Петроний Аматуни - Гаяна
Целый отряд ученых взялся проверять открытие юнната Оу. Собственно, проверить его можно было только в нашем полете на Землю. Зато удалось определенно установить, что микроорганизмы, паразитирующие в теле ваалов с острова Уэл, несколько отличались…
Получив в чистом виде обе культуры, микробиологи начинили ими капсулы — приборы для обнаружения и, возможно, измерения поля космического струйного течения. Капсулы мы назвали оутронами. Кроме них, мы возьмем несколько ваалов.
— Как это ты смекнул? — спросил меня Шелест.
— После того как Оу сказал, что реагировали ваалы, пойманные им на космодроме, неподалеку от нашего звездолета, мне ничего не оставалось, как предположить, что это — влияние его корпуса, «пропитанного» космическим струйным течением.
— А это уже кое-что! — весело резюмировал Хоутон.
4
Незадолго до расставания нас проведали Эла и Ган. Пообедали вместе и еще раз обсудили предстоящий вылет. Звездолет оборудовали новейшей аппаратурой; Ган очень рассчитывал на оутроны.
Наблюдений предстоит выполнить много, но даже если их предполагаемый объем увеличится втрое — микрозаписи уместятся в монокристалле, размером со спичечный коробок. Таких кристаллов будет несколько копий: мы возьмем их по одной.
В анабиозе мы будем находиться лишь при старте, разгонах скоростей и торможении, остальное время — бодрствовать: изучать среду, вести счисление пути — кибернетика не сумеет без нас освоиться полностью с полетом в космическом струйном течении.
— Ани, — сказала Эла, — многие советуют установить возле вашего дома художественную скульптуру… Нет ли у вас предложения?
Мы переглянулись, и Шелест ответил:
— Решайте сами.
— Тем лучше, — быстро согласилась Эла. — Признаюсь вам, ани, скульптура готова: по моему проекту…
5
Утро третьего дня… до старта. Поднимаемся рано: сегодня улетим на Уэл. У нас гостят Эла, Ган, Рат и, конечно, Ле.
После завтрака, едва успели выйти на крыльцо, — Эла, улыбаясь, говорит:
— Скульптура установлена, ани. Можно взглянуть.
Шелест махнул нам рукой и побежал к берегу…
Метрах в пятидесяти от дома синеватая вода озера незаметно переходила в крутую пластмассовую волну с белой застывшей пеной на верхушке, окутанной туманом живых брызг. Едва касаясь волны маленькой ножкой в золотой туфельке, застыло серебристо-прозрачное изваяние очаровательной девушки. Она откинула руки назад в беге, устремив взгляд к небу. Кружевное платье оттенка слоновой кости развевается на ветру.
При взгляде на нее мне вспоминаются с юности знакомые слова: «Правильное, почти круглое лицо с красивой, нежной улыбкой… в ее… глазах стояла неподвижная точка… В ее черных волосах блестел жемчуг гребней…»
А вслед за тем, мне почудилось, будто я слышу далекий голос с моря: «Добрый вечер, друзья! Не скучно ли на темной дороге? Я тороплюсь, я бегу…»
— Фрези Грант?!. — воскликнул я.
— Да, — подтвердила Эла. — «Бегущая по волнам…»
Я знал, что первой русской книгой, которую перевела Эла с моей помощью, — был однотомник Александра Грина.
Знал, что книга имела успех. Рассказы Грина, его «Алые паруса», «Бегущая по волнам» — почти в каждом доме. Сердца Гаянцев покорили Пушкин, «все Толстые», Чехов, Маяковский, Шолохов и многие-многие другие, раскрывая шире мир Земли и доставляя эстетическое наслаждение. Но Грину особенно повезло: его первого прочитали на Гаяне.
— Эла, — сказал Шелест, не отрывая взгляда от скульптуры, — ты доставила нам радость. Но почему именно «Бегущая»?
— У нас есть легенда, ани, чем-то родственная той, что придумал Александр Грин.
— Расскажи, пожалуйста, Эла.
— В галактическом полете звездолет «Ар» отсутствовал двести лет. Вернулся домой один маленький Ло… В звездолете нашли дневник экспедиции. Штурман Нэт уверял в своих записях, что видел своими глазами светящееся объемное изображение человекоподобного существа, летевшее некоторое время за бортом звездолета… Оно почти прозрачно, но его можно было рассмотреть и увидеть даже взмах руки, якобы указавшей направление на ядро Галактики…
— Дальше, Эла, дальше!
— Загадочное свечение свободно проникло сквозь обшивку корабля, а потом исчезло. «Зовущий к Ядру»-так назвал это явление Нэт.
— А кто-нибудь еще?.. — заинтересованно спросил Шелест.
— Нет, ани. Кроме Нэта, никто не встречал в космосе «Зовущего к Ядру». Пусть лучше продолжит Ган.
— Твердого мнения у меня нет, — засмеялся Ган. — Но меня увлекло это явление. А Эла даже написала фантастический рассказ. Сюжет таков: на планете, вблизи галактического ядра, по какой-то причине погибло все население… Осталась техника. Она и посылала в космос «Зовущих к Ядру»-сгусток неизвестной нам энергии — в поисках разумных существ. Планету нужно было вновь заселить живыми людьми, без них техника, так сказать, потеряла цель, смысл… Рассказ читался год-два, а потом о нем забыли: вероятно, картина вымершей планеты оказалась мрачноватой…
— А рассказ Нэта, — закончила Эла, — превратился в легенду о «Зовущем к Ядру».
— Галлюцинация? — предположил Шелест, повернувшись к Ле.
— Возникновение зрительных образов в условиях галактического полета возможно, — уклончиво ответил Ле.
6
Далеко внизу показался знакомый Уэл. С высоты остров похож на след человека, оставленный в океане. Там, где находится «пятка», — город и Космический Центр. А за холмистым валом, на всем остальном просторе — стартовые площадки.
На одной из них заканчивали снаряжение «Роота». Мы хотели в тот же день съездить туда, но Ле отсоветовал:
— Основное сейчас — отдых, юноши, — сказал он. — Лучше пообедаем и — на стадион: предстоит дружеская встреча футбольных команд Космического Центра и Тиунэлы.
— Это уже кое-что! — г обрадовался Хоутон.
К нашему приходу небольшой стадион полон «поземному», но трибуна для отлетающих свободна, и мы по праву занимаем ее.
… Настала пора описать гаянский футбол.
Судьи не было. Его обязанности выполняли всевозможные датчики, встроенные в пушистое пластмассовое поле, и автоматические телевизионные наблюдатели, подчиненные анализирующей машине.
Самый же мяч, таких же размеров и веса как у нас, гаянцы начинили маленькими механизмами-киберами и антигравитационным устройством.
Если кто-то сыграл не по правилам или переговаривался с игроками — со всех динамиков стадиона несся судейский свист, а мяч мгновенно выходил из игры сам и занимал ту точку, с которой надлежало бить по нему вновь. Если по ошибке его хотел ввести в игру футболист не той команды — мяч ловко избегал удара и, как ни в чем не бывало, становился на место.
