Деймон Найт - Сумерки людей
Художник подождал, пока ногти выйдут у него из ладоней, а затем почувствовал, что снова может говорить разумно. Но тут он вдруг понял, что ему нечего сказать. О чем можно разговаривать с людьми, способными вытворить такое, а потом назвать это искусством или увеселением? Логично было предположить, что культура, чьими вкусами диктовались безжалостные представления Глорма, должна иметь именно такое понятие о «герое». И это ужасало.
Снова время поджимало. Но и ключ ко всему был уже у Джонни в руках.
Что на его месте сказал бы Герцог?
— Ладно, послушайте, — быстро начал Джонни, — мне тут, конечно, только жеваной бумагой харкать, а перед вами я бы и крышку со своего чайника снял, но вот какое дело…
Глорм со смуглым подались вперед с заинтересованными, настороженными выражениями на лицах.
— …Но вот как я все это себе представляю. Вместо того клоунского типа для вашей «разрядки смехом» мы вводим обходительный тип «гражданина мира». Такой сюжетный поворот. Вот это смог бы провернуть, гм, по-настоящему великий продюсер-режиссер. Вот это я понимаю. Возьмем, к примеру… да, покажите-ка мне, где там в сценарии говорится о…
Джонни материализовался на тихой улочке в нескольких шагах от двери своего дома. Чувствовал он только тяжесть и усталость. Солнце все еще висело высоко над крышами старых зданий; около 2.30 — через полтора часа после того, как Герцог покинул его в аэропорту.
Джонни прислонился к перилам и стал ждать. Ну конечно — вот улицу переходит Мэри Финиган; волосы ее распущены, а под глазами темные крути.
— Иди домой, Мэри, — сказал ей Джонни.
Девушка изумилась:
— А что случилось — разве его здесь нет? То есть Герцог звонил мне — сказал, что он у тебя.
— Да, и у него там топорик, — заметил Джонни. — Я правду говорю. Он собирался убить тебя в моей квартире моим же туристским топориком. На нем отпечатки моих пальцев.
Когда она ушла, Джонни завернул за угол и вошел в вестибюль. Герцог стоял там, запустив руку в почтовый ящик Джонни. Обернувшись, он выругался, а рука его машинально выдернула из ящика пухлый конверт.
— Джонни, какого черта ты тут делаешь?
— Я раздумал ехать.
Герцог прислонился к стене, ухмыляясь.
— Что ж, каждая новая встреча дает маленькое представление о воскресении. Вот так так! — Он взглянул на конверт у себя в руке, будто только что его заметил. — Так, интересно, и что же тут такое?
— Сам знаешь что, — беззлобно проговорил Джонни. — Пятьдесят баксов, которые мне должен Тед Эдвардc. Именно они и навели тебя на мысль, когда Тед сказал тебе, что отправит долг по почте. Затем подкатило то дельце с Мэри, и ты, наверное, подумал, что сам Бог дает тебе такую возможность.
Глаза Герцога сузились, а взгляд его стал жестким.
— Так ты и про это знаешь? Да? И что же ты собирался тут делать? Не скажешь ли старому приятелю?
— Ничего, — ответил Джонни. — Просто отдай мне расписку, и будем считать, что все улажено.
Герцог выудил из кармана сложенный листок бумаги и отдал его Джонни. Явно не в своей тарелке, он все заглядывал Джонни в глаза.
— Ну-ну. Порядок, да?
Джонни кивнул и направился к лестнице.
— Значит, порядок, — сказал Герцог. Он стоял, подбоченясь, и качал головой. — Да, Джонни, мальчик мой, ну ты и артист!
Джонни бросил на него быстрый взгляд.
— Ты тоже, — заверил он.
Вавилон 2
В анфас он немного напоминал Пьяного Хулигана, если вы еще такого помните. В профиль, когда во всей красе представал серебристый гребень, он больше смахивал на помесь Джорджа Арлисса и какаду.
Под гребнем — чуть менее четырех футов роста, большая голова, и все такое прочее. В особенности Хулигана отличала морщинистая лилово-серая кожа, любопытные уши в форме значка американского доллара и животик "А-а-ля тру-ля-ля"; носил он куртку цвета электрик, короткие штаны в обтяжку из какого-то блестящего материала: на коротеньких ножках красовались ботфорты, а на перевязи, перекинутой через узкое плечо, болтался диск из белого металла, почти в четверть роста самого Хулигана.
Ллойд Каваноу увидел это чучело одним прекрасным майским утром в гостиной своей квартиры-студии на Восточной Пятидесятой улице в Манхэттене. Явление это возникло будто бы прямо из-за чертежного столика в дальнем конце комнаты.
Что было абсолютной бессмыслицей. Чертежный столик с горизонтально опущенной крышкой и все еще стоявшим на ней завтраком был придвинут к окну с опущенными портьерами. С правой стороны, между столиком и шкафчиком для грампластинок, было дюймов шесть; с левой же стороны, между столиком и бочонком, на котором Каваноу держал чернила и кисточки, и того меньше.
Каваноу, нервозный молодой человек с вытянутым хмурым лицом, кое-как прилаженным к угловатому, нескладному телу, бросил недовольный взгляд поверх блестящего озерца на модельном столе и пробормотал:
— Что там еще за черт?
Затем отключил все прожекторы и зажег комнатное освещение.
Внезапно оказавшееся в лучах света, хулиганоподобное существо засверкало, будто елочное украшение. Глаза Хулигана быстро-быстро заморгали; затем длинная верхняя губа искривилась в немыслимой серпообразной улыбке, обнажив выступающие передние зубы. Хулиган произнес что-то вроде "хахт-хуях!" и энергично закивал головой.
Первая мысль Каваноу была о "Хассельбладе". Он схватил камеру, треножник и все прочее и оттащил свое хозяйство к безопасному месту за креслом. Затем прошел к камину и взял с решетки кочергу. Крепко сжимая грозное оружие, он стал наступать на Хулигана.
Тот устремился навстречу, ухмыляясь и кивая. На расстоянии двух шагов Хулиган остановился, отвесил поклон и поднес к глазам Каваноу какой-то белый диск.
На диске проступила картинка.
Цветная и объемная, она изображала десятидюймового Каваноу, склонившегося над треногой. Руки его быстро двигались, складывая кусочки, затем мини-Каваноу отступил и с явным удовлетворением уставился на продолговатую коробочку с выступающим спереди хромированным цилиндриком, что появилась на крышке треноги. "Хассельблад".
Каваноу опустил кочергу. С отвалившейся челюстью он уставился на опустевший уже диск, затем на лиловую физиономию Хулигана и серебристую поросль на его голове — нечто среднее между волосами и перьями…
— Как это получилось? — потребовал он ответа.
— Полусися, — не моргнув глазом ответил Хулиган. Он качнул диском в сторону Каваноу, указал на свою голову, затем на диск, затем на голову Каваноу, затем снова на диск. Наконец он протянул штуковину Каваноу, почему-то склонив голову набок.
