Александр Беляев - Последний человек из Атлантиды
Руки Грачова немного дрожали.
— Довольно?
— Довольно, Ефим, спасибо. Аленка, отойди, ты опять стоишь против трубки. Сейчас буду пускать ток…
Лор отошла. В лаборатории наступила торжественная тишина. Микулин повернул рубильник. Загудел мотор, затрещала искра. Пустотные трубки наполнились зеленоватым огнем. Четыре пары глаз внимательно смотрели на белый порошок.
— Идет! — крикнул Грачов. — Чернеет!
— Ничего не идет, — спокойно ответил Микулин. — Порошок не должен чернеть.
Вскоре белый порошок сделался черным как уголь.
Микулин рассмеялся и, обратившись к Клэйтону, сказал:
— Простите, я поторопился позвать вас. Опять неудача! Хотя я не понимаю, как это могло случиться. Аленка, иди сюда на расправу.
На лицах Лор и Грачова было написано самое искреннее огорчение. Микулин и Лор засели за небольшой чертежный столик. Микулин начал быстро писать на старом чертеже химические формулы, от времени до времени обращаясь к Лор с вопросом:
— Так?
Смущенная девушка кивала головой.
— Пока все верно, — вздохнул Микулин. — Но был ли химически чистый препарат? Достаточно ли тщательно ты промыла посуду?
— А ну, пойдем в твою лабораторию. — И еще раз обратившись к Клэйтону, Микулин сказал:
— По независящим от дирекции обстоятельствам, спектакль не состоится. Публика может получить из кассы деньги обратно.
— Но может быть, позже? — спросил Клэйтон.
— Если вы имеете терпение подождать. Мы не окончим работу, пока не отыщем ошибку или причину неудачи. И если нам посчастливится, мы сегодня же попробуем повторить опыт.
— Я подожду, — сказал Клэйтон.
Выйдя на крыльцо, он сел на ступеньку и закурил трубку. Дверь в лабораторию была открыта. Проходили часы за часами, а Микулин, Лор и Грачов все еще работали в лаборатории. Иногда слышались вопросы Микулина и быстрые ответы Лор.
Месяц зашел за гору, утренний холодок заставлял ежиться. В лаборатории заговорили громче, потом затихли. Клэйтон подошел к окну и посмотрел. Три головы склонились над большой колбой, под которой горела бунзеновская горелка.
— Ага! — воскликнул Микулин. — Кто прав?
— Как всегда, ты, — ответила Лор. — Но кто виноват?
— А кто мыл посуду?
— Ефим.
— А-а! — зарычал Микулин и вытащил Грачова из лаборатории на крыльцо.
— Заждались? Вот он — преступник! — сказал Микулин. — Ефим Грачов, погубивший первый слиток золота. И из-за него общественные золотые уборные будут построены несколькими часами позже!
Грачов был так огорчен, что на глазах у него появились слезы.
— Ну, не грусти, Ефим. С кем не бывает, — утешал его Микулин. Лор тоже вышла из лаборатории, на ее лице также было написано огорчение и усталость. Она проработала всю ночь с большим напряжением. Глаза ее смыкались.
— Будем продолжать? — спросил Микулин. Он совсем не выглядел утомленным, но, посмотрев на своих усталых товарищей, сказал:
— Баста! Пора спать. Завтра мы до обеда успеем приготовить все для опыта.
Грачов хотел протестовать, но Микулин настоял на своем.
— Пусть отдохнут, — сказал он Клэйтону, когда Лор и Грачов ушли. — Они много поработали. У самой цели перед нами опять открылась пропасть, и нам не удалось перейти ее сегодня. Но это пустяки. Пока они будут отдыхать, я поработаю в лаборатории и сам приготовлю все для опыта. А вам тоже пора спать, мистер Клэйтон. Ваша трубка давно погасла.
— У меня бессонница, — ответил Клэйтон. — И если бы я мог быть полезен, я охотно помог бы вам.
— Не откажусь от вашей помощи, — ответил Микулин, и они прошли в химическую лабораторию Лор.
Клэйтон был довольно сообразительным и ловким малым, и через час Микулин говорил:
— А знаете, из вас вышел бы прекрасный помощник! У вас все в руках спорится. Вы не привыкли к химической посуде, и все-таки ничего не бьете и не роняете.
Клэйтон был польщен этой похвалой. Они проработали до утра. Солнце уже давно осветило вершины деревьев и белый камень, когда наконец они кончили приготовления.
— Готово! — сказал Микулин. — Теперь пойдем, подышим свежим воздухом.
Удовольствие быть чертом
Они вышли из дому и направились мимо белого камня, вдоль берега речки. Утреннее солнце золотило ивы и тополя. Микулин посмотрел на снежную вершину дикой горы, окутанную легкой дымкой.
— Отличное утро, — сказал Микулин. — А гроза все-таки будет сегодня. Она, пожалуй, и лишняя. Мои аккумуляторы заряжены и мои кладовые полны консервированными молниями. Притом у меня есть небольшая гидростанция. Скоро опыты закончатся, и энергия нужна будет только для производства золота. Положим, на это потребуется немало энергии.
— Что вы будете делать с золотом? — не удержался от вопроса Клэйтон.
— Мы наденем ярмо на золотого тельца и заставим его пахать наше поле! В древнеиндийских книгах — Атава-Веда — золото называется жизненным эликсиром. Смотрите на этот край. Природные богатства его неисчислимы. Красота неописуема. Климат прекрасный. А кто здесь живет? Дикий зверь, птица да горсточка людей. Что можно сделать с этим диким краем? Тысячи водопадов и горных речек будут вращать колеса турбин. По красивым долинам заснуют новенькие трамвайные вагончики, задымят заводские трубы, вырастут дворцы-санатории, оживут горы и леса. И не только здесь, на Алтае, золото станет эликсиром жизни. — И Микулин начал с увлечением говорить о том, как быстро будет развиваться хозяйство страны, увеличиваться благосостояние масс. Но Клэйтона мало интересовала эта тема. Это было, так сказать, употребление золота для мирных целей. Клэйтона интересовало иное. Дождавшись паузы, он спросил:
— В Атава-Веда золото названо средством против колдовства. Против какого же колдовства вы собираетесь использовать золото?
— Против колдовства самого же золота. Против колдовства капитала, поработившего рабочих, ослепившего разум людей.
“Додд был прав. Вот когда Микулин показал свое настоящее лицо!” — подумал Клэйтон.
— Но ведь это причинит большие несчастья людям. И хочу сказать, пока вам не удастся осуществить ваш новый строй…
— А скажите, положа руку на сердце, разве строй любезной вашему сердцу Америки обеспечивает счастье большинству населения? И даже те немногие, кто наслаждается счастьем за счет несчастья других, разве богачи счастливы по-настоящему? Разве их не беспокоит мысль о крушении капитализма? Спокоен только тот, за кем будущее.
Микулин еще долго говорит о грядущем, но Клэйтон думал только об одной фразе: спокойным может быть только тот, за кем будущее. Черт возьми, выходит, что будущее за большевиками! Ну, он убьет Микулина, убьет Лор и Грачова, а дальше что? Всех большевиков он перебить не сможет. Счастливая Россия. Ей не грозят революции, не грозит страшный призрак, который не дает спокойно спать европейским и американским капиталистам.
