Евгений Лукин - Сокрушитель
— Я сказал ему, что война для нас — табу.
16
Когда уже все спали, кто-то взял Валентина за пятку и осторожно потряс. Это был Толик.
— Вставай, пошли…
Валентин, не спрашивая, зачем, нашарил руру и крадучись, чтобы — упаси боже! — не разбудить Наталью, выбрался из хижины.
Они отошли подальше от деревни, к лежащему на боку «Пенелопу». В роще кто-то скрежетал и мяукал — видимо, те самые тупапау, из-за которых сбежало прежнее население острова.
— Мне сказали, ты тут на войну собрался? Копье сделал…
Валентин вздохнул.
— Из-за Натальи?
Валентин расстроенно махнул рукой.
Они помолчали, глядя на высокие кривые пальмы в лунном свете.
— Слушай, — решительно повернулся к другу Толик, — хочешь, я вас разведу?
— Как? — Валентин даже рассмеялся от неожиданности, чем смертельно обидел Толика.
— А вот так! — взвился тот. — Вождь я или не вождь?
— Вождь, конечно… — поспешил успокоить его Валентин, все еще борясь с нервным смехом.
— Р-разведу к чертовой матери! — упрямо повторил Толик. — Нашли, понимаешь, куклу для церемоний! Я войну предотвратил! Почему я не могу унять одну-единственную бабу, если от нее никому житья нет? Тупапау вахина!..[15]
— Да, но разводить…
— И разводить тоже! — Толик был не на шутку взбешен. — Все могу! Разводить, сводить, убивать, воскрешать!.. Если вождь до чего-нибудь головой дотронется — все! Табу. Мне это Таароа сказал!
— Все-таки как-то… незаконно, — с сомнением заметил Валентин.
— Закон — это я! Таура Ракау Ха'а Мана-а!
Это чудовищное заявление произвело странное воздействие на Валентина. Жилистый бородатый Толик выглядел в лунном свете так внушительно, что ему верилось.
— Да-а… — как-то по-детски обиженно протянул Валентин. — Это здесь… А там?
— Где «там»? — оборвал его Толик. — Нет никакого «там»!
— Ну, там… Когда вернемся.
Таура Ракау почувствовал слабость в ногах. Пальмы качнулись и выпрямились. Он нашарил рукой борт «Пенелопа» и сел.
— Как вернемся? — проговорил он. — А разве мы… Ты… Ты, наверное, не то хотел сказать… Ты хотел сказать, что это возможно теоретически?.. Теоретически, да?
— Нет, — удрученно признался Валентин. — Теоретически это как раз невозможно. Пока невозможно.
Толик сморщился от мыслительного напряжения.
— А как же тогда… — жалобно начал он и замолчал. Затем вскочил и с треском ухватил Валентина за руру на груди.
— Ты что ж, гад, делаешь? — прохрипел он. — Ты чем шутишь?
— Да не шучу я!.. — делая слабые попытки освободиться, оправдывался Валентин. — Правда, невозможно.
— Ничего не понимаю… — Толик отпустил его. — Ну ты же сам только что сказал, что мы вернемся!
— А куда я денусь! — с тоской проговорил Валентин. — Она ж с меня с живого не слезет!..
Тихо, как сомнамбула, подошел Федор Сидоров с закрытыми глазами — духота доняла. Не просыпаясь, он проволок мимо них циновку и рухнул на нее по ту сторону «Пенелопа». Затем над бортом появилась его сонная физиономия.
— А вы чего не спите, мужики? — спросил усыновленный авангардист, по-прежнему не открывая глаз.
— Да вот тут Валька нас домой отправлять собирается…
— А-а… — Физиономия качнулась и исчезла, но тут же вынырнула снова, на этот раз с широко открытыми глазами.
— Что?!
— Вот только теорию относительности опровергнет — и отправит, — сердито пояснил Толик.
С невыразимым упреком Федор посмотрел сначала на него, потом на Валентина.
— Мужики, не пейте кровь! — с горечью попросил он.
17
Прошла неделя.
18
Толик сбросил связки бананов перед хижиной и вдруг к удивлению своему заметил Валентина. Днем? Посреди поселка? В опасной близости от Тупапау? Странно…
Голый до пояса конкурент колдуна сидел на корточках перед божественной медной проволокой и, упершись ладонями в колени, пристально рассматривал один из ее тусклых витков.
— Молишься, что ли? — хмуро поинтересовался Толик, подойдя.
Валентин вздрогнул.
— А, это ты… — Он снова вперил взгляд в проволоку. — Слушай, подскажи, а? Вот этот виток нужно вывихнуть на сто восемьдесят два градуса, оставив все остальное без изменений. Такое технически возможно? Я имею в виду: в наших условиях…
Таура Ракау остолбенел.
— А ну пошел отсюда! — грозно приказал он вполголоса. — И чтобы больше к проволоке близко не подходил!
Валентин вытаращил глаза.
— Какой виток? Куда вывихнуть? Ты что, не видишь? — В гневе Таура Ракау щелкнул по одной из желтеньких священных тряпочек. — Табу! К ней даже прикасаться нельзя!
Валентин моргал.
— Толик, — растерянно сказал он, — но… я нашел решение, Толик!
Таура Ракау покосился сердито, но лицо Валентина сияло такой радостью, что вождь, поколебавшись, сменил гнев на милость. В конце концов, почему бы и нет? Почему в самом деле не допустить, что, изрисовав очередной гектар влажного песка, Валентин выразил наконец в формулах постигшую их драму?
— Опроверг, что ли? — спросил Таура Ракау ворчливо, хотя и вполне дружелюбно.
— Да как тебе сказать… — замялся Валентин. — В общем… интересующее нас явление вполне укладывается в рамки…
— Ага, — сказал Толик. — Понятно. Ну, а проволоку зачем гнуть собирался?
— А проволока, Толик, — в восторге отвечал ему Валентин, — это почти готовая установка! У нас есть шанс вернуться, Толик!
Вне всякого сомнения, Валентин говорил искренне. Другой вопрос: был ли он вменяем? Если вдуматься, Тупапау кого хочешь с ума сведет…
— Валька, — проникновенно сказал вождь, присаживаясь рядом на корточки. — Кому ты голову морочишь? Какая еще к черту установка? Ну не станешь ты для Натальи хорошим — хоть пополам разорвись! Ты думаешь, она ничего не понимает? Все она прекрасно понимает. И что не виноват ты ни в чем, и что не выбраться нам отсюда… Просто ей повод нужен, чтобы пса на тебя спускать. Ну зачем ты все это затеял, Валька?..
Валентин смотрел на него, приоткрыв рот.
— Ты… не хочешь домой? — потрясенно вымолвил он, и тут его наконец осенило: — Слушай… Так тебе, наверное, понравилось быть вождем? А я, значит…
Толик вскочил, и минуты две речь его была совершенно нецензурной. Валентин оторопело смотрел на него снизу вверх.
— Ты мне скажи такое еще раз! — выходил из себя уязвленный Толик. — Вождь! Хвост собачий, а не вождь! Хуже снабженца!..
— Тогда почему же ты?..
«Разгоню! — державно подумал Таура Ракау. — Вальку — к общественно полезному труду, а Тупапау — на атолл! Поживет одна с недельку — вернется шелковая!»
