Аристарх Нилин - Ловцы душ
Михаил сидел в самолете и в задумчивости глядел в окно иллюминатора, из которого была видна лишь взлетная полоса аэродрома, да радар, вращающийся вдали. Соседнее место пустовало. Военно-транспортный самолет был заполнен лишь на треть. Помимо команды, в которую он входил, за исключением Сомова, который остался в Москве, с ними летело еще несколько человек, видимо обеспечивающих работу на месте. Повсюду лежали ящики с оборудованием. Самолет начал выруливать на взлетную полосу, затем остановился. Экипаж ждал команду на взлет.
После совещания прошло несколько часов, и, судя по оперативности, с которой все было организовано, события действительно были под контролем высоких инстанций, и все же Михаила не покидало ощущение какой-то неопределенности. Глядя в иллюминатор, он, с присущей ему научной логикой, пытался представить процесс поиска пропавшего члена инопланетного корабля, и никак не мог уяснить себе, как все это будет в реальности. Ему рисовались картины, одна смешнее другой. Десятки людей, выстроившись цепью, начинают прочесывать лесной массив, в котором может прятаться инопланетянин. При этом все постоянно перекликаются, и спрашивают, не видел ли кто одноглазого. Ерунда какая-то.
— А может, они хотят каким-то образом задействовать мои способности? — подумал Михаил, — очень интересно, только как? Я же не экстрасенс, чтобы определить его местоположение. Впрочем, чего ломать голову, прилетим на место, все прояснится, как они собираются это сделать.
В этот момент раздался звонок мобильного телефона. Он вынул его, и настроение сразу улучшилось. Звонила Анна.
— Алло. Это я. Как ты там?
— Сижу, ждем команды на вылет. У тебя все нормально?
— Я дома, собираюсь навестить маму. Сейчас соберу кое-что из продуктов и поеду.
— Хорошо. Передай от меня привет.
— Обязательно. Прилетишь, постарайся позвонить, чтобы я не волновалась.
— Обязательно.
— Целую.
— И я тебя. Пока, — Михаил нажал красную кнопку и положил телефон в карман. В этот момент самолет тронулся с места и начал разбег по взлетной полосе. Через несколько секунд он оторвался от бетонного поля аэродрома и стал набирать высоту. Когда табло погасло, и можно было расстегнуть ремни безопасности, Михаил пересел на соседнее место, чтобы было лучше видно, кто где сидит. Американцы сидели в середине салона друг за другом, наши, кто где. Михаил обернулся, и увидел, что позади него сидел молодой, крепкого телосложения сотрудник, который, как ему сказал при посадке на самолет Воеводин, будет охранять его. Сам Вячеслав Николаевич сидел ближе к кабине пилота.
Минут через сорок полета, кто-то из экипажа прошелся по салону и предложил сок и минеральной воды. Михаил поблагодарил, но отказался. Откинувшись на спинку кресла, он прикрыл веки и задумался, поэтому не заметил, как к нему подошла Сысоева, и, извинившись, что потревожила, спросила:
— Не возражаете, если присяду рядом? Хотела бы задать вам несколько вопросов.
Михаил снова пересел к окну и по инерции застегнул ремень. Елена Степановна присела рядом. На вид ей было лет сорок. Сухощавая, подтянутая женщина. Достаточно интересной внешности, которая никак не вязалось с должностью, которую она занимала, да еще в такой организации. Она слегка наклонилась, видимо не хотела, чтобы обрывки их разговора кто-то услышал.
— Надеюсь, вы на меня не в обиде? — неожиданно спросила она.
— Я! Кто старое помянет, тому…
— Понятно, значит, все же осадок остался?
— Что было, то было, а ваша работа, какая бы она ни была, всегда к чему-то обязывает.
— Хорошо. Хотя если честно, будь на вашем месте, никогда не простила бы подобного.
— Да!?
— Представьте себе.
— Откровенность, это что, как фактор терапевтического воздействия на пациента, который неожиданно стал полезен и стал давать показания?
