Спартак Ахметов - Кольцо удачи
— Позвольте! Как у вас со здоровьем?
— Вроде все нормально… Ах, да! По-видимому, вы ошиблись в диагнозе. Боли прошли, опухоль быстро уменьшается. Я даже перестал ее ощущать.
— Как так?!
— Да вот так уж. Вы не огорчайтесь, каждый может ошибиться. — Усманов засмеялся, потряхивая пружинками кудрей. — Шучу, конечно. Извините, мне надо перехватить двух нужных людей. Мы еще увидимся.
Марат Магжанович устремился к украинским академикам, тут же забыв о Жемчужном. Приходько и Птушинский мирно беседовали в уголке холла. Увидев Усманова, заулыбались:
— Добрый день!
— Здоровэньки булы, — с ужасным акцептом сказал Марат Магжанович. Через жену-украинку он чувствовал себя причастным к «украиньской мове» и, будучи в Киеве, любил время от времени восклицать: «Га?» и «Эге ж!»
— Как дела с металлическим водородом? — спросил Приходько. — Публикаций нет, но слухи просачиваются.
— Растим, — неопределенно сказал Усманов.
— Он действительно стабилен при нормальных условиях?
Марат Магжанович поднял правую руку и растопырил пальцы.
— Ношу три месяца.
— Что это?
— Кольцо из металлического водорода.
— Шутите?
Усманов пожал плечами.
— Структуру считали? — деловито осведомился Приходько.
— Алмазоподобная. Трехмерная кольчуга из тетраэдров.
— Можно взглянуть ближе?
Усманов достал из кармана тонкую леску, продел ее под серебристо-белое колечко и затянул петлю. На другом конце лески оказалась пружинная защелка. Переодев обручальное кольцо на левую руку, Усмапов зацепил за него защелку и осторожным вращением снял водородное колечко.
— Какие, однако, предосторожности! — одобрительно заметил Приходько, принимая драгоценность.
Академики примолкли, изучая рукотворное чудо. Собственно, рассматривать было нечего. Обыкновенное кольцо, легкое, блестящее, серебристо-белое. Никто бы не польстился, валяйся оно на полу. Разве что уборщица, сердито ворча, замела бы его веником в полиэтиленовый мешок, набитый обрывками бумаги, использованными копирками, засохшей грязью и окурками. Лишь знание, что кольцо состоит из атомов водорода, стиснутых огромным давлением, заставляло академиков с мальчишеским восторгом блестеть глазами и шмыгать носами.
— Черт возьми!..
— И что, — спросил Птушинский, — действительно сверхпроводник?
— Три месяца по кольцу бежит постоянный электрический ток напряжением в семьсот вольт.
— Не нужна ли помощь в исследованиях?
— Как же, — сказал Марат Магжанович, протягивая руку. — Очень даже нужна.
Приходько вздохнул и вернул колечко. Оно легло на широкую усмановскую ладонь, поблескивая под огнем люстры.
— Теперь смотрите, — прошептал Марат Магжанович и перевернул его ногтем на другой бочок.
В тот же миг кольцо подскочило, натянув леску. Академики вздрогнули. Кольцо металось из стороны в сторону, мелькало, дергалось и пикировало, как стремительная стрекоза. Леска гитарно звенела. Приходько и Птушинский стояли, разинув рты.
Усманов притянул трепещущее кольцо, поймал его, как муху, и надел на палец.
— Ну-с?
— Фокус? — растерянно спросил Приходько. — Антигравитация? Эта… как ее… левитация? Дайте кольцо, я завтра еду в Киев.
— Понял! — шепотом закричал Птушинскпй. — Эффект соленоида! Взаимодействие электромагнитного поля кольца с магнитным полем Земли!
— Не знаю, не знаю, — усмехнулся Марат Магжанович. — Це дило трэба разжуваты. Га?
В это время его крепко взяли за локоть. Усманов обернулся. Сзади стоял Николай Альбертович. Его шея стала еще длинней, нос шире, в глазах сверкала решимость.
— Прошу проехать со мной в клинику! Очень прошу… Необходимо повторить анализы.
— Голубчик, а сессия?
— Марат Магжанович, — тянули за рукав с другой стороны. — Как же будем с кольцом? Необходимы комплексные исследования!
— Сделаем все, — весело сказал Усманов, — Думаете, мне не интересно?
16
К вечеру трассу затянуло туманом. Огни фар едва пробивали белесую муть. Стас вел машину на малой скорости, поминутно наклоняясь к ветровому стеклу, чтобы увеличить видимость хоть на несколько метров. В салоне было холодно.
— Есть хочется — сил нет, — пожаловалась Инна Ивановна. — Давайте перекусим.
— Брюхо — злодей, — согласился Стае. — Старого добра не помнит. Где-то здесь была автобусная остановка…
Они проехали еще немного, свернули направо и притормозили. Вспыхнул верхний свет, стало веселей. Вокруг машины сомкнулась черная ночь, а в салоне было уютно, и серый усмановский кейс распахнулся словно скатерть-самобранка, выявляя желтые пластины сыра, темнокоричневые колбасные кружочки с белыми крапинками сала, духовитые ломти хлеба, теплые пирожки с мясом и даже пахнущую йодом, невесть как попавшую в Володимирскую губернию, морскую капусту. Стас достал стаканы.
— За твою язву, Аркаша!
— Нет, люди, без смеха. Выпьем за удачный день!
— Действительно, — вгрызаясь в сыр, молвила Инна Ивановна, — сколько успели за один день!
— Рассказали бы, — попросил Стас. Он ел хлеб с колбасой и запивал «Фантой». Я целый день тосковал.
И тогда, перебивая друг друга и упиваясь словами, подтрунивая над великосветскими повадками Аркадия Борисовича и поэтической запальчивостью Камилла, они принялись рассказывать Стасу и друг другу, а вернее — заново переживать этот суматошный день. И как члены худсовета единогласно одобрили бусы, только вредный старичок успел высказаться по поводу сочетаемости цветов; и как благодаря Камиллу удалось склонить областную газету на рекламу алмазных ожерелий; и как в ювелирном магазине собралась толпа покупателей и, разогретая речами Камилла, рассуждениями Аркадия Борисовича и обещаниями Инны Ивановны, — моментально раскупила пятнадцать ниток и заполнила бланки-заказы еще на сорок.
— Теперь я спокойна, — сказала Игнатьевна. — Буду разворачивать производство.
— Ты еще сомневалась? — негодовал Камилл. — Да через два месяца из Москвы повалят толпы женщин!
— Весной в Париже откроется выставка, — пригрозил Степанов. — Обещаю вам золотую медаль и заказы «фирмачей».
Потеплело. Даже туман несколько рассеялся. Когда Стас включил фары, в столбах света встали лохматые ели с нашлепками снега на ветвях.
17
Усманов терпеливо слушал главного бухгалтера Гертруду Дмитриевну, которая монотонно посвящала его в финансовые проблемы… Судя по ее утверждениям, до краха института осталось всего несколько минут. Но в этот момент в кабинет заглянула ослепительная Елизавета и, сразу взбодрив своим видом, выдохнула:
