Джоан Виндж - Пешка
Мика был там. Где-то снаружи, рядом. Он отследил меня. Сдержал слово. Я почувствовал, как он подпрыгнул, когда я проутюжил его своим облегчением.
Затопив Мику потоком образов того, где я и что со мной происходит, я прервал контакт, потому что понял: Страйгер продолжает говорить и ждет от меня ответов.
Он спрашивал меня, почему Господь позволил, чтобы я родился.
— Что? — сказал я, поскольку, даже услышав вопрос, я не мог ответить по-другому.
Страйгер повторил.
— Меня очень интересуют твои религиозные взгляды, — вкрадчиво пояснил он. — Мне пришлось очень долго поджидать возможность побеседовать с тобой на эту тему. — Он поднял сверкающую в лучах света трость, словно он и вправду провел полжизни в дороге с одной единственной целью: прийти в эту вонючую крысиную нору и поговорить со мной о религии.
— Тогда зачем это?.. — судорожно дернув руками, спросил я, и почувствовал, как наручники врезаются в запястья. Я попытался не смотреть на Страйгера как на сумасшедшего.
Он вздохнул.
— За тем, что это необходимо. Итак, мой вопрос: почему люди и гидраны так похожи, что даже возможно межвидовое скрещиванье? Почему Бог допустил, чтобы наш безупречный род был заражен аномальными генами? Почему родился ты — полукровка, отродье, дегенеративный плод неестественного акта? Как предупреждение? Как пример? — взвинчивал Страйгер меня и свою ненависть.
— Нет никакого Бога, — сказал я. — Если бы он был, вы не существовали бы. — Я взглянул на Дэрика. Дэрик вжался в угол возле дверей, по лицу его расползался сладкий страх. Он улыбался. — Оба.
Страйгер шевельнул рукой. Конец трости, выстрелив, подрубил мне ноги. Беспомощный, я тяжело рухнул на пол. Так лежал я довольно долго; боль, пульсируя, разливалась по всему телу. Наконец я перекатился на живот и встал на колени.
Страйгер стоял молча, опираясь на трость, словно это не его рука, а длань Божья вбила меня в пол. Страйгер на самом деле верил, что это была рука Бога.
Мне удалось подняться и задом подойти к кровати. Я сел на нее, выпуская щупальце мысли в мозг Страйгера. Мне нужно было сделать все возможное, чтобы меня не искалечили.
— Как я понимаю, от тебя нельзя ожидать цивилизованного поведения, — сказал Страйгер. Бархат исчез из его голоса, обнажив прятавшийся за ним кулак. — Но, полагаю, ты можешь дать ответ и получше.
Я скорчил гримасу.
— Не знаю, почему я живу. Не знаю, почему я полукровка. Возможно, мою маму изнасиловали твердолобые.
Над моей головой сверкнула трость. Ощутив ее движение, я нагнулся, но, прежде чем я успел выпрямиться и поймать равновесие, трость вернулась ко мне, но уже сзади, сильным ударом сбрасывая меня с кровати. Я приземлился лицом вниз. И снова начал подниматься: сначала сел, потом встал на колени, потом на ноги. Теперь подъем занял больше времени, поскольку двигаться стало тяжелее. Из носа текла кровь, рот как будто крысиным мясом забили. Я стал смотреть на сетку энергии — она светилась, живая, внутри меня, сигнализируя о том, что ни одна деталь пытки не пропадет. (Почему?) — подумал я; не в силах отдышаться и вслух спросить Страйгера почему, а еще мне стало интересно, что он будет делать. — (Зачем вам это надо?)
— Мразь! — заорал Страйгер. Трость яростно стукнула об пол и ударила меня по груди. Потеряв равновесие, я упал. — Не сметь дотрагиваться до меня своей мерзостной… — Он замолк, содрогаясь, проглатывая слово. А потом, чуть ли не с печалью в голосе, сказал! — Я не хочу это делать.
И самое худшее было то, что часть его и вправду не хотела. Страйгер медленно — шаг за шагом — приблизился ко мне и вытянул руку, словно желая помочь встать.
— Но Бог открыл мне, что это необходимо. Ты сам мне продемонстрировал, что заслуживаешь наказания. Само твое существование — богохульство. Цивилизация Гидры развратилась. Они возомнили себя богами. И именно поэтому цивилизация погибла. Она лишилась Милости Господней. Только истинные, без примеси чужой крови, люди суть Божьи дети, осознающие предначертанную им Богом роль. Только Земля — целомудренна.
Я посмотрел на его простертую в воздухе руку, на ослепительно белый, безжалостный свет, окружающий Страйгера мерцающей аурой, и, стараясь не глядеть на трость, сказал:
— Ну и наговорили вы тут дерьма.
Трость подскочила и скользящим ударом снизу вверх под подбородок отшвырнула меня назад, на металлический остов кровати. Из глаз у меня посыпались искры.
Опираясь плечами о спинку кровати я приподнялся и снова упал, в полуобмороке, задыхаясь, на вонючий матрац. Я надеялся, что Страйгер все же не свернул мне челюсть. Стремительно краснеющие рубцы от ударов разрастались, казалось, на толщину целой руки. Я удивился, как это я мог не заметить его движения.
— Мы не… — выговорил я и сплюнул, обрадованный, что челюсть еще работает, — не мы другие. Гидраны все… Это вы. Вы — мутанты… дефекты… аномалии… Пороки!
С подбородка ручьем текла кровь.
— Будь ты проклят, — прошептал он, когда в его мозгу что-то расползлось, как сгнившая тряпка. И я увидел — увы, слишком поздно — самый сильный его страх: он смертельно боялся, что я прав. В видении, случившемся у него много лет назад после катастрофы, когда он попал в клинику почти мертвым, — в видении, которое, как верил Страйгер, было ниспослано ему Богом, сознание его, отделившись от тела и покружив над ним, пересекло ту невозможную границу в сознаниях людей, которые спасали ему жизнь. Страйгер слышал их разговор, проник в их мысли, почти во все тайны, как Бог. Врачи спасли его, вернули обратно в тело, которому он и принадлежал. И, очнувшись, Страйгер понял, что ему никогда уже не испытать того ощущения совершенной божественной силы… потому что он не псион. Я чувствовал, как жажда Дара, которым Страйгер никогда не обладал, изгрызает его живьем, чувствовал его безумную ненависть к тем, кто владел Даром с рожденья. О Боже, подумал я и тут же пожалел о своей мысли.
— Полагаю, — задумчиво сказал Страйгер, глядя на меня с бессмысленной скорбью, — что тебе это будет полезно.
Концом трости он ударил меня в живот. Я согнулся пополам. Вторым ударом — смачным, хлестким — трость разбила в кровь голову и ухо.
Я лежал, уткнувшись лицом в гнилой вонючий матрац, слушая свои же стоны, надеясь на то, что, если я буду лежать так, Страйгер даст мне хотя бы минутную передышку. По шее и по лицу текла кровь, заливая глаз. Я не мог ее вытереть и хотел только, чтобы раны на голове не кровоточили бы так сильно. Разбитое ухо заполнилось кровью и перестало слышать. Я забеспокоился: мне стало трудно читать Страйгера. Это был непорядок. Может, переходник забирал слишком много концентрации. Но как раз она-то и была главным, без нее все остальное теряло всякий смысл… И вообще, с каждой минутой мне становилось все труднее находить смысл в чем бы то ни было.
