Ник. Горькавый - Теория катастрофы
«Каждый талантливый человек внушает неясную, но очевидную надежду».
И девушка подумала, что раньше, до уроков литературы, она не могла так формулировать свои мысли.
Учебный год кончился!
Студенты с лихорадочной радостью готовились к Балу Выпускников. Ярко-жёлтые машины срочной доставки всё время ныряли в шлюз Колледжа, выполняя заказы студентов: в основном, без устали таская бальные платья и модельные туфли девушкам, потом снова возвращая их в магазины и опять прилетая с раскалёнными дюзами и новой порцией товаров для примерки.
Наконец Бал настал. Выпускники выглядели солидными и взрослыми, но на их лица частенько набегали облака и тучки — эх, не хотелось уезжать из Колледжа! Остальные студенты были далеки от грусти и веселились от души, кочуя между столами с закусками и танцевальной площадкой. Каникулы настали! Каникулы! — звучит песней даже без рифмы.
Никки зашла в зал и подняла голову к потолку, транслирующему сегодня редкую по красоте картину красно-закатных облаков северной Шотландии. И впервые девушку охватило ощущение неуюта от видимого отсутствия потолка — будто школьный замок был разорён пожаром и на самом деле лишился крыши.
Кто-то сзади закрыл Никки глаза ладонями. Угадать было просто — никто, кроме Джерри, не осмеливался проделывать такие шуточки с королевой Николь.
В танцах объявили перерыв.
В центре зала собралось Общество Ботаников — высокомерное элитное собрание школьников-интеллектуалов — и провело традиционную инаугурацию новых членов. Старинный торжественный стих посвящения подхватили и другие студенты Школы Эйнштейна:
Оскудели источники разума,
Кругом — бескультурья пустыня!
Многие мечтали вступить в Общество, но критерии отбора в него были поистине жёсткими даже по меркам Лунного Колледжа. Поэтому большинству присутствующих оставалось лишь со стороны завистливо наблюдать за церемонией.
Вчера — безмозглый ГЕРБАРИЙ,
Сегодня — разумный БОТАНИК!
Каждый новый Ботаник получил значок с алмазной лупой естествоиспытателя; они гордо будут носить их всю жизнь. А самые жестокие из них прицепят рядом значок с известной цитатой Гейтса: «Не ссорьтесь с „ботаниками“, завтра один из них станет вашим боссом».
Посвящение закончилось вполне в духе Общества Ботаников:
БОТАНИК — звучит гордо!
Лицо заменило морду.
Ты, ЛИСТВА, не шелести,
А попробуй подрасти.
Окружающие грустно пошелестели в ответ.
В середине Бала случилась сенсация: дверь открылась, и в зал вошла профессор литературы.
— А-ах! — сказал зал.
Джоан Гуслик рассталась с привычным имиджем и одеждой неопределённого цвета и появилась на Балу Выпускников в изумрудном длинном платье с открытыми плечами и спиной. Обычные волосы-сосульки превратились радостными стараниями парикмахера Луизы в пышную причёску из крупных русых волн. Лицо Джоан освещалось румянцем и волнением и впечатляло не меньше эффектного платья.
Профессор шла среди замершей публики как на эшафот. Тут к Джоан Гуслик подскочил Эксмин, поцеловал ей руку и сделал восторженный комплимент. И такое громадное облегчение отразилось на лице Джоан, напряжённом как струна, что сразу стало понятно… Впрочем, это совершенно, совершенно не наше дело!
Конечно, профессор Майсофт тоже оказалась не промах. Её красно-белое платье, если и произвело меньший фурор, то только потому, что Элен Майсофт никогда не имела репутации «синего чулка» и заслуженно признавалась самой симпатичной женщиной-профессором Колледжа. Конечно, до этого Бала — сейчас мнению общественности грозил опасный раскол.
Но раскол грозил не только общественности.
Профессор Эксмин всегда был очарователен и мил с обеими женщинами-профессорами. С Джоан Гуслик он охотно говорил о пятом измерении литературы и о том, как трудно найти читателей для подлинных шедевров. С Элен Майсофт Эксмин подолгу беседовал о природе интеллектуализма и возможности создания по-настоящему мыслящих машин. Танцевал профессор с обеими дамами по очереди, успевая поддерживать умный разговор:
— Джоан, киберпанк мне самому интересен… Поройтесь в пыльных золотых хранилищах памяти — кто первый литературно реализовал прогулку по компьютерному миру? Не просто обсудил возможность этого «сверху», как великий Стас Лем, а изобразил «изнутри» виртуальную реальность, которую можно даже спутать с реальным миром? Речь идёт о компьютерной мироплоти. Сон не в счёт, а также крепкий алкоголь или крепкий удар по голове.
— Понятие «мыслящей машины» так и осталось недоопределённым. Вспомните, Элен, спор вокруг компьютера-переводчика с китайского. Понимает ли такой киберпереводчик текст или просто бездумно, но верно его переводит?
— Верно, Джоан, семантическая автономия текста… герменевтика… деконтекстуализация и реконтекстуализация…
— С тревогой думаю о временах, когда компьютер сможет стать человеку настоящим другом… не станет ли это началом разобщённости человечества?.. не чувствуете ли вы, Элен, что умные киберы отгораживают вас от мира людей?
Вокруг углового столика устроилась компания Сов. Когда Юлия в коротком чёрно-жёлтом платье подошла к ним, то из-за стола немедленно встал Жюльен. Пренебрегая усмешками приятелей, галантный француз всегда поднимался, если к нему приближалась дама.
Никки вспомнила: «Джентльмен не должен садиться, пока леди или даже кошка стоит».
Невидимые динамики выплеснули мелодию горячей самбы. Почти никто не оторвался от столов и стен — это танец не для всех. Джерри, стоящий рядом с Никки, сделал вид, что первый раз слышит такую странную музыку.
Лишь Элиза в облаке рыжих волос и белом платье с длинным разрезом вышла на середину зала, держа за руку высокого Гэри-Дракона. В танце Элиза подчёркнуто нежно смотрела на Гэри. Они часто пролетали мимо Джерри, но рыжеволосая девушка ни разу не бросила взгляд в его сторону.
К удивлению всех, рядом появилась и вторая танцующая пара — миниатюрная Юлия в смелом наряде. С ней танцевал Жюльен — и очень неплохо! Саму Юлию было не узнать — её стройная фигура легко следовала сложному ритму, глаза сияли, а лицо уж никак нельзя было назвать сонным. Юлия излучала свободу и уверенность! Разительный контраст с той безнадёжно-унылой девушкой, которая прошлой осенью перечисляла Джерри длинный список своих недостатков. Жюльен явно был под могучим воздействием Юлиного очарования и не сводил с неё глаз.
