Генри Каттнер - Бесчисленные завтра
— Ток, — произнес Уродец после долгого молчания. — Подключи ток.
Ортега соединил провода и включил реостат. Уродец потребовал:
— Еще. — И через некоторое время: — Еще сильнее.
Когда он в очередной раз велел увеличить напряжение, Ортега возразил:
— Нельзя. Мы и так уже превысили норму потребления. Нас могут вычислить.
— Нужно больше. Он пытается…
Ортега подвинул реостат вперед на одно деление. Уродец комментировал:
— Все изменилось. Даже смешно. Они словно ополоумели. Теперь они гоняются за… кем-то вроде бизона.
— Ополоумели?
— Постой, вот снова эта машина. Еще напряжения. Еще… Он велит нагнетать мощность.
Ортега стиснул зубы и, опасливо посмотрев куда-то вверх, повернул рукоятку до конца. Неожиданно в помещении раскатисто прогремел чей-то голос:
— Алло. Алло. Вы меня слышите? Вы меня слышите? Алло!
— Я вас слышу, — ответил Ортега. — Откуда вы говорите?
— Вы меня слышите? Алло!
— Призраки подступают, — пробормотал Уродец. — Я больше не… не могу…
— Алло! Ваш аппарат не завершен, либо его надо настроить. Не удается связаться с разумом-проводником…
— Призраки. Пожирают. Мне нужно…
— …пытаемся связаться с вами. Мы в силах помочь. Нам известны ваши затруднения — мы узнали о них через разум-проводник вашего мутанта. У нас в руках ядерная энергия; мы подчинили ее себе и хотели бы…
— Призраки подступают… Я не хочу… Мозг открыт… Нет, нет, не надо…
Пот струился по лицу Ортеги. Он перевел взгляд с монстра на аппарат, затем снова взглянул на Уродца. Голос гремел:
— Необходима настройка связи, иначе общение будет затруднено: я вас не слышу. Что случилось с разумом-проводником? Мы потеряли с ним контакт.
— Призраки…
— Мы располагаем ядерной энергией. Мы в силах помочь…
— Теперь лучше. Я снова вижу Омегу. Или… нет… это не она…
— …ядерной энергией…
— Там, где была Земля… вспышка… светлая вспышка… как солнце. Произошла цепная реакция… да, по всей видимости…
— …помочь вам освободить атом…
— Раньше была одна Земля! Одна Земля!
7Рыхлое лицо на телеэкране сохраняло невозмутимость. Его обладатель, несомненно, был азиатом. Действительно, отец Филиппа Йенга был родом с Тибета, и сыну передалась та особая гималайская безмятежность, равно как и ум — извилистый, словно критский лабиринт. Это был грузный, одутловатый человек, чьим коньком оставалась логика, хотя в последнее время он мало практиковал. Примкнув к организации, он пробавлялся случайными доходами, а в оставшееся время прорабатывал сложные вероятностные планы, которые ему предлагались. Он был разносторонне образованным дилетантом и сейчас обсуждал вопросы психиатрии с Илзой Картер.
— Я приехал туда, как только смог, — рассказывал он. — Когда Ортега перестал отвечать на мои телевызовы, мы решили, что ВКМ засек наше укрытие. Я отправился туда с одним никчемным сотрудником и заслал его внутрь. Оказалось, это не ВКМ. Все вышло из-под контроля, Илза.
Девушка отвернулась от экрана, чтобы мельком взглянуть на двух мужчин, неподвижно сидящих у дальней стены.
— Плюс эти двое, — добавила она. — Ты получил от меня сведения относительно Майкла Де Анцы и Луиса Бридена?
— Да, получил.
— Они пришли ко мне пять часов назад. Они ни о чем не догадываются, но им показалось, что с Джозефом Бриденом что-то случилось. Они узнали, что он заходил к Спрингфилду, что потом Спрингфилд умер, и потребовали подробностей. Я не решилась открыться им. Я ввела обоим тот — помнишь? — новый анестетик и погрузила в каталепсию. Теперь сижу и жду связи с тобой или с Ортегой.
Йенг моргнул крохотными глазками.
— Хорошо, Илза, я учел и этот фактор. Переправь их к Ортеге.
— Но они…
— Так проще всего. Передвижение скоро ограничат: неокультуралисты слишком уж шумят в последнее время. ВКМ решил их немного прижать — отсюда и возможные запреты: визовый режим, торговый таможенный досмотр. Обычное дело, три года назад тоже вводили такое эмбарго, но сейчас оно для нас — серьезная помеха. Сами неокультуралисты совершенно безвредны для ВКМ, но их развелось предостаточно, а Комитет даже не предполагает, что все эти беззубые группировки — идеальное прикрытие для оппозиции.
— Если наложат эмбарго, мне их не переправить под анестезией, даже в лабораторию Ортеги.
— Я уже послал тебе поддельные паспорта. Действуй по плану «пять дробь четырнадцать». Поняла?
— А, этот… ладно. Так что случилось с Ортегой?
— Пока точно не знаю, — ответил Йенг. — Пытаюсь протащить сюда одного из наших спецов, чтобы он выяснил причину. Никого подходящего поблизости не оказалось, а пробраться сюда непросто, к тому же нам нельзя рисковать. Илза, когда я проник к Ортеге, то застал его в истерике, а Уродца — в столбняке. Там же я нашел некое самодельное устройство, вещавшее мужским голосом. Связь односторонняя, то есть мы того человека, кто бы он ни был, слышим, а он нас — нет. Я думаю, что он с Омеги.
— Но, Йенг… Что же там все-таки произошло?
— Насколько я понял, — тщательно подбирая слова, ответил Йенг, — Ортега собрал этот аппарат — хотя и непонятно, каким образом, поскольку он не разбирается в технике. Вероятно, под руководством Уродца. Потом стряслось что-то такое, отчего у Ортеги начался приступ буйства, и он напал на Уродца.
— На своего сына?
— Случай нередкий, — отозвался Йенг. — Не стану вдаваться в нюансы, связанные с подсознанием. Короче, от перенапряжения или потрясения на Ортегу нашло кратковременное помрачение рассудка. Я дал ему успокоительное, но до сих пор опасаюсь за его состояние. Надеюсь все же, что он здоров и это скоро пройдет. Уродец… он тоже испытал шок — наверное, когда отец напал на него. Он погрузился в своего рода защитный ступор, не желает ни разговаривать, ни слушать, ни открывать глаза. А аппарат все трещит без умолку…
— А что он говорит?
— Он требует, чтоб мы закончили сборку механизма, но не может объяснить, как это сделать. Вероятно, он видел наш мир лишь урывками и не до конца улавливает разницу в уровне развития. Например, не все его слова нам понятны — скорее всего, технические термины. Несомненно, общение происходило через Уродца, но сейчас он нам не помощник.
— Вот это новость, — опешила Илза. — Йенг, ты понимаешь, что вся ответственность теперь ложится на тебя?
— Приходится признать, — согласился Йенг. — Хотя я силен не в действиях, а только в их разработке на бумаге. Но теперь… Что ж, приложу все усилия.
— Что делать с Джозефом Бриденом? Завтра?
