Адам-Трой Кастро - Невидимые демоны
— Бокаи? — спросил он, не глядя на Корт.
В груди у нее тут же возник комок расплавленного свинца — гнев, смущение, стыд и страх. Сейчас она могла бы его убить.
— Вы изучали мое досье.
Он по-прежнему не смотрел на нее, погрузившись в созерцание карты, словно искал на ней место, где бы понадежнее спрятаться.
— Это оказалось совсем нетрудно, Советница. Никаких закрытых файлов. Вся информация содержится в вашем личном деле Дипломатического корпуса, только немножко глубже, чем принято заглядывать, но на вполне доступном уровне — для всех заинтересованных лиц.
Корт ему не поверила. Она внимательно изучила свое личное дело и знала, как глубоко запрятана информация о Бокаи. Найти ее не так просто. Значит, Китобой провел самое настоящее расследование.
— Никто не просил вас интересоваться вещами, которые вас не касаются, — заявила она ледяным голосом.
— Но я ведь экзопсихолог, — быстро взглянув на Советницу, проговорил он. — Мое дело — совать свой нос во все, что касается инопланетного сознания.
Корт чувствовала себя так, будто чужак вторгся в святая святых ее души.
— Я не инопланетянка. И не загадка, которую вам необходимо разгадать.
Роман посмотрел на нее и, хотя глаза у него оставались такими же сухими, как и у Андреа, грусть, которую она в них увидела, была сродни ее печали, слишком большой для одной жизни.
— Мы все инопланетяне, Советница. И все представляем собой загадку. Нас сюда отправили не затем, чтобы мы поняли, а чтобы хотя бы попытались понять.
Он замолчал, словно решил, что сказал достаточно — затем понял ошибку и пожал плечами. Совершенно пустой жест для совершенно пустого мгновения. Он снова посмотрел на навигационный дисплей и сказал:
— Бессмыслица какая-то. Два маленьких поселения. В одном жили люди, в другом — туземцы. Жили в полной гармонии целых двадцать лет. Торговали, общались, участвовали в общих праздниках. И были настолько похожи, что поверили, будто у них одинаковая психология. Они радовались, что у них все здорово, и с согласия своих вождей решили создать смешанную семью, вырастить общих детей. И вдруг, без всякого предупреждения… — Он покачал головой. — Вы помните, с чего начался конфликт? Что заставило их ополчиться друг против друга, да еще с такой неистребимой ненавистью. И почему…
Корт прервала его самым ледяным тоном, на который только была способна.
— Я уже отвечала на эти вопросы.
Однако Китобой никак не отреагировал на ее тон.
— Вы заявили, что ничего не помните. Насколько мне известно, никто из тех, кому посчастливилось выжить, тоже ничего не помнил. Да, они рассказывали множество страшных историй о том, что бокаи делали с людьми и что люди вытворяли с бокаи… но никто не знал, почему начались убийства. Не прозвучало ни единой даже относительно приемлемой версии. Мне известно лишь одно: маленькая девочка, чьи родители были представителями обоих народов, заявила, что ненавидит и тех, и других. — Роман снова отвернулся от экрана и посмотрел Корт в глаза. — Это ваши слова… Вы гораздо более загадочное существо, чем Сэндберг, Советница.
— Мне было восемь, — сказала она и тут же возненавидела себя за нотку оправдания, прозвучавшую в ее голосе. — С тех пор прошло много лет.
— Ничего подобного. Достаточно на вас взглянуть, чтобы понять: для вас ничего не закончилось.
Корт хотелось разорвать любопытного ублюдка на части, но ответить ей было нечего.
Он удивил ее своими следующими словами:
— Вы будете поражены, узнав, как много между нами общего…
Глава 11
Улей, который выбрал Китобой («Калькутта», так он его назвал), находился среди рыжих холмов, расположенных в южном полушарии Катаркуса, где царил умеренный климат. Он занимал небольшой участок земли, усыпанной мелкими камешками, которые громко хрустели под ногами. Пройти здесь незамеченным не представлялось возможным впрочем, для глухих обитателей улья это не имело никакого значения. Здешняя растительность была такой чахлой и редкой, что, казалось, удерживалась в земле исключительно из упрямства. Главный вход в нору представлял собой спиральную трубу, по диагонали уходившую вглубь. Возле него Корт заметила следы катарканцев, но больше никаких признаков того, что внизу кто-то есть.
Она заколебалась на мгновение, когда, сделав первый шаг по туннелю, погрузилась по щиколотку в мягкий песок, гораздо более сыпучий, чем в пустыне, оставшейся у нее за спиной. Она продолжала сердиться на Китобоя и не желала с ним разговаривать, но ей пришлось.
— Насколько почва надежна?
Китобой удержал ее за плечо, когда она чуть не потеряла равновесие.
— Вполне, Советница. К счастью, стены сделаны из совсем другого материала, иначе они мгновенно осыпались бы. Под ногами у нас песчаное покрытие, катарканцы носят сюда песок из карьера, который находится в семи милях. Местные жители строят стены из более прочного вида гравия; где они его собирают, я не знаю. Они обрабатывают его при помощи какого-то биологического метода, и он застывает, превращаясь в подобие цемента. Их сородичи в другом полушарии используют иные технологии.
Она высвободила ногу и, осторожно сделав один шаг, решила, что идти будет неудобно, но можно. Через несколько шагов она прищурилась и проговорила:
— Получается, что представители разных ульев ведут себя по-разному.
— Не во всем. Ведь они наделены разумом и умеют в случае необходимости справляться со своими инстинктами. Однако в данном случае речь идет не о творческом мышлении или способности учиться с целью изменить групповые поведенческие схемы. Например, у местных катарканцев нет ферм, как у их родичей на севере; они бы умерли от голода, если бы попытались перенять их опыт. Аборигены, живущие здесь, питаются омерзительно воняющей дрожжевой субстанцией, которую выращивают под землей, в наполненных водой баках.
— Что говорит о способности приспосабливаться к окружающей среде, — заметила Корт.
— В минимальной степени. Если вы возьмете несколько катарканцев из этого улья и перенесете их на север, большинство из них умрет голодной смертью и, наверное, лишь малая часть приспособится к новым условиям. К тому же они не способны справляться со случайными факторами: например, если вдруг рухнет пещера или появится маньяк из другого мира и примется резать их на куски.
— Они не могут стать присяжными, — проговорила Корт.
— Вот-вот.
Но именно эту проблему и предстояло решить.
Они спускались в улей, оставив за спиной дневной свет. Портативные лампы были здесь практически бесполезны — стены поглощали свет и категорически отказывались его отражать. Маленькие желтые круги, казалось, пугливо жались к ногам Корт и Китобоя, словно понимали, что их здесь не ждут, и не желали разгонять тени.
