Клиффорд Саймак - Игра в цивилизацию: Фантастические рассказы
— Норм, у тебя неприятности? Кто-то охотится за тобой?
— Возможно.
— А ты стоишь здесь и лезешь ко мне с поцелуями!
— Я как раз пытаюсь сообразить, что мне делать.
— И что надумал?
— Пойду навещу Фарриса. Он меня приглашал, а я и забыл.
— По-моему, ты забыл, о чем я тебе рассказала. Охранники...
— Это не охранники. Они просто одеты в форму Охраны.
Норман Блейн вдруг ясно увидел всю картину целиком —
словно разрозненные куски мозаики сложились в единое целое. Все несообразности, мучившие его с утра, заняли в этой картине свое место и обрели определенный смысл.
Сначала был липучка, вцепившийся в него на стоянке; затем Люсинда Сайлон, заказавшая сновидение, исполненное покоя и достоинства; потом Гиси — мертвец за обшарпанным столом; и, наконец, «размороженный» — человек, проживший пять столетий в обществе, которое не имело представления о выгоде.
— Но Фаррис...
— Мы с Полом Фаррисом друзья.
— У Пола Фарриса нет друзей.
— Вот такие! — Блейн вытянул вперед два крепко прижатых друг к дружке пальца.
— Я бы на твоем месте все же поостереглась.
— Начиная с сегодняшнего дня мы с Фаррисом в одной упряжке. Гиси умер...
— Я знаю. Но какая связь между его смертью и вашей с Фаррисом внезапной дружбой?
— Перед смертью Гиси назначил меня начальником Архива.
— Ох, Норм, я так рада!
— Я надеялся, что ты обрадуешься.
— Но я не понимаю, что происходит. Объясни мне. Кто этот человек, которого тащили охранники?
— Я же тебе сказал — они не охранники.
— Кто он? Не увиливай от ответа.
— Беглец. Человек, удравший из Центра.
— И ты его укрывал?!
— Ну, не совсем...
— Норм, почему кто-то вообще мог удрать из Центра? У вас что, заключенные там сидят?
— Он «размороженный».
Блейн тут же понял, что сболтнул лишнего, но было уже поздно. Глаза у Гарриет загорелись знакомым блеском.
— Эта история не для печати,— сказал он,— Если ты используешь...
— Почему бы и нет?
— Я доверил секрет тебе лично, как близкому человеку.
— От прессы не может быть секретов. Я все-таки репортер, не забывай!
— Но ты же ничего толком не знаешь! Одни намеки и догадки.
— А ты мне расскажи,— сказала она, — Я ведь все равно узнаю.
— Старая песня!
— И тем не менее это в твоих же интересах. Да и мне хлопот поменьше. К тому же в статье тогда будут не сплетни, а факты.
— Я не скажу больше ни слова.
— Глядите, какой стойкий! — Гарриет встала на цыпочки, чмокнула его и нырнула во тьму.
— Постой! — крикнул Блейн, но она уже скрылась в кустах.
Он шагнул за ней и остановился. Бессмысленно. Он ее не
поймает. Все тропинки в лесу, разделяющем их коттеджи, известны ей не хуже, чем ему.
Надо же было так оплошать! К утру вся эта история появится в газетах.
Блейн прекрасно понимал, что Гарриет не шутила. Черт бы ее побрал, эту фанатичку! Почему она не может хоть раз в жизни быть не репортером, а просто человеком? Должна же преданность гильдии иметь какие-то границы!
Впрочем, он и сам не лучше. Он тоже беззаветно предан Сновидениям. Как там говорил давешний комментатор? «Опираясь на фанатичную преданность своих служащих, гильдии годами накапливают силы».
Блейн подошел к двери и поежился, представив себе завтрашние газеты. Статьи на первых страницах, кричащие заголовки, набранные 96-пунктовым шрифтом...
«Малейший намек на скандал...» — сказал он сегодня утром Люсинде Сайлон. Ведь репутация Сновидений зиждется на абсолютном доверии общества. Стоит лишь запахнуть скандалом, и доверие рухнет. А скандал неминуем... и шума от него будет много.
Есть всего два выхода. Во-первых, можно попытаться остановить Гарриет. Только как ее остановишь? А во-вторых, можно попытаться сорвать покровы со всей этой истории и обнажить ее суть. Ибо суть ее — заговор, направленный против Сновидений. Заговор, созревший в недрах Центрального Профсоюза в процессе той борьбы за власть, о которой вещал сегодня уверенный в собственной непогрешимости комментатор.
Блейн не сомневался, что теперь ему ясно видны главные нити заговора, соединяющие на первый взгляд разрозненные и невероятные события. Но чтобы подкрепить свои подозрения доказательствами, нужно спешить. Гарриет отправилась охотиться за фактами, на которые он имел неосторожность намекнуть. Возможно, к утренним выпускам она не успеет, но в вечерних газетах статьи появятся обязательно.
И к этому времени гильдия Сновидений должна суметь опровергнуть разрастающийся шквал домыслов и слухов.
Ему осталось проверить только еще один факт. Вообще говоря, человек должен знать историю своих предков. Не рыться в книгах, когда приспичит, а держать ее в уме как готовый к употреблению инструмент.
Люсинда Сайлон сказала, что она из Просвещения, и это, скорее всего, правда. Такие вещи слишком легко проверить. Коллинз тоже из Просвещения. Профессор социологии, выдвинувший оригинальную теорию.
Разгадка кроется где-то в истории гильдий, в истории взаимоотношений, связывавших когда-то Сновидения и Просвещение. Да-да, именно там!
Блейн быстро прошел через переднюю, спустился в кабинет. Фило не отставал от него ни на шаг. Блейн нащупал выключатель, бросился к полкам. Пальцем пробежал по корешкам и наконец нашел нужную книгу.
Усевшись за стол, он включил лампу и принялся листать страницы. Вот оно — то, что смутно забрезжило в памяти: факт, когда-то давно вычитанный из этой книги и забытый с годами за ненадобностью.
10
Дом Фарриса окружала стальная стена — слишком высокая, чтобы перепрыгнуть, слишком гладкая, чтобы забраться. У ворот и дальше, у входа в дом, стояло по охраннику.
Первый охранник обыскал Блейна; второй потребовал удостоверение личности. Убедившись в его подлинности, охранник велел роботу отвести гостя к хозяину.
Пол Фаррис опустошал бутылку. Опорожненная больше чем наполовину, она стояла на столике рядом с креслом.
— Долго же вы добирались,— пробурчал Фаррис.
— Я был занят.
— Чем занят, друг мой? — Фаррис ткнул пальцем в бутылку.— Угощайтесь. Стаканы в баре.
Блейн налил себе бокал почти до краев.
— Гиси был убит, верно? — проронил он небрежно.
Виски в бокале у Фарриса слегка колыхнулось, но больше
он ничем не выдал своих эмоций.
— Следствием установлено, что это самоубийство.
— На столе стоял стакан,— продолжал Блейн.— Гиси перед смертью налил в него воду из графина. В воде был яд.
— Зачем вы рассказываете мне то, о чем я и без вас прекрасно знаю?
