Обратный отсчет - Заборцев Петр

Ариэль рванулась в сторону, намереваясь бежать через плац. Она не хотела, чтобы смерть отца была напрасной. Неконтролируемые слезы катились из её глаз и засыхали на щеках, размазанные зимним ветром.

Со всех сторон, как показалось Арине, затрещали пулеметы, там и тут раздались взрывы, оглушая и закладывая уши.

Она продолжала бежать через плац, вытянув вперёд согнутые руки, закованные в наручники и ей казалось, что в неё стреляют со всех сторон. И ей было бесконечно жаль себя, такую одинокую, беспомощную и абсолютно несчастную, только что, из-за своей глупости, потерявшую родного человека.

Наблюдать за пустым плацем пришлось недолго. Из помещения КПП донеслись знакомые звуки выстрелов. Данила без труда определил, что «заговорил» штурмовой короткоствол, коим были вооружены не только рекруты, но и некоторые наёмники.

Потом к нему присоединился ещё один. Что-то там происходило, было не разобрать, какая-то суета. Пара фигур «вывалилась» наружу и принялась барахтаться на снегу. Расстояние не позволяло разглядеть детали.

А дальше определить виды оружия стало невозможным, потому что огонь открыли сразу с нескольких точек. Пули прошивали стены КПП, оттуда без промедления открыли ответный огонь.

Стена, у которой стоял Данила дрогнула, сверху посыпалась штукатурка. Осташевскому пришлось привычно приоткрыть рот, чтобы не оглохнуть от грохота. У него возникло ощущение, что во входной тамбур комнаты свиданий саданули из лёгкой пушки. Из покосившихся переборок пахнуло дымом и запахом тротила. У Осташевского сразу же запершило в горле.

Данила среагировал скорее автоматически. Подскочил к тамбуру и с удивлением понял, что снаряд (если это был он) разворотил входную рамку и пробил двойные переборки. За переломанными конструкциями светился зимний хмурый день. Осташевский пересёк завал, перепрыгивая через вздыбленные бетонные плиты, и оказался снаружи.

Бой вокруг плаца продолжался, обе стороны самозабвенно палили друг в друга. Недалеко от входа в здание, в выемке, прикрытой двумя мешками, как небольшой баррикадой, лежал раненый юстиционовец. Видимо, его сильно контузило взрывом, он лежал на спине и слабо «сучил» ногами.

Уткнувшись стволом в мешок, остывал станковый среднекалиберный пулемёт. Это была хорошо знакомая Осташевскому машинка. Данила, пригнувшись, спрыгнул в импровизированный окопчик, взялся за приклад и установил пулемёт на боевое крепление. А потом припал к прицелу.

Через плац кто-то бежал, вытянув вперед обе руки. Приглядевшись, Осташевский понял, что запястья бегущего скованы пневмонаручниками.

Но эту деталь его разум отметил вскользь, машинально, потому что его сознание не хотело верить увиденному. По плацу под шквальным огнем бежала… Шаманка! Его Шаманка!

Сколько она ещё успеет сделать шагов, пока её не «срежут»? Три? Пять? Десять?

«Не больше», — решил Данила. Некогда было изумляться, догадываться, анализировать. Надо было немедленно действовать.

Осташевский повел стволом, определяя огневые точки противника. И почти сразу же нашел одну. Ему даже показалось, что боевик целится именно в Арину. Данила нажал на спуск, и пулемет разразился длинной мощной очередью. Место, где укрывался автоматчик, окуталось бело-серым дымом. Боевик пропал. Осташевский тут же повернул сттвол правее и снова нажал на спуск.

Так, прикрывая отход беглянки, он расстрелял всю ленту с патронами, пока девушка, пригибаясь и петляя, не скрылась за спасительным для себя углом административного здания.

Глава 6

— Сынок, что происходит?

— Ты о чём, па? — вызов Николая Петровича застал Влада в не самое удобное время, инспектор как раз прибыл на военный аэродром, откуда должен был отправиться аэротранспортником в Новочеркасск.

— Производство в экстренном порядке перевозят в Омскую область в какой-то маленький городок, — пояснил отец. — Мы рассчитывали, что вспомогательные службы и логистику не тронут. Но нам даже не позволили собрать вещи!

