Эдгар По - Письма
Ваша собственная любящая и верная Анни
P.S. Если у вас есть какие-нибудь письма мистрис Локки или к вам, или от вас, не уничтожайте их, но захватите их с собою, для этого есть особое основание, я объясню вам, когда я увижу вас. - Не забудьте написать, послать ли вам деньги и когда вы будете здесь.
Д-р МОРАН К МИСТРИС КЛЕММ
Морской госпиталь города Балтимора, ноября 15, 1849
Дорогая моя сударыня, я пользуюсь первым же случаем ответить вам на ваше письмо от 9-го сего месяца, которое я получил со вчерашней почтой...
Но перейдем к требуемым сведениям. Предполагая, что вы уже знаете о болезни, от которой умер мистер По, я должен только в сжатом виде дать вам подробности всех обстоятельств, его касающихся, от его поступления в госпиталь до его кончины.
Когда его принесли в госпиталь, он не сознавал своего состояния - кто его принес или с кем он был. Он оставался в этом положении от пяти часов пополудни - час его принятия - до трех следующего утра. Это было 3 октября.
За этим состоянием последовал трепет всех членов, сначала беспокойный бред, но не буйный и не деятельного свойства - непрерывное говорение - и отсутствующий разговор с призрачными и воображаемыми предметами на стенах. Лицо его было бледно и все его тело взмокло от испарины. Мы не могли достичь спокойствия его до второго дня после его принятия в госпиталь.
Оставив соответственные распоряжения сиделкам, я был призван к его постели как только наступило сознание, и спросил его о его семье, о местожительстве, о родных и т. п. Но его ответы были бессвязны и неудовлетворительны. Он сказал мне, однако, что у него жена в Ричмонде (чего, как я узнал после, не было в действительности) {Эдгар По, конечно, разумел Эльмиру, которая была его невестой и с которой он должен был в скорости обвенчаться. (К. Б.)}, что он не знал, когда он уехал из этого города и что сделалось с его чемоданом, в котором была одежда. Желая подбодрить и поддержать его быстро падавшие надежды, я сказал ему, что через несколько дней он будет, надеюсь, способен наслаждаться обществом своих здешних друзей и что я был бы очень счастлив содействовать всячески его доброму состоянию и утешению. На это он разразился очень сильной вспышкой и сказал, что лучшее, что мог бы сделать лучший его друг, это если бы он пистолетною пулей пронзил его мозг - что, раз увидев свое унижение, он готов провалиться в землю и т. п. Вскоре после того, как он дал выражение этим словам, мистер По, по-видимому, задремал, и я оставил его ненадолго. Когда я вернулся, я нашел его в буйном бреде, противоборствующим усильям двух сиделок удержать его в постели. Это состояние продолжалось до вечера субботы (он был принят в среду), и тут он начал звать какого-то "Рэйнольдса" {Среди друзей и знакомых Эдгара По не было ни одного, носящего это имя. Гаррисон говорит, что Рэйнольдс был автором "Слова об экспедиции в южные моря" каковой проект когда-то глубоко заинтересовал Эдгара По и, без сомнения, внушил ему замысел его "Повествования Артура Гордона Пима". К Южному Полюсу уходил он мечтой, умирая. (К. Б.)}; и он звал его всю ночь до трех часов утра воскресенья. В это время очень решительная перемена стала происходить с ним. Ослабев от усилий, он сделался тихим и, казалось, отдыхал некоторое короткое время; затем, мягко двинув своей головой, он сказал: "Господи, помоги моей бедной душе!" и испустил дыхание.
Это, сударыня, столь правдивый отчет, какой только я мог сделать по записи его случая.
...Останки его были посещены некоторыми из первых людей города, многим из них очень хотелось получить прядь его волос...
Почтительно ваш
Д. Д. Моран,
заведующий врач
МИСТРИС КЛЕММ К НЭЙЛЬСОНУ ПО
Августа 19-го, 1860
О, как верховно счастливы были мы в нашем коттедже, в нашем милом домике! Мы трое жили только друг для друга. Эдди редко оставлял свой красивый дом. Я выполняла все его литературные хлопоты, потому что он, бедняга, ничего не понимал в денежных делах. Как бы он мог, выросший в роскоши и экстравагантности?
Он проводил большую часть утра в своей рабочей комнате, и после того как он кончал свою дневную задачу, он работал в нашем красивом саду, богатом цветами, или читал и произносил стихи нам. Каждый, кто знал его интимно, любил его. Люди сведущие говорили, что это лучший из всех живущих разговорщиков. У нас было очень мало знакомых, кроме как среди литераторов, но это было так очаровательно.
