Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Число зверя
Зеб съел две порции глазуньи. Из чего я заключил, что у моей дочери будет счастливый брак.
6. «ОДНА ЛИ ЭТО РАСА —
МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ?»
ХИЛЬДА:
Мы с Дити помыли посуду, залезли в ее ванну и принялись обсуждать наших мужей. Мы хихикали, и разговор наш был вполне откровенным, как это бывает у женщин, которые доверяют друг другу и уверены, что их не слышат мужчины. Интересно, разговаривают ли мужчины столь же откровенно в аналогичных обстоятельствах? Судя по сведениям, почерпнутым мною из послеполуночных бесед в горизонтальном положении по утолении страсти, — не разговаривают. Во всяком случае те мужчины, с которыми мне приятно быть в постели. Меж тем как «истинная леди» (к которым Джейн относилась, Дити относится, а я умею притворяться, будто отношусь) может вести с другой «истинной леди», которой она доверяет, такие разговорчики, от каких ее отец, муж или сын упали бы в обморок.
Так что я лучше уж не стану пересказывать здесь содержание нашего диалога: что, если эти записки попадут в руки какому-нибудь представителю слабого пола? Не хочу, чтобы его гибель была на моей совести.
Одна ли это раса — мужчины и женщины? Я знаю, что говорят на этот счет биологи, но ведь в истории предостаточно «ученых», делавших поспешные выводы на основании самого поверхностного знакомства с фактами. Мне представляется гораздо более вероятным, что это симбионты. И я это говорю отнюдь не по невежеству: в свое время я чуть было не получила диплом бакалавра наук по биологии (причем была круглой отличницей). Мне оставалось учиться всего один триместр, но тут один «биологический эксперимент» завершился весьма неожиданно, пришлось бросить институт.
Не то чтобы этот диплом был мне нужен, у меня вся ванная обвешана почетными дипломами, в основном докторскими. Говорят, будто есть такие вещи, которые ни за какие деньги не согласится делать ни одна шлюха, но точно уж нет ничего такого, на что не пошел бы ректор университета, нуждающегося в средствах. Секрет в том, чтобы никогда не учреждать постоянного фонда, а жертвовать единовременно и понемножку, когда нужда особенно острая, по одному разу в учебный год. Тогда не только кампус становится вашей собственностью, но и городская полиция усваивает, что прижимать вас — пустая трата времени. Университет всегда стойко отстаивает интересы своих студентов, профессоров и сотрудников, если последние платежеспособны: в этом и состоит основной секрет успеха на академической стезе.
Простите, отвлеклась. Мы ведь говорили о мужчинах и женщинах. Я страстная поборница женских прав, но отнюдь не женского равноправия. Оно мне совершенно ни к чему, это равноправие. Я, Шельма, желаю быть как можно более неравноправной, со всеми удобствами, почетом и особыми привилегиями, которые вытекают из принадлежности к высшему полу. Если мужчина не поторопится открыть передо мной дверь, я не удостою его взглядом и наступлю ему на ногу. Мне нисколько не стыдно с размахом и удовольствием пользоваться услугами сильной стороны, то бишь мужчин (зато мои собственные сильные стороны полностью посвящены служению мужчинам — noblesse oblidge). Мне ничуть не обидно, что у мужчин есть все те естественные преимущества, которые у них есть, — лишь бы они признавали те преимущества, которые есть у меня. Я не несчастный недоделанный самец: я самка и очень этим довольна.
Косметику я позаимствовала у Дити, она все равно ею почти не пользуется, но духи у меня были свои, они всегда у меня в сумочке, и я надушилась ими во всех двадцати двух классических местах. Дити вообще признает только один способ окружать себя возбуждающим ароматом: мыло и воду. Надушить ее — все равно что позолотить лилию: после горячей ванны она благоухает, как целый гарем. Будь у меня такой же натуральный запах, я бы сэкономила за все эти годы тысяч десять нью-долларов, пошедших на духи, и не знаю уж сколько часов, потраченных на хитроумное их применение в разных местечках.
Она предложила мне свое платье, я велела ей не говорить глупостей: любое из ее платьев выглядело бы на мне палаткой.
— Ты надень какую-нибудь юбочку с оборочками, а мне найди набедренную повязку, какая побесстыдней. Ты, наверно, удивилась, когда я тебя спровоцировала снять лифчик, сама ведь раньше говорила тебе, чтобы ты не торопилась с этим. Но понимаешь, случай подвернулся, надо было воспользоваться. Теперь они оба усвоили, что можно ходить наполовину голышом, и это наша большая победа. При первой же возможности мы и штанишки скинем, все вчетвером, и даже без этих детских выдумок — играть в карты на раздевание и все такое. Дити, я хочу, чтобы мы жили одной дружной семьей и не стеснялись друг друга. Так что хождение голышом не значит секс, это просто значит, что мы у себя дома, одеты по-домашнему.
— Ну положим, тетя Козочка, ты-то голышом очень даже возбуждаешь.
— Дити, ты что, боишься, я буду заигрывать с Зебби?
— Что ты, тетя Хильда, конечно, нет. Ты не такая.
— Такая, такая. Я ужасно безнравственная. Я никогда не жду, пока мужчина начнет ухаживать первым, они все такие дураки, не знают, как подступиться. Но когда я познакомилась с Зебби, то решила, что мы будем просто приятелями. Я предоставила ему случай позаигрывать, он вежливо поза-игрывал, я не обратила никакого внимания — тем все и кончилось. Не сомневаюсь, что в койке с ним хорошо, вот и ты подтверждаешь, но мало ли с кем хорошо в койке, а вот много ли с кем из них можно дружить? К Зебби я могу броситься за помощью хоть посреди ночи, и он поможет. Так пусть и дальше будет так, что ж с того, что он теперь в силу рокового стечения обстоятельств мой зять. И потом, Дити, я, конечно, всем известная Шельма, но мне, знаешь, не хотелось бы прослыть этакой университетской вдовушкой, соблазняющей юнцов. Я всегда спала только с теми, кто старше меня, ну, в крайнем случае, не намного моложе. В твоем возрасте я подцепила нескольких втрое старше. Было очень полезно для образования.
— Еще бы! Я, тетя Хильда, получила девяносто процентов своего образования два года назад от одного вдовца как раз втрое старше. Я составляла для него программы, нам приходилось вместе сидеть за компьютером, часто после полуночи, в другие часы труднее было получить машинное время. Ну, я ни о чем таком и не думала — вдруг смотрю, он уже помогает мне снять трусики. А потом я еще сильнее удивилась: оказывается, все мое предшествующее семилетнее образование было такое убогое. Он устроил мне настоящий семинар, с занятиями три раза в неделю — я старалась не пропускать — в течение целых шести месяцев. Я очень рада, что занималась со специалистом, а то сегодня ночью Зебадия решил бы, что я дура дурой, хочу, но не умею. Ему я, конечно, ничего про это не рассказывала, пускай думает, что это он меня всему учит.
