Йен Макдональд - История Тенделео
Сначала я отправилась к служебному входу крупного отеля.
– Я умею чистить фрукты и овощи, убирать и обслуживать постояльцев, – сказала я одному из помощников шеф-повара, одетому в грязную белую куртку. – Я не боюсь тяжелой работы и не ворую. Мой отец – священник.
– Таких, как ты, сюда приходит тысяч по десять в день, – ответил повар. – А ну, брысь отсюда!
Потом я отправилась к зданию Си-эн-эн, что с моей стороны, безусловно, было большой наглостью. Проскользнув в здание вслед за курьером-мотоциклистом, я подошла к миловидной негритянке-луо, сидевшей в приемной за конторкой.
– Я ищу работу, – сказала я. – Любую работу. Я все умею: могу заварить чай, работать на ксероксе, знаю основы бухгалтерии. Кроме того, я хорошо говорю по-английски и немножко по-французски. А если я чего-то не понимаю, то быстро научусь.
– Вакансий нет, – ответила луо. – И не будет. Пойми для начала это.
И я отправилась по китайским лавкам на авеню Мой.
– Работа? – переспрашивали торговцы. – Ты что, не видишь, что торговля и так идет еле-еле. Мы не можем прокормить даже собственные семьи, не говоря уже о всяких беженцах из глубинки.
Тогда я пошла к оптовикам с Кимати-стрит и городского рынка, но везде получала один и тот же ответ: экономика полетела к чертям, а значит, нет ни торговли, ни работы. Я попытала счастья у лоточников и бродячих торговцев, продававших всякую рухлядь с расстеленных прямо на мостовой кусков брезента, однако от их сквернословия и бесстыдства меня скоро замутило, и я отправилась дальше. Пройдя километров пять вдоль шоссе Угуру, я добралась да штаба ООН в Восточной Африке, размещавшегося в те времена на бульваре Хироно, но часовой у ворот даже не взглянул на меня. Машины и броневики он видел, а вот своих соплеменников не замечал в упор. Проторчав там час, я побрела восвояси.
На обратном пути я по ошибке свернула не на ту улицу и оказалась в районе, который был мне совершенно незнаком. Здесь вдоль улиц тянулись угрюмые двухэтажные дома, в которых когда-то помещались небольшие магазинчики, но сейчас часть из них была сожжена, а остальные стояли заколоченными или были закрыты тяжелыми стальными жалюзи. Поперек улицы тянулись от дома к дому тяжелые кабели, собиравшиеся петлями на провисших несущих тросах. Несколько раз я слышала далекие голоса, но так и не встретила ни единой живой души.
Вскоре я поняла, что голоса доносятся из аллеи, проложенной вдоль задних стен магазинов. Казалось, там собрались все жители района, и я подумала, что не видела такой толчеи даже в лагере Святого Иоанна. Люди стояли чуть ли не вплотную друг к другу, они то двигались в какую-то одну сторону, словно грозовое облако, то топтались на месте, колыхаясь, словно волна. От крика и шума множества голосов у меня сразу заложило уши. В конце аллеи я рассмотрела большой автомобиль, блестевший так, что глазам было больно, и на крыше его стоял какой-то человек. К нему со всех сторон тянулись десятки, сотни рук, будто все эти люди поклонялись ему как божеству.
– Что происходит? – прокричала я, надеясь, что кто-нибудь услышит меня за шумом. Толпа снова качнулась вперед, но я стояла твердо, отказываясь двинуться с места, пока не выясню, в чем дело.
– Работа! – крикнул в ответ бритый наголо молодой парень. Он был на редкость тощим: наверное, страдал от хронического недоедания. Увидев мою озадаченную гримасу, он пояснил: – Ватекни[11], поденная работа по обработке информации. ООН считает всех жителей этой страны дерьмом, но мы достаточно умны, чтобы рассчитывать их налоговые декларации.
– И хорошо платят?
– Хорошо, что вообще платят.
Тут толпа качнулась снова, и на этот раз я двинулась вместе с ней. Сзади к нам подъехал второй автомобиль, и толпа, развернувшись, словно стая птиц, сама толкнула меня к открывшейся дверце. Оттуда вылез крупный мужчина и несколькими взмахами кулака расчистил место для агента-нанимателя. Это был низкорослый лухья в длинном белом джелябе и солнцезащитных очках-экране армейского образца. Губы его были брезгливо сжаты. Оглядев толпу, он взмахнул пачкой зажатых в кулаке бумажных карточек. Машинально я протянула руку, и он не глядя сунул мне карточку. На карточке было написано только одно слово: НИМЕПАТА.
– Пароль на сегодняшний день, – подсказал мне тот же бритый парень. – Без него не войдешь в систему.
– Туда, туда! – рявкнул один из охранников, указывая на старый автобус, остановившийся в другом конце аллеи.
Я побежала к автобусу, чувствуя, что сотни людей гонятся за мной по пятам. У дверей автобуса стоял еще один крепкий, высокий мужчина.
– Какие языки знаешь?
– Я знаю английский и немного французский, – выпалила я.
– Ты что, шутить сюда пришла, девка? – прорычал высокий. Выхватив у меня карточку, он с такой силой толкнул меня руками в грудь, что я упала.
И увидела совсем близко десятки, сотни ног, готовых сокрушить, растоптать меня. Инстинкт спас меня – я покатилась по земле, нырнула под автобус и вылезла с другой стороны.
Я бежала, не останавливаясь, до тех пор, пока не выбралась из квартала ватекни и не оказалась на улицах, по которым ходили нормальные люди. Я так и не увидела, получил ли карточку мой тощий приятель. Впрочем, я надеялась, что ему повезло.
«Требуются исполнители песен» – гласило объявление, висевшее у подножия выходившей прямо на улицу длинной лестницы. Что ж, подумала я, раз на рынке информационных технологий мои знания и умения не нужны, придется поискать другой рынок.
И я стала подниматься по ступенькам. Они привели меня в комнату настолько темную, что я даже не сразу поняла, большая она или маленькая. В воздухе густо пахло табачным дымом, пивом и жареной кукурузой. И мужчинами – их запах я научилась различать довольно отчетливо.
– На вывеске написано – вам нужны певицы, – сказала я в темноту.
– Проходи. – Мужской голос, раздавшийся в ответ, был очень низким, прокуренным, хриплым. Я ощупью двинулась вперед. По мере того как мои глаза привыкали к темноте, я начала различать столы с перевернутыми стульями на них, барную стойку, низкую эстраду в углу. За одним из столиков я разглядела несколько темных фигур и мерцающие огоньки сигарет.
– Что ж, давай попробуем.
– Где? – спросила я.
– Здесь.
Я взобралась на эстраду. Откуда-то из угла ударил мощный луч света, мгновенно ослепивший меня.
– Сними рубаху.
Поколебавшись, я расстегнула пуговицы кофточки, сбросила ее на пол и выпрямилась, прикрывая груди руками. Мужчин я рассмотреть по-прежнему не могла, но чувствовала на себе их жадные, трущобные взгляды.
– Да не стой ты, как христианская девственница, – сказал тот же голос. – Дай нам посмотреть товар.
