Николай Горькавый - Астровитянка
Никки и Джерри провели в городе целый день, катаясь на эскалаторах в прозрачных многоэтажных трубах и бродя по висячим садам с многочисленными фонтанами, оркестрами и симпатичными кафе. В Саду Цветущих Вишен, уставленном столиками на двоих, они купили мороженое в высоких вафельных кулёчках. Никки расшалилась и почти случайно мазнула Джерри мороженым по щеке. Потом немедленно обняла юношу за шею и ласково слизнула сладкий след с его лица. Шея Джерри напряглась, но он бодро отшутился, расценив это как слишком детскую шутку. А Никки с огорчением подумала, что лучше бы он обнял её в ответ — хоть в шутку… а ещё лучше — поцеловал… пусть вымазав предварительно мороженым. Почему он так сдержан? Эта мысль совершенно испортила вкус доедаемого лакомства.
В конце июля Никки и Джерри, сидя на северной трибуне стадиона, с азартом болели за участников очередного экзамена в Колледж. Азарт сопереживания окрашивался снисходительным облегчением, что их экзамен уже позади… Вступительные соревнования выиграл Ситти Пак из Кореи. Его балл оказался гораздо ниже рекорда Никки, что раз сто отметили комментаторы экзамена, но её саму это мало интересовало.
На стадионе было жарковато, и, когда весёлый дирижаблик — разносчик напитков — проплывал мимо, Джерри потянулся взять холодной минералки для Никки. Его колено нечаянно задело ногу девушки.
Никки дёрнулась — её обожгло это прикосновение. Что за чертовщина?
Позже Джерри кому-то приветственно помахал, и его плечо затронуло её руку. Снова электрическое касание!
Никки удивилась — раньше она не замечала такого искрящего потенциала между ними. Если не считать, конечно, того о-очень давнего рождественского случая…
Наступил август. Школа Эйнштейна полностью опустела.
В полутёмном кафе Никки и Джерри сидели за субботним ужином, который по традиции был дольше и сытнее обычных вечерних трапез. На столе горели свечи, принесённые приветливыми кентавриками.
Никки внимательно рассматривала Джерри. Он здорово вырос с момента их первой встречи в госпитале. Плечи раздались, лицо повзрослело, умные голубые глаза смотрели спокойно и насмешливо. Длинные каштановые волосы ложились свободными прядями на шею. Его худощавое лицо складывалось из крупных, резких черт и немедленно привлекало к себе внимание внутренним достоинством и силой. Раньше Джерри был симпатичен, а сейчас стал своеобразно красив.
Юноша не любил хвастаться — Никки, поражённой его артистическими талантами, немало пришлось потрудиться, чтобы узнать, что Джерри, по настоянию родителей, несколько лет посещал на Земле школу танцев и даже победил в известном детском конкурсе.
Он не глядел на неё, а думал о чём-то, медленно помешивая соломинкой молочный коктейль. И внезапно Никки поняла, что перед ней сидит взрослый, самостоятельный человек, у которого своя, не очень известная ей жизнь. Он погружён в свои сложные мысли… он рядом, но отделён от неё… сейчас встанет, пожелает спокойной ночи и уйдёт. А захочет — улетит в гости к кому-нибудь из друзей или переедет в другой колледж. А она? А она, по сути, чужой человек для него. Так, неврастеничная приятельница…
На Никки вдруг навалилась щемящее ощущение своего абсолютного одиночества в этом мире.
Что она наделала, идиотка? Он к ней был так расположен… или даже больше… а она сама прогнала его — насовсем, окончательно. Джерри — особенный и не похож на других… И многие девчонки это отлично понимают. Никки хорошо помнит, как красавица Марина Блэкуолл прилипла к нему в первый же день их прибытия в Колледж и сейчас всё время кружит вокруг. Даже сама Дзинтара посматривает на Джерри с нескрываемым интересом. А сколько есть тех, о которых Никки не знает?
«Может, его сердце уже занято?! — обожгла чёрная мысль. — И у него появилась подружка-Сова или какая-нибудь препротивная голенастая Олениха? Или его девушка — та зеленоглазая красавица с Бала Выпускников? Ведь джентльмены не трезвонят о своих подружках и не ухаживают сразу за двумя девушками».
Дышать стало трудно — воздух, пропитанный обидой, лишается кислорода.
«Нет-нет, он же всё лето вместе со мной… — мелькнул утешительный довод и тут же утонул в беспокойстве: — А с кем же ещё ему быть? Все ордены разъехались на каникулы».
Никки с отчаянием уверилась: если Джерри даже не пробует перейти с ней черту дружбы — значит, он влюбился в какую-то другую девушку.
«Она, наверное, красавица и без всякой депрессии… — Ревнивые мысли причиняли вполне физическую боль. — А со мной Джерри возится по старой памяти, как с больным котёнком, — строго в рамках приличий. Джентльмены не бросают друзей-сотрапезников в беде, даже если это девочки».
Она — просто друг?! Ну да — пока ему это будет позволять та, ещё не известная, о существовании которой слепая дурища Никки наконец догадалась.
Воспоминание о настойчивой зеленоглазой бестии упорно возвращалось и жалило сердце девушки всё сильнее. Ведь когда-то они успели так станцеваться! Первого сентября — уже через три недели! — эта ослепительная, даже по мнению железного Робби, Драконица вернётся и найдёт способ увести за собой Джерри, как тогда на Балу… и — всё!
Неужели Никки скоро навсегда его потеряет? Или уже потеряла?
Сердце девушки болезненно сжалось.
Она обвела глазами пустое кафе, поставила чашку с чаем на стол и наконец решилась. Сил терпеть эти мучения больше не было.
— Джерри, я давно хотела тебя спросить… — начала она и смутилась.
— О чём, Никки? — приветливо, даже ласково, отозвался Джерри. Но это была ласка-нож — всего лишь ласка к ребёнку.
— С Рождества ты ни разу не… — обычно прямая и откровенная Никки снова не нашла слов, опустила глаза в стол и наконец выговорила: — Ни разу не пробовал меня поцеловать или обнять… Ничего, кроме школьной дружбы…
— Это всё утверждения, — внешне спокойно кивнул Джерри. — А где вопрос?
— Почему? — Глаза Никки взволнованно блеснули. — Ты потерял ко мне… интерес? У тебя… появилась какая-нибудь девушка? — Она даже как-то съёжилась, мучительно ожидая его ответа.
— А ты помнишь, что я тебе пожелал? — спросил в ответ Джерри. — Там — на ночном пляже?
— Выздоравливать как следует… — убито кивнула Никки, охваченная безотчётной паникой: «Не отрицает, не отрицает!»
— Правильно, — сказал тихо Джерри. — Ты должна расправить свои крылышки, отряхнуть старые кошмары, снова почувствовать себя свободной и весёлой. Это сейчас самое главное. Я так рад видеть тебя с каждым днём всё более жизнерадостной… А если бы я стал эгоистичным вороном кружить над тобой, тюкать еле ожившего ребёнка своими переживаниями, требовать ответа на свои чувства?.. Это было бы просто свинством. Я давно и твёрдо решил: все мои эмоции — ничто по сравнению с твоей жизнью и счастьем. И я знаю, что мне трудно сравниться с блестящими аристократами из замков. Ты — птица высокого полёта, Никки. Если ты влюбишься в какого-нибудь герцога или принца… не знаю, как я переживу это, но ты об этом не должна заботиться… ты никому и ничем не обязана, в том числе — и мне. Ты заслужила быть счастливой, Никки, милая! — Джерри не выдержал ровный тон и сорвался на совсем не детскую нежность.
