Сергей Лексутов - Полночный путь
Корчмарь покосился на кота, пробормотал:
— По нему не скажешь, что отощал… Мой — и то тощее…
Принесенные корчмарем и двумя помощниками жбаны с вином на столе не уместились, расставили на полу, а стол заставили мисками со щами, духмяной мясной кашей. Кот ни за что не желал слезать на пол, согласился только слезть на стол, да и то, когда ему под нос Серик сунул здоровенный кусок мяса. Кот с рычанием жрал мясо рядом с Сериковой миской, а Серик поднял чашу с вином, проговорил:
— За павших, в трудном сибирском походе…
Воины молча поднесли чаши к губам, выпили. Вино вкусом ничем не отличалось от фряжского. Серику доводилось пробовать и благородное белое вино, а вот красных он перепил множество. Вот и это красное, как кровь, вино, было в меру сладким, в меру терпким, как первый день в родных местах… Молча принялись за трапезу. Сожравший мясо кот, перебрался на колени, устроился на кольчужном подоле юшмана, и отчаянно лизался, пытаясь языком выковырять репьи. Разговоры не вязались; видать всем было грустно расставаться, да и не хотелось вести речи о прошлом, о постигшей неудаче, а впереди был туман и неизвестность, никто даже и помыслить не смел о будущем, в так переменившемся настоящем. Съели обильный обед, и дальше пили молча, отчаянно, будто стремясь поскорее упиться до беспамятства. А может, так оно и было…
Наутро Серик проснулся в духмяном тепле конюшни, на пышном ворохе сена. Под мышкой спал Мышата, уютно посапывая носом. Верный конь стоял рядом, лениво выбирая из-под бока Серика клочки сена. В дальнем углу конюшни кто-то завозился. Серик пригляделся — там из громадного тулупа выбирался мальчишка-конюх. Продрав заспанные глаза, он проговорил:
— Ты, дядько, вчерась до того упился, что тебя дружки приволокли сюда и спать уложили, а сами дальше пить пошли…
Серик потянулся, встал на ноги, сказал:
— Ты пока оседлай-ка мне коня…
Он вышел из конюшни, был звонкий, холодный рассвет. Бывают такие рассветы, в предзимье — будто уже зима, морозит, а снегу еще нет. В корчме стояла тишина. Серик прошел сени, открыл дверь — внутри было, будто после жестокого побоища: все валялись там, где настиг хмель. Кто, сидя за столом и положив голову среди объедков и чаш, кто валялся под столом, а кто и вповалку тут и там по просторной горнице. Оглядев побоище, Серик проворчал под нос:
— А может так оно и лучше… — вышел вон и торопливо пошел к уже оседланному Громыхале.
Кот, приотставший по пути от конюшни, припустил за ним рысцой, жалобно мяуча. Серик подхватил его, посадил на плечо. Кот тут же успокоился и уютно замурчал на ухо. Мальчишка-конюх, с завистью поглядывая на кота, спросил:
— Уезжаете, дядько?
— Уезжаю… — протянул Серик.
— Далеко?
— Да-алеко-о… — откликнулся Серик, почему-то медля дать шпоры.
— Дядько, — жалобно захныкал парнишка, — подари кота… Я в конюшне живу, а там крысы… Страшно… Ночью бегают по мне, кусают… Нынче только спал спокойно, твой кот троих крыс задавил…
Серик с любопытством спросил:
— Дак у твоего хозяина есть же кот?
— Он в конюшню сам не ходит, а брать его хозяин не велит. Грит, припасы в подклети сторожить надобно, а меня, авось, крысы не съедят… А кабы и съедят — не велика потеря…
Серик с сожалением протянул:
— Не-е, брат, шибко уж дорогой это кот… Не деньгами, а памятью о прошлой жизни… Есть у тебя на примете котенок?
Глаза парнишки вспыхнули радостью, он торопливо закивал:
— Есть, есть котенок! У Збиньки, кожемякиного сына кошка аккурат весной окатилась. Последний котенок остался…
— Што просит?