[Подписи нет]
МИСТРИС КЛЕММ К НЭЙЛЬСОНУ ПО
Августа 26-го, 1860
...Рассказ о том, что он был неверен ей {Виргиния. (К. Б.)} или недобр с нею, совершенно ложен. Он был глубоко предан ей до последнего ее смертного часа, как все наши друзья могут свидетельствовать.
Я прилагаю два письма Эдди... Второе было написано в то время, когда вы великодушно предложили взять к себе мою любимицу, Виргинию. Я написала тогда Эдди, прося его совета, и это его ответ. Разве чувство, нашедшее здесь выражение, имеет такой вид, что он мог бы когда-нибудь перестать любить ее? И он никогда не перестал.
[Подписи нет]
АННИ К МИСТРИС КЛЕММ
Воскресенье, вечер, июня 15-го [год не означен]
Моя любимая Медди, - несмотря на то, что я не получила ответа на мое последнее письмо к вам, я не хочу пропустить случая вам написать. - Я одна в доме и, о, как хочу я, чтобы моя родная, драгоценная Медди могла сесть рядом со мною, хоть на один час, в этот вечер - думаете ли вы, что мы когда-нибудь встретимся на земле? Иногда я думаю, что это невозможно, тогда я чувствую, что я должна увидать вас и что какой-нибудь добрый ангел устроит для нас свидание - я так томлюсь желанием услышать ваш голос, зовущий меня опять, "Анни", "милая Анни", как вы звали меня так часто, и как он звал меня, о, так ласково - Медди, был ли когда-нибудь какой-нибудь голос, такой нежный? Меж тем как годы уходят, и я вижу других, которых называют утонченными и изящными среди людей, я вижу более полно его превосходство - я напрасно ищу лба, который могла бы сравнить с его - я ищу его манеры держаться - этого изящества в соединении с достоинством - опять и опять я отвечала тем, которые спрашивали меня, не есть ли такой-то и такой-то человек "совершенный джентльмен", я отвечала, что никогда доселе я еще не видала никого, кроме одного, кого я судила достойным носить этот титул, и, Медди, я знаю, я никогда не увижу другого, потому что никогда не может быть другого, подобного ему. - Медди, я должна вам сказать что-то грустное, кто-то украл у меня его портрет дагерротип. С тех пор как мы поселились в этом доме, я всегда держала его в выдвижном ящике одного маленького стола в гостиной, вместе с несколькими другими. Около шести месяцев тому назад я хватилась его и долгое время думала, что это, наверно, кто-нибудь взял, чтобы сделать снимок, и положит его обратно, но теперь, когда я спросила каждого, о ком только могла подумать, и не могу найти разгадки, я так, так несчастна, правда, у меня есть портрет пастелью, но он и приблизительно не так хорош. О, Медди, спрячьте портрет, .принадлежащий вам, под замок и держите его всегда в сохранности! Можете ли вы там, где вы находитесь, получить фотографическую карточку с него? Я не буду притязать на что-нибудь большее, потому что у меня есть другое драгоценное сокровище, медальон с прядью его волос - он всегда у меня под замком, и портрет обыкновенно также был под замком, но мне нужно было вынимать его так часто, что, наконец, я оставила его внизу в гостиной на несколько недель, никогда ни разу не помыслив, что он может там не быть в сохранности... О, Медди, если вы только можете понять, какой несчастной это меня делает, я уверена, вы бы пообещали, что, если я переживу вас, портрет, вам принадлежащий, будет моим - я обещаю вам хранить его, я даже никому не покажу его. Столь многие из его поклонников просили меня дать им принадлежащий мне портрет, чтобы скопировать его, но я никогда не давала его - я так боялась, что что-нибудь может с ним случиться. Я пообещала, что я сама буду копировать его, и действительно намеревалась так сделать, потому что мало кому я с удовольствием дала бы портрет, кто мог бы сполна оценить его. Мне грустно, что я печалю вас, говоря об этом, но, Медди, это не от небрежности, а то я никогда бы не могла простить себе может быть, его еще вернут, я не могу не надеяться - но возможность, что этого может не быть, заставляет меня так тревожиться о том, чтобы вы берегли свой с удесятеренной заботой - если вы можете заставить его скопировать, я пошлю вам денег, если снимки будут хороши - так мало хороших фотографов, и так много дрянных портретов, что я почти боюсь довериться кому-нибудь - но вы мне можете сказать, что вы об этом думаете... [Здесь рукопись прерывается].
