Олег Дивов - Выбраковка. Ночной смотрящий
«Котик, а, Котик…» – ворковала Наташа. Она, наверное, думала, что Котов все никак не может налюбоваться ею. Или штаны расстегивает.
Котов в это время уже нащупал лопатками дверь. Глазами он пожирал скульптурно вылепленную попку девушки.
В коридоре стоял генерал, бледный и напряженный. Котов прикрыл дверь, повернулся и толкнул его.
– Ой, – в который раз за вечер сказал Котов.
– Она в порядке? – быстро спросил генерал.
Котов утвердительно махнул рукой, увидел в ней пистолет и принялся запихивать его в кобуру. Пистолет упирался.
– Пойдем ко мне, – сказал генерал.
За дверью Наташа длинно и умело выматерилась.
***В кабинете генерал протянул Котову бутылку. Котов хлебнул, утерся и, не спрашивая разрешения, упал в глубокое кресло.
– Хорошо, что ты сегодня без топора, – сказал генерал сухо.
– Зачем вы так? – выдавил Котов. – Не надо. Она же мне как родная.
– Вы…бать ты ее тоже как родную хотел?
– Ой, не знаю я, не знаю… Простите.
Генерал уселся на кушетку и, по примеру Котова, выпил прямо из горлышка.
– А что, – сказал он. – Я не против. Для хорошего человека не жалко. Гондон только надень. И целуйся осторожно.
Котов закрыл лицо руками и принялся раскачиваться в кресле вперед-назад.
– Как ты догадался?
– Это просто ужас какой-то… Ну за что мне такое, за что?!
– Хватит ныть, капитан. Отвечай.
– Мы… Мы с Зыковым засекли похожую в этом цикле. Видели со спины, – почти не соврал Котов. – Но сейчас в лунном свете я узнал ее. Она красивая, ее нельзя не узнать.
– Повезло девчонке, что ты ее не накрыл, – генерал тяжело вздохнул и снова приложился к бутылке. – Повезло, да. С красотой, правда, не повезло.
– Давно?.. – только и спросил Котов.
– Ты не поверишь. Четвертый год.
– Не… Не может быть!
– Может, если постараться. Но все старания без толку оказались. Заметил, как она разговаривает? Она же полная дура. Идиотка, – генерал бросал слова куда-то мимо Котова, в стену, но от этого они еще больнее ударяли.
– Как-то внимания не обратил…
– Ты часто с ней виделся, но мало говорил. Вы больше глазки один другому строили.
– Да ну…
– Ладно, оставь. Ты ей всегда нравился. Правильно, я считаю. Ты мужик. Она мужика за версту чует.
– И что же теперь? – спросил Котов тоскливо. – Что-то ведь можно придумать?
– Поздно уже думать. Вешаться пора. Ее нужно было сразу отправлять в Москву или Питер. Но я тогда не знал, как это делается. Теперь знаю – а толку? Вырастить из нее сверхчеловека уже не получится, в человека обратно переломаться она не может. А обычным уличным кровососом… – Генерал то ли вздохнул, то ли всхлипнул. – Два-три раза в год я ее выпускаю. Это поможет ей протянуть еще несколько лет в более-менее нормальном состоянии. А что дальше будет, мне и думать страшно, веришь, нет, Котов?
– Уж я-то верю, – кивнул Котов. – Но как вам удалось так долго?..
– На транквилизаторах. Дня за два до начала каждого цикла ко мне переселяется доктор и начинает глушить бедную.
– Смелый доктор, – заметил Котов.
– Твой психиатр.
– А-а… – Услышав это, Котов в один миг столько всего узнал и понял разом, что временно утратил способность изъясняться.
– Не из болтливых мужик, да? Все мы тут одной кровью повязаны, дорогой товарищ. И не болтаем. Нельзя.
– Уфф… Я еще выпью?
– Выпей, конечно. Хоть весь бар выпей. Мне как-то уже насрать.
Котов хлебнул изо всех сил, чтобы оглушило.
– А что Марья Михайловна? – спросил он, утираясь.
– А что она? Она мать. Это ее дочь. Тут все просто. Сложности начнутся, когда ты девке серебра вкатишь.
– Не надо… – попросил Котов.
– Знаешь, ты ее действительно трахни, – сказал генерал. – Не пропадать же добру. Тем более тебе не впервой.
– Разрешите идти? – спросил Котов казенным голосом.
– Ах, оно на меня обиделось! – всплеснул руками генерал. – Доложи и топай.
Котов докладывать не собирался. Он сидел, глядя в пол, и скрипел зубами от тоски и безысходности. Генерал встал, подошел к окну, уткнулся лбом в стекло.
– Извини меня, пожалуйста, – сказал он негромко. – Черт, даже плакать уже не получается. Кончились слезы, наверное. И сострадание, похоже, кончилось. Сил нет жалеть ни себя, ни других. Одна злоба осталась. Хочется делать больно. Вот и делаю всем, кто подвернется. Извини, ладно? Так что там у вас?
– У Зыкова вывих тяжелый, с растяжением. К следующему циклу работать сможет, но не в полную силу.
– Зыков не проблема. Пусть себе лечится. «Мастер» – вот проблема.
– Это все-таки был «мастер»?
– Не «был».
– Они… Москвичи его упустили?!
– Хорошее слово – «москвичи»! – генерал коротко хохотнул. – Все они кровососы. Империю досуха выдоили, теперь из России последние соки выжимают. Москвичи… Упустили. Он стену проломил и на завод убежал. Говорят, пока бежал, аж дымился. На заводе они его потеряли. Залез, наверное, в канализацию, а по ней куда угодно выползти можно. Вы тоже молодцы. С «мастера» надо было начинать.
– Он дышал еще. Я сразу понял – клиент серьезный, не простой вожак – и ждал, пока его придавит.
– Придавит… А то, что он проснется, когда ты давить начнешь – группу его кровную давить, – тебе в голову не приходило? Они же все ему… как родные, бля. Как родные.
– Я никогда раньше не видел «мастера», – сказал Котов просто.
– Он хоть на что похож-то? Словесный портрет сможешь?
– Да ну… Там лица нет. Вот если собачью морду ободрать… Типа ротвейлера…
– Все на борьбу с бродячими собаками… – вздохнул генерал. – Как надоело врать-то, го-ос-по-ди… Своих же людей обманываем, которых защищать клялись. Тьфу! Собаки, бля. И волки. Позорные. Слышал, опять под Филином волк бабу загрыз? Местные облаву готовят. И не помешаешь никак. А хор-рошенького волка они бы там словили, если б на день раньше занялись! Килограмм на девяносто. Сорок третьего размера сапогами вокруг трупа натоптано. Одна радость, у тамошних мужиков давно мозги самогоном заплыли. Да и покусы типично волчьи… Ох, надоело врать.
– А может… того? – осторожно спросил Котов.
– Чего того?
– Ну, рассказать. Людям. Сначала нескольким, понадежнее отобрать. А там, глядишь…
– А там, глядишь, московская психушка, – сказал генерал, придвигая к себе бутылку. – А потом убьют тихонечко.
– Тогда сразу всему городу. Раскрыть всю эту липовую статистику по волкам и собакам. Про бомжей тоже. Город поднять, чтобы Москва уже не смогла замять это дело.