— Ну зачем вы так. Я вовсе не психотерапевт, хотя в какой-то степени приходиться решать попутно и задачи подобного рода.
— Что вы говорите. А я думал, что вы только…
— Нет, не только…
— А вы за словом в карман не лезете.
— Что делать, я такая. И палец в рот не кладите. Откушу. Сами сказали, работа и ведомство обязывает.
— А без предисловий можно, а то мы так до самой посадки будем любезностями обмениваться?
— Замечательно, когда шелуха остается в корзине, и можно поговорить о деле, не отвлекаясь на постороннее.
— Согласен.
— Мне сказали, что вы испытываете сильное чувство голода, после того, как использовали свои энергетические возможности организма.
— Да, это действительно так.
— Не будете возражать, если я предложу вам, если представится необходимость их проявить, опробовать так называемые "энергетические батончики".
— Энергетические чего?
— Батончики, — и у неё на лице впервые за время разговора появилось подобие улыбки.
— Хотя бы конфетками назвали, а то "батончики". У меня на сою в детстве была аллергия, и я их сразу с конфетами сравнил. Помните, были такие соевые батончики?
— Помню. Мне они очень нравились.
— А мне нет. Неприятные ощущения во рту возникали.
— Бывает. Впрочем, от тех, что я предлагаю, вряд ли. Как ныне говорят, — колбаса натуральная, без сои.
— Верю на слово, а поэтому спасибо, при случае, готов воспользоваться. Надеюсь, они съедобные, в смысле, хотя бы приятные на вкус?
— Вполне. На себе испробовала и, между прочим, в космос отправляли на апробирование.
— И какой результат?
— Если честно, не в большом восторге, но…, зато калорий не в пример другим продуктам.
— Договорились. Как только, так сразу.
— Спасибо.
— Не за что, — Елена Степановна приподнялась и хотела было вернуться на свое место, но в этот момент самолет слегка тряхнуло, и она присела и тут же пристегнулась. Повернувшись, она посмотрела на Михаила:
— Извините, жутко не люблю, если не сказать большего, летать на самолете.
— Так вы оставайтесь здесь, заодно, в случае чего, батончиком угостите, — и Михаил рассмеялся собственной шутке.
— Это вы остроумно высказались.
— Поверьте, я не хотел вас обидеть.
— Верю, хотя скепсис в ваших словах прослеживался.
— Что делать. Побывав у вас, осадок как никак остался. Вот он и дает о себе знать. И потом, как никак годы. Надеюсь, вы как врач, меня понимаете, а потому не обижаетесь.
— Постараюсь. Как вы сказали, годы? Оригинально. Нет, я все же пойду к себе.
— Как знаете.
Сысоева отстегнула ремень, и в этот момент произошло что-то непонятное. Раздался оглушительный грохот. Создалось впечатление, что по самолету что-то ударило. Иными слова, он не столкнулся с чем-то, а именно получил сильный удар по корпусу. Мгновение, и Михаил услышал скрежет рвущегося надвое корпуса самолета, а вслед за этим вся передняя часть салона разломилась пополам, каждая из которых устремилась в разные стороны. Сидя в кресле, он почувствовал, как потоки воздуха вырывают его вместе с креслом из салона. Он инстинктивно протянул руки и схватил Сысоеву, прижав её изо всех сил к себе. То, что происходило вслед за этим, трудно было описать. Он запомнил только, что продолжал обеими руками держать Елену Степановну. Затем почувствовал, что кресло под ним оторвалось от пола и, вырвавшись из того, что некогда было самолетом, кувыркаясь, понесло их к земле, которая стремительно приближалась. Мысль, что через несколько секунд они неминуемо разобьются, заставила Михаила напрячь остаток сил, дабы понять, что надо что-то предпринять, чтобы остаться в живых. Он посмотрел вниз и увидел, что макушки деревьев стремительно приближаются, а стало быть, до столкновения с землей остались считанные секунды. Решение пришло мгновенно.
