Геннадий Прашкевич - Мироздание по Петрову
– А если я дам полторы тыщи?
– За нее? – не поверила баба Аня.
– За нее. Прямо сейчас. Наличными.
– Да зачем тебе такое?
– Вы же, правда, как сестры.
– Ну, сестры, – поджала губы баба Аня – Это я так говорю. Корова она. Где ты такую будешь держать?
– А у тебя и буду.
– Как это у меня? – глаза бабы Мани округлились.
Корова, поводя тощими боками, тоже проявила интерес к беседе. Полезла мокрыми губами в оттопыренный карман халата, будто проверяла, есть у меня деньги или нет. Я молча отсчитал полторы тысячи.
– Ты это правда, что ли? А Петровичу я что скажу? Мы же с ним договорились.
– А так и скажи. Старый, мол, дурак, чего задумал, ножом на сестру замахиваться!
– Да не сестра я ей! Я так пошутила.
Обе, и баба Аня и корова, смотрели на меня одинаково выцветшими глазами и суетливо улыбались беззубыми ртами.
– Сам-то завтракал?
– Пока нет.
– Принести чего?
– А что есть? – обрадовался я.
– Ну, картошечка, – суетилась баба Аня. – Сало. Лук, опять же, редиска.
– А устрицы? Трепанги? Коньяк „Бисквит“? Икра морского ежа?
– Этого не держим, слава Богу, – баба Аня мелко перекрестилась. – В магазин, что ли сбегать?
– А то!
Молчание…
Что видел Режиссер в последние секунды?
Я выспался. Отъелся. Отлежался. Молчание…
Нашел старые кеды, футболку, джинсы, сам прогулялся в магазин.
„Мой-то внучок, кажись, врачом станет. Все шприцы какие-то, таблетки… А мой возьмет дюймовую трубу и в город. Там, говорит, теперь легко заработать…“
Обычное старушечье бормотание.
На кухне нашлась груда старых газет и журналов.
В одной я сразу наткнулся на интервью со Спонсором.
Дела у него шли неплохо: фирма в Лондоне, производство в Испании, нефтяное хозяйство на Севере. А сам в Кении. Для меня Кения – всего лишь красивый звук, пятно на карте, а Спонсор на снимке попирал ногой здоровенного убитого крокодила. Затылок Спонсора, покрытый редкими волосками, показался мне непомерно широким. Негритянка на снимке ничего не объясняла: синяя, как муха, мелкая, баксов на тридцать. „В Кении везде мухи, – жаловался Спонсор. – Слонов не сразу увидишь, а мухи везде. По степям негры шастают, лопочут, в лесах обезьяны. Как ломанут куда-то, стон стоит. Это не Сибирь, где яйца легко поморозить, – признался корреспонденту Спонсор. – Но весело. Зверя поймали – вся деревня стучит в барабаны. Молнией человека убило – тоже стучат. С пальмы навалило кокосов – стучат“.
Я долго рассматривал Спонсора.
Пытался понять, что в нем изменилось за три года.
Чтобы полюбить Кению, нужны большие деньги. Поторопился Режиссер умереть. Встань он на ноги, Спонсор не пожалел бы валюты. Увез бы в Израиль, там, говорят, вставляют мозги в самых безнадежных ситуациях. Странно, почему после той аварии обнаружилось, что банковский счет Режиссера пуст? Куда подевалось деньги губернатора? Все же сто пятьдесят тысяч.
К черту!
Я еще не знал, какой будет моя новая жизнь, но чувствовал, что теперь она будет совсем другой. Никто не станет искать давно сгоревшие деньги. Эта мысль смягчала мое сердце. Тараканыча увезем в Ашхабад и бросим за городом без документов. Видел я все дела, что делаются под солнцем.
Вдруг бабахнуло рядом.
Вдали над Городком задергалось, заполыхало небо.
С юга накатывала гроза. Меня это почему-то обрадовало.
Я разжег камин. В зеркале на стене подмигнул уверенный человек, стоивший миллион долларов. Рожа противная, но мы ее облагородим. А голый потому что не хотелось натягивать халат. Может, так и надо начинать новую жизнь – голым, под рев ливня, в молниях. Включил телевизор и увидел на экране Роальда.
– …мы прочитали книгу, написанную вашим сотрудником, – говорила миленькая ведущая. – О книге много пишут. Ее автор работает в вашем Сыскном Бюро?
– Писателей у нас нет.
– Но он ссылается на истории, распутанные лично вами?
– Без комментариев.
– Вы всегда так немногословны?
– Я никому не обещал быть другим?
– Телезрителей интересует, что подсказало вам идею создания частного Сыскного Бюро?
– После службы в погранвойсках мне только и осталось, что ловить воров. Все другие места были заняты ворами.
– Вы считаете, что милиция не справляется со своими прямыми обязанностями?
– Если на капоте вашей новой машины кто-то нацарапает гвоздем: „Покрась меня, говнюк“, вы что, обратитесь в милицию?
– А к вам можно?
– К нам можно
– Что вы думаете о современных видах спорта?
– Бейсбол у нас не прижился. Но биты популярны. Это точно
Пошли титры.
Я подкинул шишек в огонь.
Счастливые минуты ожидания будущего.
Глава девятая
„ТАК ЭТО ТЫ УБИЛ РЕЖИССЕРА?“
Алиса приехала вечером.
По тому, как она подобрала полы длинного белого плаща, по тому, как долго и жадно тянула нежно затрепетавшими ноздрями, как подозрительно повела влажным взглядом по окнам, я понял, что от некоторых вопросов не уйти.
– Ты здесь один?
Влажные губы недоверчиво прижались к моей щеке. Она целовала мне глаза, больно прикусила губу, почти до крови, будто мстя за какие-то переживания, впилась ногтями в голую спину, прижалась тесно. Но глаза косили. Я чувствовал горячие груди сквозь тонкую ткань плаща. Но она высматривала что-то, к чему-то невидимому прислушивалась.
– Завтра у тебя день рождения…
– Ты помнишь? – я действительно удивился.
– Соберешь своих шлюх?
Она помедлила.
– Где Алина?
– Откуда же мне знать?
– Но ты заходил к ней.
– Ну и что?
– А то, что дома ее нет, нигде нет! – Алиса жадно повела нежно дрогнувшими ноздрями. Наверное, правда могла обнаружить подружку по запаху. – Зачем ты к ней заходил?
– Денег занять.
– Почему не занял у меня?
Она мне не верила. А я не хотел рассказывать про разгром в своей квартире. Почему-то считал, что ее это напугает. А она рассказала, что Алина ей сразу позвонила. Вот к ней явился этот Кручинин – вонючий, омерзительный тип с грязным мешком, набитым грязным бельем и хозяйственным мылом. Мерцанова в это время занималась бухгалтерией. Прикидывала то и это, терпеливо выслушивала бухгалтершу, а сама никак не могла отделаться от мысли, что я с Алиной. Она занимается бухгалтерией, а я трахаю ее подружку. Она так и сказала – трахаю – чудесная Алиса, асфальтово-черные глаза, мелированные волосы, летящие, как штормовые волны. Алина не должна была оставаться со мной – грязным, безнравственным чудовищем. Мерцанова ужасно ревновала. „Только не тебя, – шепнула, кусая мне ухо. – Даже не думай“. – „А кого?“ – удивился я, ловя губами ее ресницы. – „Ой, не понимаешь?“
