Тэд Уильямс - Горящий человек
Сулиса сотрясала такая дрожь, что ему пришлось отступить от огня, и он едва не упал. Никто не шелохнулся, кроме человека в огне, который проводил Сулиса своим пустым темным взором.
Я поняла, что тоже плачу, и тихо вытерла слезы. Страдания отчима были мне как нож острый, но этому сопутствовал гнев. И это все? Значит, вот для чего он бросил мою мать в одиночестве, а теперь губит собственную жизнь? Чтобы познать непознаваемое?
Долгое время все молчали, словно камни вокруг нас, и наконец Хакатри произнес:
- Вы, смертные, вечно мучите себя попусту. - Он моргнул, и лицо его при этом стало таким странным, что я отвернулась и не сразу вникла в смысл его слов. - А пуще всего вы мучитесь, когда задаете себе вопросы, на которые ответа нет.
- Как так - нет? - все еще дрожа, вставил Сулис. - Как это возможно?
Человек в огне вскинул свои длиннопалые руки - жестом умиротворения, как я догадывалась.
- Возможно. Дела смертных неведомы зидайям - ведь и вы ничего не можете знать о наших Садах и о том, куда мы уходим, когда покидаем это место. Послушай меня, смертный. Даже если ваш мессия в самом деле был из Детей Рассвета, почему это не могло произойти по воле вашего Бога? И разве это делает слова вашего Спасителя менее правдивыми? - Хакатри покачал головой с чуждой, нечеловеческой грацией озерной птицы.
- Ты просто скажи мне - из ваших Узирес или нет, - хрипло сказал отчим. Избавь меня от своей философии и скажи прямо! Ибо я тоже горю! Я долгие годы не могу избавиться от этой боли!
Крик Сулиса прокатился по залу, и ситх в своем кольце черного пламени как будто впервые увидел его по-настоящему. Когда он заговорил, его голос был полон печали.
- Мы, задийи, мало что знаем о ваших делах, и есть среди нас такие, что откололись от других, - о них мы тоже Не знаем. Я не думал, что ваш Узирес Эдон был из Детей Рассвета, но большего я не могу сказать тебе, смертный, да и никто из нас не сможет. - Он снова поднял руки, переплетя пальцы странным, непонятным образом. - Мне жаль, но это так.
Дрожь сотрясла тело Хакатри - быть может, это вернулась боль от ожогов, которая почему-то не так мучила его, пока он слушал Сулиса. Отчим, не дожидаясь, что будет дальше, бросился к колдовскому костру и раскидал его ногой, подняв тучу искр, а после пал на колени и закрыл лицо руками.
Явившийся в пламени исчез.
После показавшегося бесконечным молчания колдунья заговорила:
- Так как же, Сулис, выполнишь ты теперь наш уговор? Ты сказал, что освободишь меня, если я приведу тебя к одному из бессмертных. - Она говорила ровно, но с мягкостью, удивившей меня.
Отчим ответил невнятно, махнув рукой:
- Сними с нее цепи, Аваллес. Мне больше ничего от нее не нужно.
Посреди унылой пустыни горя я испытала миг острого счастья, видя, что все - колдунья, мой любимый, даже мой страдалец отчим - пережили эту ночь, несмотря на дурные предчувствия. Аваллес отмыкал оковы колдуньи, и руки у него так тряслись, что он едва удерживал ключ. Я мечтала, что отчим оправится от своего недуга, и вознаградит моего Телларина за храбрость и верность, и мы с любимым поселимся где-нибудь подальше от этого населенного призраками, обдуваемого ветром мыса.
Внезапно отчим испустил пронзительный крик и повалился ничком, содрогаясь от рыданий. Этот припадок горя у сурового, сдержанного Сулиса почему-то испугал меня больше, чем все, что я видела за эту длинную, страшную ночь.
Когда его крик достиг высот громадного зала и теневое дерево зашелестело, другое привлекло мое внимание. Двое боролись там, где только что стояла Валада. Сначала я подумала, что это схватились колдунья и Аваллес, но нет: Валада отошла и следила за боем, удивленно раскрыв блестящие глаза. Это Телларин с Аваллесом дрались, бросив свои факелы. Оцепенев от изумления, я смотрела, как они катаются по полу. Взвился и упал кинжал, и короткий бой завершился.
- Телларин! - закричала я и бросилась вперед.
Он стоял, отряхивая одежду от пыли и вытаращив на меня глаза. Острие его ножа стало черным от крови, а сам он остолбенел - то ил от страха, то ли от удивления.
- Бреда? Что ты здесь делаешь?
- Почему он напал на тебя? - вскричала я. Аваллес лежал, скрючившись в черной луже. - Он ведь был твоим другом!
Телларин молча поцеловал меня и подошел к Сулису, который все еще корчился на полу в приступе горя. Уперся коленом в спину моего отчима, схватил его за волосы и запрокинул кверху залитое слезами лицо.
- Я не хотел убивать Аваллеса, - пояснил мой солдат то ли мне, то ли Сулису. - Но он сам захотел пойти, боясь, что иначе любимцем его дяди стану я. Жаль, что так случилось. Это тебя я хочу убить, Сулис, и я долго ждал подходящего случая.
Отчим, несмотря на крайне неудобную позу, усмехнулся плотно стиснутыми зубами:
- Который из Санселланов послал тебя?
- Какая разница? В Наббане у тебя врагов больше, чем ты способен сосчитать, Сулис Отступник. Ты еретик и схизматик, и ты опасен. Тебе следовало бы знать, что тебе не позволяет создать свой оплот здесь, в этой глуши.
- Я пришел сюда не затем, чтобы создать оплот, - проворчал отчим. - Я пришел, чтобы найти ответ на свои вопросы.
- Телларин! - вмешался я, тщетно пытаясь понять происходящее. - Что ты делаешь?
Его голос обрел долю прежней мягкости.
- К нам с тобой это не имеет отношения. Бреда.
- Так ты... - Я не могла говорить. Слезы коверкали все вокруг, как Черное Пламя. - Так ты только притворялся, что любишь меня? Чтобы найти способ убить его?
- Нет! Мне не нужно было притворяться - я и без того был одним из его самых доверенных людей. - Он вцепился в отчима еще крепче - я боялась, что он сломает Сулису шею. - У нас с тобой все по-настоящему, малютка Бреда, по-хорошему. Я возьму тебя с собой в Наббан - теперь я буду богат, и ты станешь моей женой. Увидишь, что такое настоящий город - не то что эта кишащая нечистью куча камней.
- Ты любишь меня? Правда любишь? - Мне очень хотелось верить ему. - Тогда отпусти моего отчима, Телларин!
- Не могу, - нахмурился он. - Мне поручили убить его еще до встречи с тобой, и я должен это исполнить. Он безумец, Бреда! И после ужасов этой ночи, после того, как он вызвал демона с помощью запретной магии, ты сама должна видеть, что его нельзя оставлять в живых.
- Не убивай его! Умоляю тебя!
Он поднял руку, призывая меня к молчанию.
- Я дал клятву моему господину в Наббане. Я должен сделать это, а потом мы оба будем свободны.
Даже именем нашей любви я не могла его остановить. Ошеломленная, не в силах больше спорить с человеком, который доставил мне столько радости, я обратилась за помощью к колдунье - но Валада уже ушла. Она получила свою свободу и предоставила нам убивать друг друга, сколько будет угодно. Мне показалось, что я уловила какое-то движение во мраке, - но это был только призрак, один из многих, взлетевший вверх по лестнице на своих бесшумных крыльях.
