Александр Лурье - Прогулки по Карфагену (о современной фантастике)
Писатель Лев Вершинин возмужал и повзрослел. Как и вино, что становится лучше с годами, писатель с возрастом и опытом, не только переходит от ремесленных творческих навыков к индивидуальному Мастерскому стилю, но и приобретает то, что создает "букет" его творчества, изюминку, выделяющую его среди других мастеров. Взрослость - это осознание того, что всякому действию будет противодействие или, если угодно, возмездие. Весь смак воздействия - в его временной отдаленности от причины и не столько в силе ответного удара, сколько в неожиданности выбранного оружия, ибо это оружие загодя и любовно выбирается мстителем. Тут оцениваются и стиль владения оружием (рана не должна быть однозначно смертельной; лучше, чтобы жертва помучалась подольше), и внешний облик этого оружия - чтобы не курдявка, пусть даже и на 4 лезвия, а самый настоящий блюванг. Писатель Вершинин - профессионал высокого уровня и своим инструментарием владеет так, как и подобает настоящему мастеру; это чувствуется практически в каждой строке, несущей на себе крохотный отпечаток авторского чекана, в искусном создании мелочей и подробностей, а затем в не менее искусном их использовании. Благодаря этому создается многоуровневый текст, где припасен сюрприз и для профана, и для высоколобого магистра, искушенного в поисках второго дна. Вершинину удается создавать развлекательную литературу, оставаясь писателем "для умных". Лев Вершинин - писатель, тяготеющий к эпосу, к большому и широкому, многоперсонажному полотну . Это проистекает от его завороженности жизнью, от пристального и упоенного наблюдения за ней. Мировосприятие писателя это непроходящий восторг, от того, что есть Жизнь, и можно увидеть ее и поделиться ею с окружающими. Зачарованность миросозерцанием, собственной изобразительной способностью - неотъемлемая черта творчества Льва Вершинина. Его безошибочное эстетическое чутье (ибо именно оно является основным компасом для писателя) позволяет создавать не только красочные и запоминающиеся, но и жизненные картины и образы. Свою задачу писатель видит не в создании внутренних пружин развития и искусном запрятывании замаскированной сверхзадачи-приза, он предлагает картину, а то, что читателю удастся в ней увидеть, то и будет ему принадлежать. Думаю, что эта творческая манера обусловлена основной профессией Льва Вершинина. Он, как историк прежде всего старается зафиксировать и красочно описать события, по возможности не придавая им собственных оценок и оставляя толкование будущим поколениям. Вершинин-писатель отличается от Вершинина-историка так же, как художник от фотографа: первый видит больше того, что удалось запечатлеть второму. Художник прежде всего занимается жизнетворчеством, он ваяет и лепит судьбу из неподатливого материала собственной жизни, оставляя "пометы в судьбе, а не среди бумаг". И сочинение книг является логическим и естественным продолжением сочинения, украшения и расцвечивания жизни. Историк тянет ариаднину нить беглой скорописи по лабиринту хроники. Синтез - в даре мастера, превращающем писаную на собственной коже летопись в объемный портрет эпохи. Сюжетом эпоса, как уже было замечено, является сама жизнь. И лишь читатель рассудит, кто в произведении герой и в чем заключается его подвиг. Может быть, подвигом является сам по себе факт существования в заданных условиях ("быть прямым, прямым - и только"), выше которого может быть лишь подвиг творчества. Кто подлинный герой - Ахилл или Гомер, что важнее - взятие Трои или написание "Илиады" - решать читателю. Трагическая эпичность описываемых в "Сельве..." событий уместно смягчается мягкой иронией и снисходительным юмором автора. Это сказывается и в том, что даже к тем, кто назначен писателем на роли "плохих парней", он относится без гнева и пристрастия, как и подобает историку относиться к персоналиям. Все образы и описания осязаемы до ощупи, а многие и просто узнаваемы. Иногда кажется, что настолько выпуклые персонажи скорее плод авторского воображения, чем реально существующие лица, но, впрочем, тем, кто находит в них сходство с собственной персоной, не стоит пенять на зеркало ... Современная сага в исполнении Льва Вершинина органично включает в себя реалии повседневности, с одной стороны подымая до эпических высот процедуру муниципальных выборов, а с другой умышленно занижая патетические эпизоды ироническим анализом поступков и мыслей персонажей. Несмотря на внешнее сходство с "Обитаемым островом" бр. Стругацких, автору удалось избежать черно-белого представления о мире, событиях и персонажах. Тотальная дегероизация - это не пресловутое очернение, а зрение, обогащенное полутонами. Думается, что в продолжениях романа образы главных героев также будут подвергнуты дальнейшей материализации и окончательно лишатся проскальзывающей временами сусальности. А продолжение напрашивается само собой - эпопея ведь только начала разворачиваться и что-то еще будет там впереди... Очень хороши и "Овернский клирик", и "Дезертир" Андрея Валентинова - и с точки зрения литературной, и с точки зрения исторической. Правда, мне показалось, что в "Клирике" атмосфера средневековья к финалу немного ослабевает, действие (лексически) переносится в современность. Но сама идея - сознательного ли, подсознательного - поединка с "Именем розы" дорогого стоит. Повествование очень динамичное и захватывающее, образы психологически достоверны, юмор тонок. "Дезертир" же просто великолепен! То есть, если "Клирик" - для меня очень удачная заявка на появление новой литературной звезды - А. Валентинова, то "Дезертир" - явление этой звезды во всем ее блеске и великолепии. Книга практически без изъянов; прекрасная иллюстрация понятия "мастерская работа". Мне показались особо достойными внимания тонкое и ироническое включение в текст персонажей и событий из нашего дня, что свидетельствует о хорошем вкусе и приличествующей мастеру толике игривости, и наличие всеобъемлющей концепции мира - взаимосвязанной и всеохватной, что проявляется и в связанности отдельных произведений. Эта черта была очень характерна и для раннего Олди , и, на мой взгляд, свидетельствует о том, что писатель, познавая и реконструируя мир, старается воссоздать его целостную картину, распространить ее как неохватный небесный шатер и постепенно украшать созвездиями, внося нечувствительную для профанов строгую астрологику. Это те самые тонкие и "таинственные связи меж контуром и запахом цветка", из которых одни создают гениальные эпопеи, а другие бездарные сериалы. Умелое и экономное пользование взаимосвязями роднит "Клирика" и "Дезертира" с эпопеей. И, наконец, главное: то, что объединяет не только логически, но и философски, та основная тема и красная нить писателя А. Валентинова ПОИСК ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ, как называлась одна, на мой взгляд малоудачная книга, или Человек, как он есть - познающий самого себя, отражающий мир и изучающий это отражение. Если герой Олди в определенной степени античен и знает о своей обреченности на подвиг - самим фактом рождения, самим актом жизни, герой Валентинова мучительно и неустанно ищет и находит смысл существования, ежечасно и непреклонно определяет заново свою судьбу. Впрочем, сюжеты и Олди, и Валентинова в большой мере даоистичны - это повествования о Дороге - о том, что ожидает нас в Пути, чего ждет от нас Путь и чего мы сами ждем от себя.