— Тебя переводят? — Исаев-младший пытался сообразить, как ему выкроить хотя бы несколько минут для разговора. Влад запаздывал, его давно ждал начальник военного аэродрома, а на лётном поле, гудя турбинами, уже выруливал приземистый армейский аэроэкспресс — быть может, тот самый!

— Не только меня! — пояснил Николай Петрович. — Передислоцируют всё производство и службы Карьера! У нас началась война?

— Не говори глупостей… — Влад юркнул в неприметный уголок, образованный двумя соприкасающимися ангарами и прикрыл проекцию от шума: двигатели на лётной площадке ревели очень громко. — Что за нелепые слухи? Твой перевод — наверняка, часть утверждённого плана обороны. Время неспокойное, а цикл производства не должен прерываться. Экономика всего лишь задействует дублирующие, более безопасные контуры.

— Говорят, что заводы, куда мы едем, военные и страшно секретные.

— В самом факте использования военной законсервированной инфраструктуры нет ничего удивительного, пап, повторяю тебе ещё раз. Такие ресурсы быстрее других адаптируются к текущим нуждам. Мера, в любом случае, временная. Тебя действительно даже не отпустили домой собраться?

— О чём я и толкую. Ребята обеспокоены. Тем более, они же видят, что творится вокруг. У одного парнишки сестра работает в госпитале, она ему рассказывала, что резервируются койки в стационарах, и прошёл приказ об обязательной вакцинации. Люди разумные в состоянии сложить два и два. К тому же нам ограничивают новостной эфир и блокируют некоторые Сообщества в локальных сетях. Не припомню такого ажиотажа со времен Второй Холодной.

— Пап, послушай, всё под контролем. Ты же должен понимать, что принимаемые меры — способ защитить общество от негативных факторов. Это упреждающие действия, позволяющие сохранить баланс системы. Предупреждены — значит, вооружены. Подготовлены — значит, способны к маневру!

Николай Петрович некоторое время помолчал.

— Ты куда-то летишь? — поинтересовался он. — Шум знакомый.

— На юга, — Влад постарался придать своему голосу безмятежность. — Там сейчас тепло.

Но отец не принял несерьезного тона и продолжал смотреть с проекции озабоченно.

— В Ростове беспорядки в научном центре, — понимая, что Николая Петровича так просто не провести, признался Влад. — Буду координировать по линии Юстициона.

— Будь осторожен, — попросил отец. — Говорю не просто так тебе. У тебя Леська.

— Конечно!

— Вижу, что тебе уже совсем некогда, — Николай Петрович вздохнул. — Нас предупредили, что на марше могут быть проблемы со связью, так что не теряй. Мы все вместе тут, вся Операторская, так что справимся.

— Не сомневаюсь, па. И не переживайте вы так, не накручивайте того, чего нет. Происходит плановый, управляемый процесс. Уж мне-то ты должен верить.

— Кому, если не тебе? — воскликнул Николай Петрович и отключился.

И тут же замигала соседняя линия, у начальника аэродрома, видимо, начинало иссякать терпение.

Влад мельком глянул на смарт и, подхватив рукой шапку, чтобы та не слетела, со всех ног бросился в авиадиспетчерскую.

Славик, привет!

Я знаю, что нельзя из соображений безопасности. Хотя Маркелова (из редакции Верхотурских Новостей) утверждает, что шифрование протоколов при передаче данных снова вышло на полную конфиденциальность. Но кто такая для меня Маркелова?! Ты гораздо больший авторитет. И раз мой муж опасается, что есть даже крохотный шанс, что переписку могут отследить, и, как следствие, как-то на тебя воздействовать через меня, то мы должны с этим считаться. Хотя ты не представляешь, как мне не хватает простого с тобой общения!

Я придумала, конечно, очень странный компромисс. Решила написать письмо (традиционно!), но тебе его не отправлять. Представляю, какое у тебя сейчас будет выражение лица смешное (ну, не сейчас, а когда ты это прочитаешь!), но и в таком дурацком действии есть некий смысл.