Мик Фаррен - Ковбои ДНК
Горничная-1 вернулась, чтобы сказать ей, что ванна готова. А.А. Катто пересекла спальню, выскользнула из халата и вступила в ванну, находившуюся на уровне пола.
Когда она вновь обсохла, а Горничная-1 сделала ей массаж и причесала ее, А.А. Катто приказала, чтобы та приготовила костюм с павлиньей накидкой. Она сама сделала его, скопировав из архаического журнала, который обнаружила в один скучнейший вечер в библиотеке директората. Она сделала к нему несколько добавлений от себя, и теперь костюм выглядел достаточно извращенным, чтобы годиться для вечера у Джуно Мельтцер.
Некоторое время она сидела обнаженная перед зеркалом розового стекла, изучая свое лицо и тело. Ей приятно было думать, что огромное количество женщин цитадели, принадлежащих к низшему классу, составляют свое представление о красоте по ее видеоизображению.
Она сама сделала себе макияж, затем встала, чтобы Горничная-1 могла опрыскать ее духами и одеть. Наконец, процесс одевания был закончен, и она повернулась к Горничной:
– Сколько времени?
– 23:35, мисс.
– Проклятье, мне нужно убить еще час – не могу же я прийти туда вовремя! Включи развлекательную программу.
Девушка поспешила к пульту, нажала несколько кнопок, и кровавая битва – танки против кавалерии – с ревом ожила на экране. Четверо человек лежали, скорчившись, за камнем, в следующий момент они были испепелены вспышкой пламени, вырвавшейся из танковой башни.
– Переключи канал.
Добрая дюжина, если не больше, парочек извивалась и корчилась в бассейне с темной маслянистой жидкостью под сопровождение электронной музыки.
– Боже мой, нет, попробуй что-нибудь другое.
На экране возник комик, тараторящий что-то, как скорострельный пулемет.
– Выключи.
– Чего бы вы хотели, мисс?
– Быстрый заряд 91 k.
Приняв короткую, принесшую наслаждение радиационную ванну, она отпустила девушку и, стараясь не помять платье и накидку, полчаса сидела, глядя какой-то древний фильм. Затем она выключила экран и взяла коробочку, в которой держала инъекторы. Бережно завернув длинную черную юбку, она прижала альтакаиновый инъектор к бедру и даже охнула от наслаждения, когда первый залп наркотика прокатился по ее кровеносной системе. Она нажала кнопку еще два раза. Теперь она будет летать по крайней мере в течение двадцати часов.
Она была готова к вечеру.
9.
Они стояли на главной улице Псодуха, глядя друг на друга.
– Откуда, черт побери, мне было знать, что они не принимают уютнощельские монеты?
– Откуда, черт побери, тебе было знать? – передразнил его Малыш Менестрель. – Откуда, черт побери, тебе вообще что-либо знать? Ах, да, конечно, у меня есть деньги, пойдемте выпьем, а потом ты вытаскиваешь эти свои идиотские бумажки, и нас выкидывают к чертям собачьим!
– Прости. Я не знал.
– Ну да, конечно же, мать твою, ты не знал!
– Ну ладно, ладно. Ты высказался. Что мы будем делать дальше?
– Что мы будем делать дальше? Ничего мы не будем делать дальше! Мы в дерьме! Мы не можем снять комнату, мы не можем купить еды, и не можем купить выпивку. Мы не можем даже сесть на дилижанс, чтобы смотаться отсюда!
Билли и Рив притихли. Похоже, здесь сказать было нечего. Из салуна вывалился пьяный, прошел, пошатываясь, по тротуару и свалился в темном углу. Малыш Менестрель ухмыльнулся.
– Похоже, мы встаем на ноги.
– Правда?
– Угу. Пойдем-ка!
Малыш Менестрель прошел туда, где, бормоча что-то себе под нос, валялся пьяный, и, присев возле него на корточки, начал обшаривать его карманы. Рив в удивлении посмотрел на него.
– Что ты делаешь?
– Обчищаю пьяного, что же еще? Давайте-ка, помогите мне!
Билли и Рив опустились на колени рядом с пьяным. Малыш Менестрель нетерпеливо махнул им рукой:
– Быстро, посмотрите, что у него в ботинках.
Они стащили каждый по ботинку, перевернули их вверх подошвами и потрясли. Пьяный слабо запротестовал, потом начал хихикать. Из ботинка выпал маленький сверток. Малыш Менестрель наклонился и схватил его.
– Что это? – Он развернул пакет. – Удачный день, черт возьми! Это же первоклассный героин! Мы неплохо поработали, парни. Сто десять чистой монетой, да еще порядка унции порошка в ботинке! Мы сможем парочку дней шикарно пожить!
Они поднялись и двинулись прочь от пьяного, который уже храпел. Рив и Билли посмотрели на Малыша Менестреля.
– И что теперь?
– Ну, было бы неплохо оставить героин при себе на какое-то время, но мы не можем себе этого позволить. Пойдем в лавку и посмотрим, что нам дадут за него.
– А они не захотят узнать, откуда мы его взяли?
– Да что ты, им это до лампочки. Закон и порядок в этом городишке направлены только на то, чтобы защищать интересы мэра и шефа полиции. Они не распространяются на пьяных, валяющихся на улице.
Они поспешили к лавке. Маленький юркий человечек, заправлявший лавкой, отсыпал им за героин тысячу монет, и они вышли на улицу, смеясь во все горло. Решив не идти в тот салун, из которого их выкинули, они остановились у дверей одного из других, и Малыш Менестрель разделил деньги.
– Не забудьте оставить по крайней мере по сотне на дилижанс, не то мы никогда не выберемся отсюда.
Они вошли в салун. Он был почти идентичен тому, из которого их вышвырнули. На этот раз они прошли к стойке, громогласно заказали выпивку и заплатили звонкой монетой. Пиво здесь было хорошее. Чистый спирт, последовавший за ним, был еще лучше.
Три девушки прошли мимо их стола, делая вид, что не замечают их. Одна из них, высокая черная девица в шортах с пояском из какого-то темно-лилового, отблескивающего металлом материала, проходя, прикоснулась на мгновение ногой к руке Рива и отошла, вызывающе покачивая бедрами.
Рив начал было вставать, чтобы пойти за ней, но Малыш Менестрель положил предостерегающую руку ему на предплечье.
– Погоди, парень. Прежде чем начинать развлекаться, мы должны снять себе места в гостинице.
Рив фыркнул.
– Ты говоришь как моя мамаша.
– Вам, ребята, действительно нужна мамаша, черт побери, судя по тому, как вы действуете!
Рив снова сел.
– Ладно, ладно, ты уже высказывался на эту тему.
Они прикончили свое пиво, вышли из салуна и двинулись по улице к гостинице Лев Троцкий. По сравнению с суматохой, кипящей в салунах, она выглядела тусклой и заброшенной. Билли толкнул входную дверь. Рив и Малыш Менестрель вошли вслед за ним в сумрачное фойе. В гостинице пахло пылью и запустением, стук их ботинок отдавался в тишине гулким эхом.
Фойе было освещено единственной тусклой желтой лампочкой над пыльной стойкой портье. Когда их глаза привыкли к сумраку, они увидели, что вся обстановка здесь сводилась к двум потрепанным диванчикам и какому-то растению, печально кисшему в своем горшке. Все было покрыто толстым слоем пыли, которая выглядела так, словно ее никто не тревожил на протяжении столетий.
