Гарднер Дозуа - Божье око
- Условия теплицы!
- Сверхтеплицы, сэр.
- Что он собирается делать? Форсировать собственный рост?
- Мы думаем, скорее выращивать других. Возможно, в лохани возле его ног - семена. Если эти создания дают семена.
Семена, побеги, клубни, почки. Что делать, если не знаешь, с чем имеешь дело? Даже что думать?
Неуверенный и осторожный голос радиометриста сказал:
- Сэр, он не хочет иметь с нами дела.
- Похоже на то.
- Если он не идет к нам, сэр, не пойти ли нам к нему? Мусад не отличался ложной гордостью.
- У вас есть предложение, сержант?
- Можно натянуть вокруг корабля дюропластовый тент, достаточно большой, чтобы запустить туда ученых в скафандрах и наполнить его атмосферой, подходящей этому чужаку.
- А потом?
- Прорезать дыру в корпусе, сэр, и вытащить его. Разрезать корпус пополам, если надо.
Это хотя бы всех успокоит до нового решения - кроме разве что чужака, а любое действие хоть чуть-чуть предпочтительнее бездействия. И - Господи Боже! - ему же придется решать, кого сначала запускать в тент, а кто будет ждать очереди.
Он запомнил фамилию сержанта: хоть один думал, пока остальные кипели и жаловались. И все же он медлил отдать приказ, который будет сам по себе противоречивым.
Он еще колебался, когда группа анализа передала новое сообщение:
- Он уже два часа не двигается в кресле. Движения груди прекратились, он больше не дышит. Скорее всего он мертв.
Это решило вопрос. Мусад приказал установить тент и выровнять атмосферные условия. После этого надо будет достать тело, пока оно не начало разлагаться всерьез.
Ферникс не был мертв. Не совсем. Сложное переплетение рождения и смерти делало уход долгим процессом для его вида.
В полном сознании он перестал дышать. Новые в ногах высасывали питание из мульчи и уже не нуждались в нем, у них шел процесс отделения. Когда они выйдут, долг его жизни, путь его жизни, смысл его жизни завершатся…
…останется только одно, задуманное и подготовленное.
Оставалось только ждать, держа палец-щупальце наготове, оставаясь полностью неподвижным, потому что нет причин двигаться, собирать силы для Последнего Действия.
Постепенно угасающие чувства сообщили о глухих звуках снаружи, и угасающее любопытство спросило, что они там делают. Мелькнула мысль включить прозрачность корпуса, но тут же ушла.
Лезвие белого огня прорезало корпус вдоль панели управления на длину руки от Ферникса, и он не реагировал, когда из дыры полезла фигура в скафандре, за ней другая, еще одна…
Краснокровые. Но Ферниксу было все равно. С ними разберется уже не он.
Один опустился возле его нижних .конечностей, и из-под шлема полились нечленораздельные звуки. Что он делает, было непонятно.
Пришла Последняя Боль, лопнула почка, и цветок смерти распустился из разорванной головы.
В момент мозговой смерти тело повиновалось команде, оставшейся еще в нервной системе. Свернутый щупальце-палец разогнулся, дав компьютеру последнюю инструкцию.
Внутри тента ученые лихорадочно набросились на работу. От дерева корпуса отрезали кусочки - с неожиданным трудом и потащили в лабораторию. Первые данные пришли очень быстро:
«…техника молекулярных ядерных реакций - все туго упаковано в решетки с перекрестными связями. Хрупкости нет, эластичность такая, что невозможно поверить. Чтобы вызвать остаточную деформацию, нужна настоящая взрывчатка».
Керамическое покрытие сопла казалось недоступным обычным методам резания, а на этой фазе никто еще не хотел применять силу. Мягкая радиация дала мало информации, а жесткую согласились не применять, пока не найдут способа испробовать ее на малых образцах.
Группа химического анализа построила имитацию содержимого топливного бака по нечетким данным радиационного и ультразвукового просвечивания и была поражена сложностью молекулярной структуры, обещавшей неимоверный выход энергии, но остающейся в покое в отсутствие катализаторов.
Радиоуглеродный анализ по кусочку древесины, более или менее проанализированному, указал возраст корабля в восемь тысяч лет с точностью до сотни, что совсем никак не вязалось с присутствием в корабле живого существа.
Чтобы оно могло прожить столько столетий?
Потом вырезали секцию корпуса, и первая группа проникла внутрь. Там на удивление мало было чего видеть. Кабина была небольшой, потому что почти весь объем корабля занимало хранилище топлива, а жилой объем был обставлен очень экономно. Была приборная панель с деревянными клавишами, установленными наподобие миниатюрных качелей, - кажется, она была отключена, еще одна конструкция вроде консоли с чем-то вроде клавиатуры и группой непонятных регистрирующих приборов - круглые, квадратные и вроде изогнутых термометров. И еще какая-то панель управления с рычажками, смятыми ударом.
Эколог Энн Сприггс из Ватерлоо, штат Айова, глядела на инопланетянина с отчаянием спасателя, прибывшего слишком поздно. Создание имело очень неприятный вид, серо-зеленая шкура в смерти изменилась на пегую с коричневыми пятнами, худощавое тело обмякло кучей и было похоже на палочную куклу. Существо умерло, держа щупальце на каком-то выключателе.
Какое-то шевеление у ног заставило ее нагнуться и рассмотреть контейнер с мульчей на полу под нижними конечностями существа. Они как-то странно висели над мульчей, лишенные стоп концы были светлее тела, будто недавно только обнажились. Отломаны? Отрезаны? Как и зачем?
На поверхности мульчи лежало несколько коричневых палочек. Одна из них задергалась. Преодолевая отвращение, Энн опустила руку в перчатке и подобрала его. Это было что-то вроде клубня, как коричневый артишок, только причудливой формы, с узлами вроде рук, ног и головы и пятнами глаз.
В шлеме Энн послышался голос Мусада:
- Что это у тебя, Энн?
- Кажется, эмбрион пришельца. Похож на… - Она пожала плечами.
- На мандрагору, - предположил Мусад.
Резкий треск, послышавшийся От мертвого создания, заставил людей обернуться, а тех, кто смотрел на экраны, - дернуться.
Перед ними было чудо. Гребень черепа открылся створками как огромный чашелистник, и вверх ударила кроваво-алая молния высотой в метр - это из тела вырвался цветок. Не один цветок, а целое соцветие, один в другом, и каждый открывался сияющим раструбом огромной лилии.
Цветы разрастались в экстазе, склоняясь над мертвецом, который питал их, пока не покрыли его саваном крови. Из середин раструбов поднялись копьями огромные тычинки в золотых коронах пыльцы.
И нет здесь другого, подумала Энн, кого привлекло бы и соединило с ним это знамение размножения.
