Судьба - Буджолд Лоис Макмастер

Тедж снова – в который раз – почувствовала себя озадаченной. Похоже, в последнее время с ней это случается слишком часто.

– Я… а это можно? – «Это не будет кощунством?»

Все барраярцы разом закивали, словно говоря, что ничего недозволенного тут нет. Леди Элис достала из сумочки маленькие ножницы. «Она с самого начала на это рассчитывала или просто всегда их носит с собой?» Тедж склонила голову, леди Элис срезала завиток ее волос и передала Айвену Ксаву, который добавил его к остальным дарам и поджег деревянные щепки.

Вспыхнули, потрескивая, быстрые язычки пламени. Никаких официальных слов, судя по всему, произносить не требовалось – все просто стояли вокруг жертвенника и молча глядели в огонь, отражавшийся у них в глазах крошечными сияющими бликами. Первые солнечные лучи уже коснулись верхних этажей видневшихся вдалеке высоких зданий, и они заиграли яркими красками, но здесь по-прежнему было промозгло, и в сером осеннем сумраке мерцал рыжим пятном жертвенный огонь.

Молчание нарушила леди Элис. Очень тихо, словно делясь сокровенной тайной, она проговорила:

– Мы с Падмой скрывались в одном дешевом пансионе, чуть дальше по улице. Вот там. – И указала на дом, почти весь скрытый ремонтными лесами. Сейчас запах горящих волос ощущался особенно остро. – Когда у меня начались схватки, Падма запаниковал. Я просила его не выходить, но он просто обезумел, лишь бы найти кого-нибудь, кого угодно, кто способен справиться с такой непосильной задачей – принять роды. По всей планете женщины делали это каждый день с тех пор, как здесь приземлились Первопоселенцы. Причем большая часть работы лежала на мне, и я все равно никак не могла от этого увильнуть. А он ушел. Оставил меня одну, до смерти перепуганную, на долгие часы. Схватки становились все сильнее, я все ждала, когда он вернется, а его, конечно же, тут же схватили. А когда они с ним сюда пришли и нас обоих выволокли на улицу, он попытался дать отпор вооруженным мужчинам, совершенно одурманенный суперпентоталом. Но я всегда знала, и тогда, и потом, что его убила не храбрость – его убила трусость. О Боже правый, как же я на него за это злилась. Столько лет.

Иллиан тронул ее за плечо; Айвен Ксав предусмотрительно встал подальше.

– Это ведь Ку вывез тебя из города с малышом Айвеном, да? – спросил Иллиан, направляя ее мысли в более приятное русло.

– Да. Лейтенант Куделка – впоследствии коммодор, – пояснила она Тедж. – Ку удалось тайком вывезти нас из города в фургоне бакалейщика, в кузове – подумать только! Видите ли, его отец был бакалейщиком. Тряслись всю дорогу среди гнилых овощей – Айвен был страшно голоден, все время плакал и, конечно, не рад был появиться на свет в такой холод, в самый разгар войны.

Язычки пламени почти погасли, серый пепел уносился прочь в воздушных потоках от проезжающих машин. Едкий дым развеялся.

– Это барраярская поминальная церемония, – сказала леди Элис, поворачиваясь к Тедж. – Я всегда собиралась, когда Айвен женится, передать проведение церемонии ему, чтобы он это продолжил – или не продолжил, как сам захочет. Потому что… воспоминания – это не все, с годами они слабеют. – Она протянула руку, сжала ладонь Иллиана, и тот, чуть вздрогнув, сжал в ответ ее ладонь и улыбнулся.

– Думаю, тридцать пять лет – достаточно долгий срок, – продолжила леди Элис. – Достаточно долгий, чтобы по-прежнему скорбеть, и слишком долгий, чтобы по-прежнему злиться. Мне пришло время отдохнуть от воспоминаний. От боли и горя, от гнева и верности, и от запаха горящих волос в тумане. Для Айвена, конечно, все по-другому. Его воспоминания об этом месте сильно отличаются от моих.

– Я ничего этого никогда не знал, – сказал Айвен Ксав, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Леди Элис пожала плечами:

– А я тебе никогда и не говорила. Сначала ты был слишком мал, чтобы это понять, потом – слишком молод, чтобы это понять, а потом… оба мы жили своей жизнью, и ритуал сделался привычной рутиной. Но в последнее время… в последние годы… я все больше думаю о том, чтобы от этого отказаться.

