Сергей Васильев - Цвет
— А чего делать-то? — я действительно не знал, где остановиться на чужой планете.
— Здесь оставайся. Я подвинусь. Места много, — и она раскинула руки в стороны, опять чуть не задев меня по носу.
Я посмотрел на Ленины «хоромы» и покраснел.
Я не понимал Лену.
Почему она так сразу доверилась мне? Не перепроверила — кто я такой, с какой целью выспрашиваю. Вдруг я провокатор?
— Дурак, — сказала она мне, когда я поделился своими мыслями. — Что ж, я совсем слепая?
Вот и говори с ней. Только и знает, как обзываться.
Лена уходила утром, когда солнце едва показывало из-за дома напротив свой краешек, заливая рубиновым светом комнатку, в которой мы ютились. Возвращалась она вечером. Резко распахивала дверь, сбрасывала с плеча сумку на длинной ручке и минут пять ругала всё подряд, отводя душу. Больше всего Лене не нравилась работа, на которой она вкалывала. Денежная, но, как она говорила, ничего не дающая душе.
Я же не работал, а Лена не разрешала мне выходить и самому тратить деньги. Кроме того, она не брала и мою карту, когда я предлагал заплатить по ней.
— Ты у меня в гостях, неужели не ясно?
— Живу на всем готовом, — брюзжал я. — Стыдно.
Она вздыхала, закатывала глаза, но до объяснений не снисходила.
Уже на третий день я понял, что не выдержу безделья.
— Займись сбором информации, — ненавязчиво посоветовала Лена.
— То ты не разрешаешь на улицу выходить, а то советуешь в сеть войти. Логики не вижу, — возмутился я.
— Ты не знаешь местных условий, — снисходительно объяснила Лена. — У нас никого по сети не могут обнаружить. Я терминов не знаю, но вроде бы ежечасно для каждого работающего компа создается новая индекс-метка и фальшивый адрес. Все об этом знают, включая и властные структуры.
— Анархия какая-то, — с отвращением ответил я.
— Так и живем, — подмигнула Лена.
Говорили мы подолгу и обо всем. О предпочтениях и вкусах каждого. О своих работах, причем приходилось объяснять крайне доходчиво, чуть ли не на пальцах. Об образе жизни и стереотипах поведения. О планах на будущее… Хотя какие тут планы? Мне было совершенно не понятно — куда двигаться дальше. Родители исчезли давно, и следы их совершенно затерялись. Поиски по официальным каналам вряд ли принесут пользу — уже попробовал и с печальными результатами: сижу, прячусь. Если найдут — мало не покажется. Разглашение государственных тайн это вам не хухры-мухры. Цейтнот. Делать что-то надо, но любые действия приведут к непредсказуемым последствиям. Поэтому я сидел в квартирке Лены и постепенно скисал.
То, что мы жили с ней в одном помещении, никак не отражалось на наших отношениях. Мы ловко обходили эту тему. Вот живем рядом и живем, что ж такого. Именно рядом, а не вместе. Каждый занимался тем, чем хотел, никак не задевая другого. Главное — не испытывать дискомфорта в общении, а остальное — не важно.
Даже бытовые вопросы долго не обсуждались. Нужно что-то сделать: кто свободен, тот и делает. Нет предмета для разговоров и споров. Спорить интересно о глобальных вопросах. Например, о роли людей в Содружестве. Или о приемлемости для всех местных норм поведения на некоторых планетах.
Находясь рядом друг с другом, мы не испытывали неловкости. Ни за слова, ни за поведение, ни за свой внешний вид. Нам ничего не стоило раздеться, если было жарко, и, как ни в чем не бывало, продолжить разговор. Точно так же и вечером, когда укладывались спать: кто же будет спать одетым в такую жару?
Нет причин для стеснения. Поцелуй в щечку, и на боковую. Конечно, Ленина кровать не была рассчитана на двух человек, но мы вполне умещались на ней. Тесно прижимались друг к другу и сразу засыпали. Меня это вполне устраивало. Я не мог воспринимать Лену как существо противоположного пола. Как человека — да. Но не как женщину. Словно кто-то поставил запрет на таких отношениях. И этим кем-то был я сам.
Ни разу Лена не намекнула, что чем-то недовольна. Я будил ее утром, щекоча длинным синим перышком флая. Пока она мылась в душе и одевалась, готовил завтрак. Потом мы его ели, перебрасываясь шуточками, и она уходила на работу. Мне оставалось заниматься собой и комнаткой. И ждать.
А еще — думать.
Думалось плохо. Я всё время отвлекался на посторонние мысли. В основном я беспокоился об Лене. Мало ли что может с ней случиться. Хань — беспокойная планета. Когда же Лена приходила, беспокойство сразу забывалось, и я жадно впитывал всё, что она рассказывала. Конечно, я не мог ее каждый день чем-нибудь радовать. А хотелось.
Но что может придумать человек, запертый в четырех стенах без возможности контактировать с окружающим миром? Я попросил принести мне несколько булыжников и точильный агрегат. Лена пожала плечами, но принесла.
— Что ты с ними собрался делать?
— Да так, ерунду всякую. Лекарство от скуки.
Она кивнула и больше к этому не возвращалась.
Тем лучше. Ужасно не люблю, когда меня начинают дергать, расспрашивать, лезть в то дело, которым я сейчас занимаюсь и давать глубокомысленные советы. Но Лена будто знала — что можно спросить, а что — не нужно. Кстати, камни она принесла первосортные: стеатит, лазурит и лунный камень. Одно удовольствие было резать по ним, выявлять скрытую в них форму и оживлять их.
Начал я с самого простого — со стеатита. За три дня вырезал морского конька и, жутко собой довольный, преподнес Лене. С лазуритом провозился дольше. Правда, вместо бегемотика получился хрум, но Лене всё равно понравилось. С лунным камнем пошло тяжелее всего. Никак не получалось вырезать то, что задумал. Хотелось плюнуть и зашвырнуть камешек подальше, а вместе с ним и точильную машинку. Пришлось себя заставлять. Но результат удивил меня самого.
Передо мной стоял небольшой дракончик, собирающийся шагнуть. С поднятой передней лапой, раскрытой пастью и светящимися глазами. Зубы и рога дракончика были коротковаты, а хвост почти лишен острого гребня. Но фигурка словно жила.
Я ходил вокруг нее и не решался не только взять, но и коснуться ее. Даже не заметил, как пришла Лена. Остановилась у меня за спиной, а потом резко обняла, дыхнула мне в ухо и сказала шепотом: «Это мне, да?» Я кивнул.
Мне даже «спасибо» от нее не надо было. Достаточно видеть радость и удовольствие на ее лице. И знать, что его доставил я.
6. Хань
Но даже художественные промыслы мне смогли надоесть.
Скука меня совсем доконала. Захотелось в кои-то веки включить комп, и хоть так развлечься. Я помнил, что Лена говорила про сеть, и решил рискнуть — если обнаружат, так хоть живого, а не сдохшего от скуки.
