Илья Гутман - Аллах Акбар!!!
— Помню! Я вспомнил! Я сам учился в МГУ имени Аллаха.
Перед нами была видеокамера Патрульной Службы. Я встал перед рабом спиной к камере и показал 407-МР палец, поднесённый к губам, мол, молчи, за нами — камеры, государство не должно знать, что его методы кодировки сознания несовершенны. Раб кивнул головой: всё понял. За эти два дня он стал значительно умнее.
Я решил пойти в гости к Алле Разумовской. Мы с рабом зашли в лифт. Внутри лифта я спросил его:
— Значит, у тебя, 407-МР, высшее образование, ты, скорее всего — политический преступник. Ты — бывший научный сотрудник. Какая же у тебя специализация?
— Не помню, хозяин.
— О, Аллах! Мой раб не сможет вспомнить, кто он такой! Я временно отстранён от работы в создании биологического оружия!
— Спокойно, Пётр, спокойно.
— Да как ты смеешь обращаться ко мне по имени, 407-МР! Называй меня «господин»!
— Я называю тебя по имени. Но у меня тоже есть имя — Максим. А 407-МР больше не существует. Он ликвидирован как личность, точнее как недоличность. Когда ты сказал про биологическое оружие, заставляя меня вспомнить всё, я вспомнил, что сам некогда занимался созданием биологического оружия. Я вспомнил, кто я такой, ко мне вернулись все мои знания и навыки.
— Значит, мы коллеги? Сейчас мы, генетики ИСК, создаём расу совершенных боевых животных.
— Нашим биологическим оружием были простые бактерии. Помнишь две эпидемии новой формы гриппа в США и Восточном Китае 2115 года?
— Да.
— Это была наша работа. ИСК давно имела виды на Восточную часть Китая, ибо в XXI веке была захвачена только западная, где было больше мусульман. А США всегда были нашим главным врагом, и мы были заинтересованы в их уничтожении без объявления войны. Но восточнокитайские и американские медики изобрели антитела, способные уничтожить наши бактерии. Я понял, что ИСК — милитаристское государство и вступил в организацию «Сыны Прометея». Исполнитель пронюхал об этом, и меня провели по площади Аллаха к Великому Порталу. Но меня помиловали и сделали рабом. Знаешь, что такое Великий Портал?
— Это — машина времени, которая отправляет грешников на Страшный Суд к Аллаху.
— Глупый фанатик! Это — крематорий. Грешники не попадают в другой мир. Они просто умирают.
— Не может быть!
— А драгоценности, часы и прочие дорогие вещи с тела продают другим рабам Божиим.
А пепел, вместо того, чтобы похоронить, используют в качестве удобрения. Так вот, после того, как я несколько лет проработал строителем Транссахарийской магистрали, меня купил Михаил Ефимов, накопивший на это достаточно средств. Я вновь оказался в руках «Сынов Прометея». Они не хотели упускать такого ценного кадра как я. Их нейропрограммисты пытались вернуть мне память. Меня послали к тебе, так как, по словам Михаила Ефимова, у тебя, увидев обстановку, близкую к своей, я бы всё вспомнил, вернулся в «Сыны Прометея» и завербовал бы тебя. Они знали, что от простого напоминания мои знания и навыки ко мне скорее, не вернуться. Я должен был как бы увидеть свою жизнь со стороны. А с абсолютным незнанием вернуть знание легче. В пустой голове — больше места.
— Постой, значит, Михаил Ефимов имеет отношение к «Сынам Прометея»? Значит, он недаром поставил кляксу на имени Исполнителя; страх выдал его?
— Михаил Ефимов — глава «Сынов Прометея». Никто не знает, кто состоит в нашей организации, поскольку в нашей газете не указано ни одно из наших имён. А патрульные обнаружили мою причастность, увидев мою записную книжку.
— Значит так, Максим. Я верю, что ты биолог. Но я не верю, что наша Конфедерация — милитаристское государство, основанное на лжи. Я ни за что не вступлю в «Сыны Прометея».
Мы позвонили в квартиру Аллы. Алла открыла:
— А, Пётр, заходи.
Я удивился, почему она вдруг опять обращается ко мне по полному имени.
— Пётр, я выхожу замуж.
— Но я был уверен, что ты любишь меня. Я не догадывался, что пойдёшь на такой поступок!
— Я и не хотела. Моя мать не хотела. Но мой новоиспечённый жених настоял. Мнение невесты не учитывается вообще. Жених обязан заплатить калым отцу невесты. Отец невесты вправе отказать. Мой отец погиб, с матерью — сложнее. Она тоже имеет право отказать, но её отказ не имеет юридической силы. Если жених — джентльмен, какими и были мои предыдущие женихи, для него отказа невесты и отказа матери достаточно. А этот Омар Зурдалиев оказался грубияном и настоял на нашей свадьбе, которая состоится завтра.
— Ладно. Прощай, Алла, — я пошёл к лифту. Вдруг ко мне подошёл 407-МР, точнее — Максим.
— Ты где был? — спросил у него я, — официально — ты мой раб.
— Я просто выходил подышать свежим воздухом, Пётр. То есть, хозяин.
— Ладно, — мы сели в лифт и поехали, — так где находится штаб-квартира «Сынов Прометея»?
— В этом доме. В этом подъезде.
— Я не буду вашим!!!
Моя головная боль усилилась. Столько событий за один день! Алла выходит замуж, мой раб — бывший член ненавидимой мною организации, а сама организация — где-то в двух шагах от меня. Я немного согнулся от боли и ощутил сзади мощный удар по голове. Дальше ничего не помню.
Сура N 12. Я в плену. Пронзающий взгляд Михаила Ефимова. Принципы государственного империализма
Сегодня, в пятницу, наш официальный выходной, я проснулся в глубинах комнаты, покрытых полумраком. Скорее всего, я проснулся от страшной головной боли. Настенные часы показывали двенадцать часов утра. Я был верёвками привязан к стулу, в моём рту находился кляп. В комнате я увидел пять человек, на универсальной одежде каждого висел значок «Сына Прометея» — титан с факелом в руке. Двое — уже знакомые мне Максим (бывший 407-МР) и Михаил Ефимов. Причём Михаил Ефимов сидел за письменным столом и читал мой дневник, остальные (люди в возрасте тридцати-сорока лет) наблюдали за мной (проклятье, я не успел закончить вчерашние записи). Вид у главы «Сынов Прометея» был гораздо увереннее, чем на выборах Исполнителя. Его лицо было строгим, глаза — всё пронзали, как глаза представителя Совета Верховных Мулл.
— Типичный фанатик, — сказал он. Четвёрка «Сынов Прометея» закивала головами. Я был уверен, что меня начнут пытать. Я читал в какой-то книге, что «Сыны Прометея» в этом отношении страшнее христианской инквизиции. Когда я учился в МГУ на военной кафедре, мы проходили правила переговоров с террористами, но какие могут быть переговоры, если я связан и даже не могу говорить.
— Думаю, можно будет развязать ему рот, — сказал старик. Максим выполнил приказ.
