Александр Казанцев - Иномиры (сборник)
— Ты хочешь сказать, что наше прошлое существует рядом с нами в другом измерении?
— Иначе не может развиваться жизнь в сопредельных мирах, проходящих прожитые и запрограммированные вами слои Времени.
— Невероятно! — вскричал Альсино, вскакивая с пенька и взволнованно ходя взад и вперед. Он потирал себе виски, стараясь прийти в себя. — Должен признаться, ты ошеломил меня своим «озарением», Робик! — сказал он, останавливаясь перед биороботом и бессильно опускаясь на пенек.
— Озарение — это то, что приходит неведомо откуда. Мой вывод всего лишь следствие математической логики, заложенной в меня еще на заводе.
— Недурное ты получил «начальное образование», — пошутил Альсино. — Итак, ты считаешь, что миры иных измерений, последовательно проходящие через слои Времени, всего лишь части Единого Мира, отставшие друг от друга во времени?
— Это очень важное обобщение. Оно сделало бы честь любому биороботу.
— Но может ли сделать такой вывод человек?
— Почему не может?
— Может быть, и может. И даже нужно, чтобы он сделал! Признать, что три части Единого Мира прокатываются в разных измерениях в некоем «силовом поле» над слоями Времени, как круги на воде после брошенного в нее камня.
— Почему три? — упрямо добивался ясности Робик.
— Великий философ античности Пифагор признавал число три основным во Вселенной. Первое число, делящееся без остатка лишь само на себя. Оно проявляется во многом. Три точки — плоскость. Троекратное ура — восторг. Счет до трех — предупреждение. Три части музыкальной сонаты. В сказках: три богатыря, три сына у отца, трижды закинутый в море невод… Даже в религии — Святая Троица.
— Моя воспитательница говорила о религии и Боге. Зачем ты, Альсино, послал ее в древние слои Времени?
— Ах, Робик, Робик! С тобой говоришь, как с самим собой! Я не подозревал, что побывал в собственном прошлом, где ее встретил. Но там, кто бы ни жил в давнем слое Времени, — наши предки по выдуманной нами с тобой теории. Нас за эту теорию или высмеют, или прославят. Там, на Земле, владеют страшными средствами разрушения. И, даже не применяя их, они губят природу и саму нашу планету. Безумцы эти способны взорвать не только ее, но и все наши миры, как уничтожить взрывом изнутри дерево, погубить их грядущие слои, в которых могли бы жить. И крайний слой неомира тоже…
— Почему неисправность нейронов мозга безумцев нельзя устранить?
— В этом цель и моя, и твоей воспитательницы. Исправить их порочное мышление можно только убеждением.
— А зачем убеждать их в чем-то? Они все равно не смогут сделать того, что не записано в слоях Времени. А если в них нет события катастрофы, то нет и оснований для беспокойства.
— Железный мой мыслитель! Не хочешь ли ты обосновать фатализм? Все, мол, уже записано в слоях Времени? Человек может опустить руки, все произойдет само собой. В народе говорят: «Что кому на роду написано, то и сбудется». А люди все равно всегда действовали, боролись, не полагаясь на предрешенность всего на свете. «На Бога надейся, а сам не плошай».
— Почему?
— В крайнем слое Времени у людей неомира нет впереди прожитого, кем-то записанного на роду или в слоях Времени. У них все происходит впервые, по их воле и старанию. Их поступки останутся запечатленными в слое Времени и будут вновь пережиты людьми следующей волны. Но те, повторяя своих предшественников, всегда поступят как первопроходцы, не подозревая, что случится позже.
— Почему?
— Потому что так поступали их предшественники.
— А если так, то как они могут уклониться от заложенной в слое Времени программы и допустить катастрофу?
— «Недоразвитый» мир переживает критический период развития. Он как бы на распутье. Может пойти, как уже шли предшественники, а может и уклониться от запрограммированного, нарушить запись слоя Времени и шагнуть в пропасть. Вот тогда и погибнут все три мира разом, вернее, все три части Единого Мира. В другом варианте он мог бы существовать.
— А своим вторжением в прошлое ты не повредишь записей в слоях Времени?
— Очевидно, я потому и проникал в прошлое, что это записано в слоях Времени. И без выполнения мной или другими этой Миссии неомир бы не существовал.
Робот напряженно осмысливал сказанное. Потом спросил:
— Почему это происходит только раз? Почему три волны Времени не прокатываются многократно?
— Пифагор учил, что все в жизни повторяется. Он представлял Жизнь в виде колеса: оно всегда возвращается в прежнее положение. Но если для «троекратного мира» есть доказательства, то утверждение Пифагора лишь умозрительно.
— Какие доказательства?
— В «недоразвитом» мире присутствуют представители всех трех миров. Первое — его обитатели. Второе — человекообразные пращуры, снежные люди, бигфуты или йетти, как их там называют. Они проникают из своего измерения и быстро возвращаются обратно в свой пра- мир. И, наконец, третье — наши летающие диски, способные также переходить в другие измерения и возвращаться в неомир.
— Летающие диски? — переспросил Робик. — Они появляются и здесь тоже?
— Конечно.
Робик смотрел на небо вдаль, где виднелись горы.
— Почему горы такие темно-синие, как грозовые тучи, которые показывала мне воспитательница?
— Они, как стены, отгораживают меня от всего самого дорогого.
— А почему ниже их вершин от облаков отделилось пятнышко? — Мудрый нейронный мыслитель снова превратился в маленького Почемучку.
Он раньше Альсино различил в небе летательный аппарат дискообразной формы.
— Это летающий диск.
— А почему он летит к ущелью, словно направляется сюда?
— Я бы сам хотел это знать. Думаю, что даже твои выдумки этого сразу не объяснят. Мать Моэла никого не ждет. Никакого телепатического предупреждения не было.
Летающий диск действительно шел на посадку и вскоре приземлился вблизи калитки сада Моэлы.
Альсино подумал:
«Правы, видимо, предки, сравнивая наши исследовательские зонды с двумя глубокими тарелками, поставленными друг на друга днищами в разные стороны».
Летающий диск выпустил три опоры и уперся ими в землю.
«Три точки определяют плоскость, — подумал Альсино, невольно возвращаясь мысленно к «машинному озарению» Робика. — Однако кто бы это мог прилететь?»
Он послал Робика к Моэле сообщить о нежданном госте, а сам направился к калитке.
Где-то вдалеке горными обвалами громыхал гром. Знойный день в долине как бы предвещал грозу, и она разразилась теперь в горах, и оттуда, как из другого измерения, докатывались угрожающие раскаты, словно рушились поднебесные стены, рассыпаясь камнепадами.