— Да всего-то гривну… Да где ж мне ее взять?
Серик порылся в кошеле, выудил гривну, наклонился в седле:
— Держи.
Схватив серебро, мальчишка торопливо протараторил:
— Ты погоди, не отъезжай, я щас. Тут купец проезжал, каких-то заморских котят вез, корзину позабыл, когда котят продал за большие деньги, сказывают…
Парнишка умчался, вскоре прибежал, неся перед собой невиданную корзину, сроду таких не плели на Руси. С крышкой, овальная, со специальными ремешками; чтобы можно было и на луку седла повесить, и на возу надежно уместить. Серик принял корзину, с любопытством заглянул внутрь. Дно выложено пышным лисьим мехом. Серик засмеялся, сказал:
— Эт што же, царские коты тут путешествовали?
— Истинно, царские! — закивал парнишка. — Я только издаля подсмотрел — сроду таких не видал!
Серик осторожно снял Мышату с плеча, посадил в корзину, дождался, пока кот обнюхался, огляделся в корзине, только после этого накрыл крышкой и затянул ременную петельку. Кот тревожно замяукал, а потому Серик не стал вешать корзину на луку, а поставил ее перед собой на седло. Тронув слегка шпорой конский бок, Серик мимоходом пожалел, что с ним нет копья, обломалось оно в теле бродника, путь предстоит неблизкий, черниговцы и раньше татьбой промышляли, а нынче, приняв латинянскую веру, поди, и вовсе распоясались? Но покупать копье нынче в Киеве явно не безопасно; донесут воеводе, что явился брат знаменитого Батуты, да еще оружие покупает — мигом в поруб посадит, доказывай потом, что ничего не умышлял. Кот, наконец, перестал орать, только тревожно зыркал горящими глазищами сквозь переплетения прутьев какого-то невиданного кустарника.
Чтобы не привлекать внимания воеводских гридней, Серик ехал по улицам шагом. Сожаление, что покидает родные места навсегда, быстро ушло; город будто выталкивал его, своим разоренным видом, своими пустырями на месте многих подворий, своим, все еще не выветрившимся, запахом гари.
Видимо зря он поехал через проем, оставшийся от Боричевой стрельницы, надо было ехать окружным путем через Жидовские ворота. Они, видать, ждали его. Поискав в городе, и не найдя — ну кому придет в голову искать в конюшне?! — порешили подождать у ворот. Трое воеводских гридней заступили дорогу выйдя из-за полуразрушенной стены. Серик аккуратно повесил корзину с котом на луку седла, кот тут же тревожно заорал. Ну страсть как боялся снова потерять хозяина! Серик молчал, покойно держа лук в опущенной руке. Гридни тоже молчали. Наконец, все же не выдержали они. Старший спросил с показной ленцой:
— Далеко собрался?
Серик пожал одним плечом, не менее лениво обронил:
— А уезжаю я, насовсем…
— А с воеводой побеседовать не хочешь?
— Не об чем мне с ним беседовать…
— Да хотя бы за кражу кота вира полагается. И вернуть надобно кота…
Серик насупился:
— Это мой кот! — однако, ловко его зацепили, беспроигрышно. Попробуй, докажи, что это его кот? Мигом сыщется свидетель, который видел, как Серик коварно подманил кота рыбиной, словленной шапкой, да и засунул в мешок, или в корзину. Какая разница? Надо было действовать, причем быстро и решительно. Откуда ему знать, что уже не бегут сюда еще десятка три? Выдернув стрелу из колчана, он в миг наложил ее на тетиву и выстрелил. Гридень даже удивиться не успел: грянулся навзничь с торчащей в глазу стрелой. Второй успел удивиться, а третий даже меч вытащил наполовину — не хватило у дурака соображения, сигануть за стену, авось бы и спасся. Хотя, вряд ли… Серику уже так хотелось увидеть Анастасию, что он бы не раздумывая, проскакал по всем Рюриковым гридням, да и по старшей дружине тоже.
