Исай Лукодьянов - Черный столб
– Сеньора, – терпеливо отбивался Брамулья, – поверьте, я бы очень желал сам знать…
Белый корпус электрохода сверкал огнями. Катер подбежал к спущенному трапу, «островитяне» гуськом потянулись наверх. Они ступили на верхнюю палубу «Фукуоки» и были ослеплены вспышками фоторепортерских «блицев». Мировая пресса ринулась в наступление…
– Господа журналисты, – раздался высокий голос. – Я призываю вас к выдержке. Эти люди нуждаются в отдыхе. Завтра в шесть вечера будет пресс-конференция. Покойной ночи, господа.
Кравцов, окруженный несколькими репортерами, благодарно взглянул на говорившего – пожилого морщинистого японца в сером костюме.
Вежливый стюард провел Кравцова в отведенную для него каюту, на плохом английском языке объяснил, что ванная в конце коридора.
– О'кей, – сказал Кравцов и бросился на узкую койку, с наслаждением потянулся. – Послушайте! – окликнул он стюарда. – Не знаете, в какой каюте разместился инженер Макферсон?
– Да, сэр. – Стюард вытащил из кармана листок бумаги, посмотрел. – Двадцать седьмая каюта. На этом же борту, сэр. Через две каюты от вас.
Кравцов полежал немного, глаза стали слипаться.
Осторожный стук в дверь разбудил его. Тот же стюард скользнул в каюту, поставил в углу чемодан Кравцова, погасил верхний свет, неслышно притворил за собой дверь.
Нет, так нельзя. Так и опуститься недолго. Кравцов заставил себя встать. Его качнуло, пришлось упереться руками в письменный стол. Качка, что ли, началась. А может, просто его качает от усталости… «К чертям, – подумал он. – Хватит. Завтра же подаю это… Тьфу, уже слова из головы выскакивают… Ну, как его… Рапорт».
Он собрал белье и вышел в длинный, устланный серым ковром коридор. Навстречу, в сопровождении Брамульи и Штамма, шел высокий человек в светло-зеленом костюме, у него была могучая седая шевелюра и веселые зоркие глаза. Кравцов посторонился, пробормотал приветствие. Высокий человек кивнул, Брамулья сказал ему:
– Это инженер Кравцов.
– А! – воскликнул незнакомец и протянул Кравцову руку. – Рад с вами познакомиться. Морозов.
Кравцов, придерживая под мышкой сверток с бельем, пожал академику руку.
– Мы в Москве высоко оценили вашу работу на плоту, товарищ Кравцов, – сказал Морозов. – Вы вели себя достойно.
– Спасибо…
Сверток шлепнулся на ковер. Кравцов нагнулся за ним, и тут его опять качнуло, он упал на четвереньки.
– Ложитесь-ка спать, – услышал он голос Морозова. – Еще успеем поговорить.
Кравцов поднялся и посмотрел вслед академику.
– Мерзавец, – сквозь зубы сказал он самому себе. – Не можешь на ногах держаться, идиотина…
В ванной он с отвращением взглянул на свое отражение в зеркале. Хорош! Волосы всклокочены, морда небрита, в пятнах каких-то, глаза провалившиеся. Охотник за черепами, да и только.
Кравцов принял ванну, потом долго стоял под прохладным душем. Душ освежил его и вернул интерес к жизни.
В коридоре было тихо, безлюдно, плафоны лили мягкий свет. Возле каюты N27 Кравцов остановился. Спит Уилл или нет? Дверь была чуть приотворена, Кравцов подошел и согнул палец, чтобы постучать, и вдруг услышал надтреснутый женский голос:
– …Это не имеет значения. Только не думай, что я приехала ради тебя.
– Прекрасно, – ответил голос Уилла. – А теперь лучшее, что ты можешь сделать, это уехать.
– Ну нет. – Женщина засмеялась. – Так скоро я не уеду, милый…
Кравцов поспешно отошел от двери. «Норма Хемптон – и Уилл! – подумал он изумленно. – Что может быть общего между ними?.. Не мое это дело, впрочем…»
Он вошел в свою каюту. А каютка – ничего. Маленькое, но уютное жилье для мужчины. Он поскреб реденькую бородку. Побриться сейчас или утром?..
Кравцов щелкнул выключателем – и увидел на столе пачку писем.
17
Он проснулся с ощущением радости. Что это могло быть? Ах, ну да, письма от Марины! Он читал их и перечитывал до трех часов ночи… Сколько же времени сейчас? Ого, без двадцати десять!
Кравцов вскочил, отдернул шторки и распахнул иллюминатор. Голубое утро ворвалось в каюту. Он увидел синюю равнину океана, небо в легких клочьях облаков, а на самом горизонте – коробочку плота, накрытую белой шапкой пара. Солнце слепило глаза, и Кравцов не сразу разглядел тонкую черную нитку, вытягивающуюся из клубов пара и теряющуюся в облаках. Отсюда загадочный столб казался даже не ниткой, а ничтожным волоском на мощной груди Земли. Так, пустячок, не заслуживающий и сотой доли сенсационного шума, который он произвел в мире.
Взгляд Кравцова упал на листок бумаги, лежавший поверх пачки писем. Улыбаясь, Кравцов поднес листок к глазам, снова прочел слова, написанные кривыми печатными буквами: «Папа, приезжай скорее, я соскучился». Это Марина водила Вовкиной рукой. Внизу был нарисован дом, тоже кривой, из его трубы шел дым завитушками. Ай да Вовка, уже карандаш в лапе держит!
Ну ладно, надо идти завтракать, а потом разыскать Морозова. Если он, Кравцов, здесь не нужен, то с первой же оказией…
Он вздрогнул от неожиданности: зазвонил телефон.
– Александр? Вы уже позавтракали? – услышал он глуховатый голос Уилла.
– Нет.
– Ну, тогда вы не успеете.
– А что такое, Уилл?
– В десять отходит катер. Вы не успеете. Идите завтракайте.
– Я успею! – сказал Кравцов, но Уилл уже дал отбой.
Кравцов торопливо оделся и выбежал в коридор. В просторном холле его перехватил какой-то журналист, но Кравцов, пробормотав «Sorry»[9], побежал дальше. Он попал в узенький коридор, в котором ревел вентилятор, и понял, что заблудился. Назад! Расспросив дорогу, он выскочил, наконец, на спардек и сразу увидел глубоко внизу катер, приплясывающий на волнах у борта «Фукуоки». Прыгая через ступеньки, Кравцов сбежал по трапу на верхнюю палубу. Возле группы людей остановился, переводя дыхание, и тут его окликнул Али-Овсад:
– Зачем пришел? Я сказал, тебя не будить, пусть спит. Тебе инглиз сказал?
– Да. Где он?
Али-Овсад ткнул пальцем в катер:
– Там. Ты не ходи, отдыхай.
– Отдыхай-мотдыхай… – Кравцов с досадой отмахнулся и бочком пролез сквозь тесное кольцо журналистов к Брамулье и Штамму. Они разговаривали с давешним пожилым японцем возле трапа, спущенного к катеру.
Кравцову было стыдно за свою сонливость. Он стесненно поздоровался, и Брамулья, схватив его за руку, подтащил к японцу:
– Это инженер Кравцов.
Морщины на лице японца раздвинулись в улыбке. Он втянул в себя воздух и сказал высоким голосом:
– Масао Токунага. – И добавил на довольно чистом русском языке: – Удалось ли вам отдохнуть?
– Да, вполне…