«Судя по всему, она готовилась к этому уже давно, – подумала Тедж. – За одну ночь столько не выстрадаешь». Она встревоженно посмотрела на Айвена Ксава, который запоздало скользнул поближе и обнял ее за талию.

– Для меня это просто было то, что мы делаем каждый год, – сказал Айвен Ксав. – Когда я был совсем маленьким, я, конечно, вообще этого не понимал. Мы приезжали сюда, жгли все эти волосы, стояли рядом несколько минут, а потом ты вела меня в пекарню Керослава, потому что мы перед этим не завтракали. И для меня очень долго самым главным была пекарня.

– В прошлом году они закрылись, – равнодушно сообщила леди Элис.

– Неудивительно. Мне казалось, они к этому и шли.

– М-м… ну, и вкус у тебя тоже сейчас получше, чем в шестилетнем возрасте, – заметила она. И, немного подумав, добавила: – К счастью.

Огонь догорел. По знаку леди Элис подошел Кристос с мешком, надел стеганую рукавицу, перевернул бронзовую чашу, вытряхнул из нее золу, протер тряпочкой и убрал на место, после чего, кряхтя, поднялся на ноги.

Леди Элис выдохнула с облегчением:

– Ну что ж. С этим все – по крайней мере до следующего года. Учитывая, что пекарня закрылась, разрушив традицию без всяких усилий с нашей стороны, не хотите ли вы поехать на завтрак ко мне?

Тедж поглядела на Айвена Ксава, тот кивнул.

– Конечно, хотим! – сказала она. – Благодарю вас, леди Элис.

Лимузин неспешно тронулся с места, и спортивный автомобильчик Айвена двинулся за ним вслед. Оглянувшись через плечо, Тедж увидела, как муниципальные гвардейцы снимают светящиеся барьеры и убирают их в машину, а на улочке восстанавливается обычное утреннее движение, все более и более плотное. Рассвет закончился, взошло солнце, и город проснулся, устремляясь навстречу новому дню. Не оборачиваясь назад и глядя в будущее.

Тридцать пять поминальных церемоний – не слишком ли много? И все равно – недостаточно. А если они с Риш при помощи Айвена Ксава сожгут прядки своих волос в память папы, баронессы и Эрика – не станет ли им обеим чуть полегче, спросила себя Тедж. Или, может быть, к этому надо приобщаться с детства?

Она повернулась к Айвену Ксаву:

– Как же болезненно начинался каждый твой день рождения, когда ты был маленьким. Ну, то есть – большинство детей получают подарки, сласти, к ним приходят гости, а здесь, на Барраяре, их, может, еще и катают на пони – так было даже у нас и у Драгоценностей. Ну, кроме пони, конечно, – мы ведь жили на космической станции. Но ты понимаешь, о чем я.

– А, ну это все у меня тоже было, – сказал Айвен Ксав. – В тот же самый день, только позже. Несколько лет бывали довольно роскошные вечеринки, когда матери других детишек из круга моей маман соперничали одна с другой. Все это заглохло, когда мы, детишки, стали подростками и вовсю устремились вперед, во взрослую жизнь – бог весть зачем. – Он задумчиво сощурился. – Вообще-то мало кому хотелось бы задержаться в подростковом возрасте. – И после недолгой паузы добавил: – Когда в восемнадцать лет я поступил в Имперскую военную академию, у меня было такое ощущение, что детство как-то внезапно закончилось. А впрочем, сейчас, глядя на новоиспеченных мичманов, которых нам присылают, я уже в этом не так уверен. Возможно, и для нас это было лишь иллюзией.

Он ненадолго сосредоточился на дороге, пару раз повернул, избежав столкновения со встречными машинами, и лишь затем продолжил:

– Хотя, конечно, это показало мне, какую цену платят Форпатрилы за вмешательство в политику. К восьми годам я это еще не очень-то понимал, но оно уже было на уровне подсознания. Я имею в виду – у других мальчиков были отцы, ну, то есть у большинства из них, даже у Майлза был дядя Эйрел, которого мы все боялись, а у меня – бронзовая мемориальная доска на мостовой, по которой ездят машины. Маман из-за этого то грустила, то раздражалась, то злилась – поочередно, но счастливой не была никогда.

– Она всегда была такой… э-э… – Тедж задумалась, как правильно описать леди Элис. «Так отчаянно искала спасения?» – когда вы совершали возжигание?