Надежда Первухина - ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ
Дипломированный маг деловито снял со стола скатерть, достал обычный школьный мелок и принялся старательно вычерчивать на ламинате столешницы правильный пентакль для светлых начинаний. Пентакли у Викентия всегда получались отменного качества и на клиентов производили ошеломляющее впечатление. Правда, в случае с Надеждой Викентий не был уверен в надобности пентакля, мало того, он не был уверен в собственной надобности. Да, кое-что у него получалось, да, он частенько верно предсказывал будущее и возвращал клиентам радость жизни, якобы сняв с них порчу. Но это было исключительное везение да хорошее знание психологии. Но с того момента, как появилась Надежда, Викентий почему-то стал опасаться своего слишком вольного обращения с магией. Он-то в магию, духов и демонов не верил. Вот только демонам, кажется, было на это наплевать.
Едва он нарисовал верхний рог пентакля, символизирующий голову Адама, как Надежда отчаянно вскрикнула:
– Вы с ума сошли! Немедленно сотрите!
– Почему?! Всякое вопрошание светлых духов начинается с начертания положительного пен…
– Я не прошу вас общаться со светлыми духами,- злым голосом сказала Надежда.- В моем случае польза от них нулевая. Мы должны обратиться к темной стороне тонких сущностей! - Она безжалостно стянула с шеи прелестный и наверняка безумно дорогой шелковый шарфик и принялась яростно стирать им начерченные линии.
Профессиональное самолюбие Викентия было задето до невероятности.
– Раз уж вы, сударыня, сами настолько осведомлены, с какими сущностями вам следует общаться и какие пентакли чертить, зачем вам понадобился я? Занимайтесь магией сами. Только вне стен моего дома, пожалуйста.
Надежда отшвырнула испорченный шарфик и умоляюще сложила руки:
– Как вы не понимаете?! Все очень серьезно! Я могу погибнуть в любой момент и даже не буду знать отчего! Когда рядом со мной был Луи, мне ничто не угрожало, потому что он… Впрочем, это не важно. Викентий, прошу, я умоляю вас: делайте все, что я скажу! Иначе ничего не получится!
– Хорошо.
В дальнем углу гостиной заворочался Степан. Видимо, у него кончился коньяк, но нарушать колдовские ритуалы из-за такой мелочи он почел невежливым.
– Я в вашем распоряжении, Надежда.
– Уберите свечи со стола. Нет, не задувайте! Просто расставьте по всей комнате.
Викентий подчинился. Невидимые темные служанки снова завыли.
– Вы можете еще раздвинуть стол? Хорошо. Хватит. Теперь достаньте из моей сумочки - она лежит на диване - моток веревки и стилеты, их должно быть пять. Не пораньтесь!
Викентий подчинялся, словно в каком-то сне. А когда он, вытащив из сумочки толстый клубок грубой бечевы (она пахла почему-то козьей шерстью) и пять блестящих стилетов с ручками в виде змеиных головок, обернулся к застывшей у стола Надежде, то понял, что это просто не может не быть сном.
Потому что его клиентка стояла полностью нагая, и у ног ее пенилось сброшенное платье цвета сливочного мороженого.
– Отриньте все мысли о похоти,- предупредила часто задышавшего мага Надежда.- И делайте только то, что я вам буду говорить.
Обнаженная девушка легла на стол, раскинув руки и ноги так, что создалось очертание пентакля Лилит - пентакля для темных дел и злых начинаний. Даже в убогом свете свечей тело загадочной посетительницы выглядело так, что Викентий едва не задохнулся от вожделения. Но голос Надежды подействовал на него не хуже ледяного душа.
– Воткните стилеты в стол: напротив моих ступней, ладоней и головы. Постарайтесь воткнуть их ровно и глубоко.
– Можно подумать, я каждый день только и занимаюсь втыканием в стол холодного оружия,- тихо пробурчал Викентий. Вожделение кое-как сублимировалось в сугубо научный интерес: что из всего этого выйдет?
– Теперь протяните между стилетами бечеву. Только идите против солнца. Да, вот так. А теперь раздевайтесь.
– Что?!
– Донага. Быстрее. Мне, между прочим, тоже нагишом лежать у вас на столе удовольствие не весть какое. У вас стол жесткий и холодный. Да снимайте трусы, что вы мнетесь! Вы полагаете, я позарюсь на ваше хозяйство?! Не беспокойтесь, в этом плане вы меня абсолютно не интересуете, тем более сейчас.
Хорошо, что Степан, насосавшись коньяку, уже похрапывал в кресле, а то бы он точно вставил пару-тройку своих сальных замечаний относительно творящегося в квартире бывшего психиатра магического непотребства!
Викентий разозлился на весь этот низкопробный фарс, но трусы снял.
– Так. Беритесь за конец… За конец бечевки! А еще маг! И что у вас только на уме!… А теперь повторяйте за мной: Хозяин Кладбища, явись!
– Хозяин Кладбища, явись!
– Мать Потерянных, услышь!
– Мать Потерянных, услышь!
– Отец Врат, исполни просьбу!
– Отец Врат, исполни просьбу!
Надежда внезапно замолчала. А ошалевший от всего этого действа Викентий увидел, что у стола стоят, переплетя руки над телом своей госпожи, темные служанки. И конечно, Викентий не услышал, как Надежда прошептала:
– Пусть этот мужчина станет вашим временным вместилищем и пусть ваши голоса вещают его голосом обо всем, что я спрошу у него, о господствующие над всем, что на земле и под землей, о повелевающие теми, кто в небе и над небом. О Лоа ба ину ом таороин аузули!
Викентий, как уже было отмечено, этого не слышал. И потому не понял, почему его тело внезапно сделалось каменно-застывшим: ни рукой, ни ногой не пошевелить. А в сознании клубился только мрак, изредка прорезаемый вспышками-молниями странных, неживых голосов. И он, Викентий, должен был повторять вслух все, что говорили ему голоса-молнии, иначе в его тело мириадами незримых игл впивалась адская боль.
– Женщина, ты потревожила Хозяина Кладбища,- замогильным голосом, казалось, исходящим из-под гранитной плиты, заговорил Викентий.- Разве твой срок уже пришел?
– Сроки и записи в твоей власти, о Хозяин. Я хочу вопрошать о пропавшем человеке. Его имя…
– Не трудись. Хозяин Кладбища знает имя. Хочешь ли ты от меня правды?
– Да, о Хозяин.
– Этот человек мертв. Больше я ничего не скажу. Не зови меня больше, иначе я приду за тобой раньше положенного тебе срока.
Надежда застонала, ее тело выгнулось полумесяцем вверх и вновь тяжело рухнуло на стол. Из-под стилетов, воткнутых в древесину, выкатились черные бусинки крови. Служанки забормотали охранительные заклинания.
– Мать Потерянных! - срываясь на визг, закричала Надежда.- Взываю к тебе! Услышь ту, что на твоем алтаре принесла тебе когда-то жертву девичьей невинности!
В горле, Викентия словно щелкнул тумблер, переключающий радиоканалы, и он каким-то сварливым, капризным старушечьим, явно бабьим голоском загнусавил:
