – радость и любовь вечную. Четвертое: ваш Единый называет человека прахом и велит ему помнить свое место, наш же бог уподобляет себе любого, кто творит нечто руками или умом своим. Пятое: ваш Единый призывает смирять плоть и почитать все красоты земные за соблазн, наш же бог велит наслаждаться тем, что сотворил для нашего удовольствия. Шестое: ваш Единый полагает свой закон раз и навсегда утвержденным, наш же бог учит, что не меняется лишь мертвое.
Епископ же Ристесский сказал на то: видите, он сам изобличил себя в ереси. Ибо сказано – не взыскуй сокровищ плоти, но только сокровища духа, и не люби сотворенное больше Творца.
Видлат же, не споря с тем, возразил: воистину наш бог пребывает не во времени, но в вечности, ибо лишь в вечности счастье нетленно – но разве человек счастлив лишь тогда, когда видит смерть и боль врага? Неужели ничто иное не достойно…»
В этом месте несколько слов были неразборчивы из-за бурого пятна на пергаменте. Эрдан прекрасно помнил рассказ наставника в семинарии о том, что Ристесский собор закончился большой дракой сторонников Видлата с клириками Единого…
«Ох, прости старика, – Улерт выдернул свиток из рук молодого помощника. – Дал тебе по ошибке то, что не подлежит копированию.»
«Почему?» – удивился Эрдан.
«Да потому, что перевязано красной ниткой. Значит, не положено, а почему – это уж не наше дело, тут умы поумнее нас с тобой решили.»
Позже Эрдан несколько раз пытался обсудить с тем или иным клириком тезисы Видлата – и обнаружил, что говорить на эту тему попросту неприлично. «Какой прок вспоминать эту давно посрамленную ересь?» – пожимали плечами коллеги.
Что правда, то правда – Эньята уже шесть веков как пребывала в полном упадке и не считалась соперницей Вайлэзии. И все-таки Эрдан не желал так просто сдаваться. Даже если мысли, изложенные Видлатом, враждебны истинной вере – кто сказал, что врага не надо знать в лицо? А может быть, это упрямство проистекало еще и оттого, что Лаумаром стала зваться та часть Эньяты, которая приняла-таки вайлэзскую веру…
В таком случае имело смысл поискать сведений за пределами Вайлэзии. Через знакомых торговцев, плававших на острова Анатаормины и дальше, в Менаэ-Соланн, ему удалось достать несколько древних герийских трактатов в переводе на меналийский. Затем ему в руки весьма непрямым путем попала пара интереснейших книг, написанных в самой Эньяте. Осилить их не составило особого труда – язык энья не так уж сильно отличался от того, на котором мать в далеком детстве пела ему колыбельные.
Тем временем место его в церковной иерархии делалось все более высоким – страсть к древним рукописям среди клира считалась безобидным чудачеством и не мешала карьере. Мало-помалу он стал вхож в узкие круги по-настоящему избранных, где обо всех важных вещах говорили без оглядки на чувства простецов.
И наконец, настал день, когда из уст одного из высших церковных чинов Эрдан услышал: «Любой, кто истинно верует, после смерти сольется с Единым, но лишь избранным будет дана особая милость – своими руками причинять боль его недругам!»
«То есть обычный человек, для которого любить друзей и близких естественнее, чем иссушать душу ненавистью к тем, кого он никогда в жизни не видел – всего лишь простец?» – тут же с издевкой произнес в его мозгу незримый Видлат. К тому моменту епископ Эрдан уже имел представление о том, что отношения человека с каким бы то ни было божеством основаны на обмене энергетическими потоками.
Так что же это за бог, который желает обмениваться со своими верующими лишь ненавистью? И что это за верующие, которым доставляет наслаждение причинять боль?! Никогда, ни в одной стране ремесло палача не считалось почетным!
Однако Эрдан был достаточно умен, чтобы не озвучивать своих мыслей ни тогда, ни после…
А еще через месяц состоялся его разговор с патриархом Вайлэзским. Лаумарский домен все сильнее проявлял недовольство вайлэзским засильем во власти, и глава церкви, дабы как-то утихомирить неспокойную провинцию, решил дать ей в архиепископы соотечественника.
Эрдану было всего тридцать девять, когда он принял кафедру в родном Кильседе. К тому времени в голове у него уже созрел план своеобразного эксперимента. И настроения в домене как нельзя лучше способствовали его реализации.
В первом же своем послании пастве новоиспеченный архиепископ в умело обтекаемых фразах, к которым не придерешься – годы среди высших иерархов не прошли для него даром – поведал городу и миру, что Единый, как сущность глобальная и всеобъемлющая, откликается лишь на такие же глобальные призывы, во вседневном же бытии куда эффективнее молиться святым – они лучше способны понять нужды простого человека, поскольку и сами когда-то были людьми. В Лаумаре как раз имелся такой святой, весьма почитаемый в народе – блаженный Мешнек. Так что ни прихожане, ни клирики на местах не усмотрели в указаниях нового пастыря никакой крамолы.
Целью сего эксперимента было до предела сузить энергетический поток, направленный на Единого, и посмотреть, что из этого получится. Куда при этом станет деваться энергия, недополученная Господином Порядка, Эрдан особо не задумывался, но решил, что если бог Видлата и в самом деле существует, то простые молитвы, окрашенные любовью, а не ненавистью, должны прийтись ему по душе. А значит, по изменениям в Лаумаре можно будет понять, существует он или нет…
Через два года случилось то, что впоследствии вошло в историю Лаумара как Славный переворот, побочным эффектом которого стала полная независимость Эрдана от контроля Сэ’дили. При этом его личное могущество, обусловленное энергообменом с божеством, лишь окрепло. Мало того, ему начали являться картины, которые он поначалу принимал за пророческие видения… И с каждым новым видением Эрдан все сильнее убеждался: Господин Порядка действительно не заслуживает того, чтобы люди вручали ему себя. Последней каплей стало откровение, в котором Эрдан узрел дев, терзаемых жуткого вида существами – и узнал среди них родную сестру, набожную и кроткую девушку, утонувшую семнадцати лет от роду, до свадьбы. Уж она-то ни в коей мере не могла быть врагом Единого!!!
