Сергей Синякин - Операция прикрытия
Сидя в машине, Сталин неожиданно подосадовал на то, что безрассудно поддался внезапному порыву и не встретился с Берией. Следовало выяснить, как обстояли дела по ядерному проекту. Хотя в последнее время Берия был неприятен Вождю, Сталин не мог не признавать высоких организаторских способностей этого человека. Прекрасно организовав разведывательную и научную работу, превратив эти далекие друг от друга понятия в единый сплав, Берия прекрасно справлялся с порученным ему делом. Сталин сентиментальностью не страдал, он расценивал человека по степени полезности его стране, полезному гражданину он прощал многое. Авиаконструктор Туполев открыто вел неблагонадежные беседы с сотрудниками. Сталин об этом знал, но резонно полагал, что польза от конструкторских разработок Туполева значительно больше, нежели вред от его разговоров. Поэтому к началу войны он только предпринял некоторые меры для того, чтобы изолировать Туполева и его научный коллектив от чужого внимания, но работать над созданием новых самолетов не помешал. Аналогично он относился и ко многим другим. Расчетливый ум грузинского крестьянина подсказывал Сталину линию поведения в каждом отдельном случае. Так он вытащил из тюрьмы создателя прямоточного паровозного котла профессора Рамзина, осужденного по процессу Промпартии, и распорядился обеспечить его условиями для работы. Более того, он наградил профессора Сталинской премией. Он четко рассчитал время: принимавший политику Сталина с нескрываемой иронией и неприязнью враг исчез, а вместо него появился человек, который отныне готов был пойти за вождя в. огонь и в воду.
Сталин усмехнулся в усы, легонько тронул водителя за плечо.
— В Кремль, — сказал он. — Разворачивайтесь, мы кое-что не сделали сегодня. Недоработали.
Шофер четко выполнил указание. На лице водителя не гнул ни один мускул, а вот лицо телохранителя, сидевшего впереди рядом с водителем, показалось вождю удивленным.
Поскребышев возвращению вождя не удивился. Впрочем, охрана скорее всего сообщила, что вождь возвращается в Кремль, поэтому у Поскребышева было время подготовиться к появлению Хозяина и не высказывать своего удивления. Поскребышев вошел в кабинет и замер у двери ожидая указаний. Покорность и верность Поскребышева позабавила и тронула Сталина, на мгновение даже мелькнула мысль, что надо приказать Абакумову разыскать жену заведующего особым сектором ЦК и вернуть ее в Москву. Но уже в следующий момент Сталин поморщился недовольно и, словно устыдившись своей неожиданной жалости, отвел глаза в сторону. Лицо его побагровело, и стали видны многочисленные оспины, из-за которых лицо вождя казалось рябым.
— Пригласите Лаврентия Павловича, — недовольно и хмуро сказал Сталин. — Похоже, мы с ним сегодня не договорили.
Берия себя ждать не заставил.
Он вошел в кабинет, оживленно поблескивая пенсне, и Сталин с раздражением подумал, что разговор с Лаврентием будет неприятным. Ведомство Абакумова все-таки арестовало Вознесенского, хотя Берия этому всячески противился и утверждал, что не видит за ленинградцами особой вины. А попытка фракционности в его глазах ничего не значила? Товарищ Сталин с двадцатых годов бьется за монолитное единство партии, а эти последователи Троцкого пытаются проводить всесоюзные ярмарки без его ведома и уже поговаривают о создании российской партии РКП(б), мотивируя это тем, что в союзных республиках партии имеются, а в России ее почему-то нет. А того не понимают, что Россия — это хребет Союза, если ребра могут иметь какое-то подобие самостоятельности, то хребту такая роскошь просто не по чину. Союз стоит, пока живет Россия, это Сталин понимал великолепно, потому и относился к российским самостийникам так же жестко, как к украинским незалежникам. На том стояли и стоять будем. Слов нет, Берия прекрасный хозяйственный организатор, но государственник из него никакой. Впрочем, что еще ожидать от бабника? Не Лаврентий своим имуществом управляет, его имущество управляет им. Таким ли думать о будущем страны?
Неожиданно Сталин вспомнил анекдот о Берии, рассказанный ему Абакумовым, и засмеялся. Бабник Берия приглашал через своих адъютантов девочек, развлекался с ними, а потом провожал к выходу, где галантный денщик Берии вручал очередной игрушке патрона букет цветов. Однажды девочка заупрямилась, и Берии пришлось отступиться. Денщик об этом, разумеется, ничего не знал, и на выходе вручил девице дежурный букет цветов. Та повернулась и дерзко сказала несостоявшемуся любовнику: «Видите, Лаврентий Палыч, ваш денщик и тот ко мне лучше относится — букет подарил!» Лаврентий скрипнул зубами и тихо сказал: «Ошибаешься, милая. Это не букет, это — венок!»
Он засмеялся.
Берия недоуменно взглянул на хозяина:
— Чему смеешься, Коба? Расскажи, я тоже с тобой посмеюсь!
Сталин стал серьезным, он хмуро кивнул Берии на стул:
— Садись, батоно. Ты у нас все знаешь, тебе обо всем докладывают. Расскажи старому человеку, что за «летающие тарелки» появились в мире? Раньше их видели только американцы, теперь видят у нас. Что они делают на Урале?
Берия легко отмахнулся.
— Коба, — сказал он. — Зачем вождю забивать себе голову такой ерундой? Есть куда более серьезные вещи. Я не стал бы тебя беспокоить, но приходится.
— Если ты по Воскресенскому, — сердито сказал Сталин, то разговор уже был. Ты сам старый чекист, ты должен понимать — никто на себя зря наговаривать не станет. Били его? Большевиков царские сатрапы не так мордовали, но мы же не признавались в свальном грехе! Если эти рассказывают о своей антисоветской работе, то так оно и было на самом деле, значит, они и в самом деле такую работу вели. Или ты хочешь сказать, что сам фальсифицировал показания? Кто у тебя их сочинял?
— Я перед тобою чист, — поднял руки Берия. — Неужели ты мог подумать, что я способен что-то затевать за спиной у вождя? Сколько лет ты меня знаешь, Коба?
— Нестора Лакобу я тоже знал не один год, — глухо сказал Сталин. — Кто мог подумать, что Нестор меня предаст? Последнее время я никому не верю. Некому отдать государство, Лаврентий, некому. Думал отдохнуть, время такое пришло, Но кому поручить государство? Не тебе же, ты ведь, если дать тебе власть, через полгода от полового бессилия и изнеможения загнешься. А потом, ты все-таки потихоньку наглеешь. Ты уже указываешь, какие проблемы должны занимать вождя, а на какие он не должен обращать внимания. Твое ли это дело, Лаврентий?
— Не сердись, Коба, — примирительно сказал Берия. — Ну, сорвалось глупое слово с языка. Кто я, чтобы соперничать с твоей мудростью? Просто я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты жил долго, на радость друзьям и на страх всем нашим врагам.
