Евгений Гаркушев - Ничего, кроме магии
– Ковер-самолет отобрали? – беззлобно спросил Сергей.
– Нет, но полеты над городом запрещены. Магистр велел мне собраться в дорогу, я увлекся, а когда вспомнил о собрании, сломя голову побежал сюда…
Сбивчивый шепот Брентона был прерван могучим ревом множества труб.
– Открывается Большое Собрание мастеров Ордена Огня, – раскатился под сводами зала звонкий голос глашатая, стоящего неподалеку от Ульфиуса и группы окружающих его видных людей в тогах. – Наше собрание почтил своим посещением Великий магистр Ордена Земли Бонуций!
Посреди зала образовался проход, и все могли увидеть Великого магистра, идущего от дверей в сторону глашатая. Бонуций размахивал руками, его темный плащ развевался от быстрой ходьбы. Под плащом угадывались доспехи.
– Да здравствует Бонуций! – закричал молодой голос в дальнем конце зала. Послышались и другие приветственные возгласы. Великого магистра здесь знали. Многих присутствующих он учил фехтованию и мастерству Слова. Но в стенах академии он не бывал с незапамятных времен – ученики приезжали к нему в Бонуцитон.
Великий магистр вышел в известную ему резонирующую точку, откуда голос говорившего разносился по всему залу, и объявил собравшимся:
– Рад видеть всех вас. Рад снова оказаться в Большом зале академии, – голос Бонуция дрогнул. – Не стоит приветствовать меня столь бурно. Среди вас находится тот, кто сегодня заслужил больших почестей. Тот, кто, я думаю, скоро прославит Орден Огня. Мало кто из присутствующих знаком с ним. Разрешите представить: ученик магистра Ульфиуса Сергей Лунин.
Все разом повернулись к Сергею, словно Бонуций указал на него пальцем, хотя Великий магистр не делал никаких знаков. Сергей и Наташа оказались под пристальным вниманием тысячи глаз. Как ни старался Лунин сохранить спокойствие, ему это не удалось. Он мучительно покраснел. Наташа тоже смутилась, и даже Брентон, стоящий рядом с ними, замялся. Но взгляды были исполнены такого доброжелательства, что Сергей почти сразу успокоился.
– За мужество, проявленное в защите глобальных интересов людей, по представлению Великого магистра Ордена Земли Бонуция ученик Ордена Огня Сергей Лунин награждается высшей наградой для проливших кровь за людей – гранатовым ожерельем! – торжественно, чеканя слова объявил глашатай. – Ибо нашим боевым товарищем приложены усилия к освобождению творения Бонуция, именуемого Ронканор, и отныне он перестал быть замкнутым миром! Ожерелье на прошедшего искус послушника возлагает Великий магистр Ордена Огня рыцарь Галахад.
К Сергею медленно подошел высокий, худощавый мужчина, по виду далеко не старый. В руках его было пылающее в алом освещении зала ожерелье. Великий магистр широко улыбнулся Лунину, и Сергей сразу понял, что нужно склонить голову. Сэр Галахад надел ожерелье на черный камзол Сергея. Камни на миг вспыхнули, заиграло отшлифованное серебро, в которое были вправлены темные гранаты.
– Успехов, – коротко сказал Галахад, тепло улыбнулся и вернулся на свое место. И от одного его слова молодому человеку стало так хорошо, будто бы Великий магистр произнес в его честь целую хвалебную речь.
– Да здравствует кавалер Ордена Огня, проливший кровь за людей! – объявил глашатай. – Слава его подвигу!
– Слава! – хором воскликнули все присутствующие в зале. Ульфиус подошел к Лунину и обнял его.
– Теперь ты не только наш по духу. Ты перестал быть послушником первой ступени и являешься полноправным членом Ордена. Большая честь для новичка. К ней идут годами.
– Если бы я еще умел хотя бы что-то, – смущенно заметил Сергей, кося глазом на ожерелье. Замечательно красивое, оно отбрасывало алые искры и на рукава черного камзола, и на платье Наташи, и на белую тогу Брентона. – Я имею в виду, умел бы показывать какой-нибудь магический трюк…
– А вот этого, надеюсь, ты никогда не будешь делать, – строго сказал Ульфиус. – Трюки – для балаганных фокусников, чуждых настоящей магии. Мастера своим словом изменяют мир. Не для потехи, не для собственного удовольствия, но ради пользы всех живущих в мире существ. И я слышал, что самый великий маг за всю свою жизнь не применял силу своего искусства ни разу…
Вновь раздался рев труб. Глашатай объявил о выборах в совет Ордена. Ульфиус улыбнулся Наташе, подмигнул Сергею и объявил:
– Мне нужно ненадолго задержаться. В выборах принимают участие только мастера и магистры. Вы сейчас можете быть свободны. Если хотите, останьтесь и посмотрите, но, поверьте, ничего интересного больше не случится.
– Мы погуляем, – поспешно сказала Наташа. Она не любила собраний, а розарий в академии был великолепным. Лучше побродить по его дорожкам.
– Да, мы пойдем, – согласился Сергей. – Ты с нами, Брентон?
– Да, – закивал головой ученик Ульфиуса. – Большая честь для меня.
– Чего уж там, – засмеялся Сергей. На душе у него было хорошо и радостно. – Надо бы отметить событие. Но без Ульфиуса не будем…
А магистр уже отошел далеко от молодых людей.
– Пойдемте во двор, – предложила Наташа.
– Я покажу вам наш сад. Огненный сад, – предложил Брентон. – Хотите?
– Хотим, – кивнул Сергей.
Вместе с большой группой учеников они вышли под голубое солнце и по дорожке, тянущейся вдоль высокой серой стены академии, мимо розовых кустов зашагали куда-то вдаль – туда, куда в прошлый раз Наташа и Брентон не добрались. Сергей, который вообще никогда не был в академии, с интересом оглядывался по сторонам.
Напившись вдоволь чистой воды и съев все фрукты, Кравчук спал на кровати с голой сеткой. Спал беспокойно – хотелось есть. Но радостно было, что никто его не трогает, не бьет, не заставляет ничего делать. Почти исчезло чувство опасности, и небо не давило на плечи. Чтобы полюбоваться родным голубым небом, Кравчук несколько раз выходил из сарая. Смотрел в чистую голубизну и плакал. Никогда прежде ему и в голову не могло прийти, что он такой сентиментальный.
Хлопнула дверь сарая. Бывший директор «Барса» испуганно вскинулся. На пороге стоял давешний воин, закутанный в черный плащ. Как его там зовут? Кравчук никак не мог запомнить.
– Здравствуйте, господин Бамбуций! – Владимир Петрович попытался широко улыбнуться.
– Бонуций, – спокойно поправил его витязь. – Я тут тебе кое-что принес, Кравчук.
Он выложил на стол холщовый мешок, заполненный примерно на треть. Дрожащими руками Кравчук развязал завязки. Что в мешке, он почуял и так – вся времянка наполнилась запахом свежего, только что выпеченного хлеба. Кроме пяти буханок белого и ржаного хлеба в мешке нашлась огромная голова сыра и полиэтиленовый пакет с кусковым сахаром.
