Эрнест Маринин - Узник (сборник)
– А зачем? Наоборот, притормози. Спешить нам некуда, посмотрим, что она будет делать.
– Например, наедет на нас.
– Увернешься, обочина широкая.
– Ну, допустим, – качнул головой Павел и, отпустив акселератор, принял чуть вправо. Он поглядывал в зеркало, а Роберт вывернулся в кресле. Но ничего экстраординарного не произошло. Цистерна своевременно вышла в левый ряд и, мелодично завывая сигналом, произвела обгон по всем правилам.
– А теперь ты ее обгони!
Павел обогнал – и опять все получилось, как положено: колбаса прижалась вправо и не выказала никаких агрессивных намерений, только снова погудела.
– Ну и что? – поинтересовался Павел.
– А черт его знает. Я пытался проявить какую-то маломальскую активность и отследить реакцию. Но разве это реакция? Все по правилам движения… Сколько прошли от перекрестка?
– М-м… Пятьдесят пять.
– Знаешь, давай догоним переднюю колбасу и сядем ей на хвост. А то свернет куда-нибудь, а мы прозеваем.
– Ну, следующий перекресток не скоро. Между ними ведь приблизительно по сто километров, вроде так мы намерили сверху?
– А вдруг проселок?
– Действительно… Умный ты, дед!
– Я не умный, я старый, – вздохнул Михайлов.
Павел увеличил скорость, и минут через десять они догнали переднюю цистерну. Она шла с постоянной скоростью около восьмидесяти километров в час, слегка покачиваясь на подвеске. Павел включил автопилот и откинулся вместе с креслом, уложив ноги на баранку. Прикрыв глаза, он шевелил губами и изредка чертыхался. Видно, всерьез сочинял балладу о сколопендре-шизофреничке. Михайлов посмотрел на него, ласково улыбнулся и, чтобы не смущать, притворился, что спит…
Когда он проснулся, вездеход стоял.
– Что случилось, Павел?
– Приехали.
– Куда?
– На разгрузку, как ты и обещал. Похоже на заправочную станцию.
Действительно, выглядело очень похоже. Сзади был перекресток – развязка на двух уровнях, с клеверным листком съездов. Справа поднималось над кустами что-то прямоугольное и бетонное, вроде трансформаторной будки. Из-за будки высовывался жирный задок знакомой колбасы. Колбаса, сунув в землю толстый кольчатый хобот, на глазах худела и съеживалась. Сперва было видно только последнее колесо, но потом из-за бетонного угла, медленно поворачиваясь, выползло краем еще одно. Как и предполагал Роберт, колбаса превращалась в сороконожку.
А перед будкой стояла машина с трубами и заправлялась, явно и недвусмысленно.
Михайлов спрыгнул на асфальт и подошел поближе. Под трубами что-то щелкнуло, шланг зашевелился, полез кверху и довольно быстро утянулся в круглую дыру в бетонной стене будки, а на асфальте осталась тонкая струйка вытекшей из шланга жидкости. Роб мазнул пальцем и понюхал – обыкновенный, не очень чистый бензин.
Тем временем трубовозка зафырчала, посигналила в терцию и тронулась. Из-за будки выехала бывшая колбаса, а ныне сороконожка, и заняла освободившееся место. Со щелчком откинулась крышка бака, показав оранжевую изнанку, заныл сигнал. Механическая рука вытянула из бетонной стены шланг и ткнула в горловину. В будке щелкнуло и заурчало.
Заправка была полностью автоматизирована. Михайлов осмотрел будку со всех сторон, но никаких признаков наличия аборигенов не нашел. Даже кассы. Он плюнул и вернулся в вездеход.
– Давай дальше. Тут никого нет.
– Вот это как раз понятно: пары, вредные выделения, тут и не должно быть людей. Само собой… Ладно, дальше – так дальше, а куда?
– На север, наверное. Посмотрим, откуда трубы везут.
Когда стемнело, они сделали привал. Вездеход оставили на обочине, разлеглись на травке и поужинали всухомятку при свете переноски.
– Ленивый ты, Паоло, – вздохнул Роб. – Худо тебя воспитали, без внимания к быту и людям. Сейчас бы похлебать окрошечки…
– Нет, Роберт, нельзя, – проникновенным тоном возразил Павел. – У человека всегда должна быть какая-то неудовлетворенность. Вот пусть окрошка останется твоей заоблачной мечтой, чтоб было к чему стремиться, чего жаждать и алкать, что влекло бы обратно на Землю. Должна же у тебя быть какая-то материальная заинтересованность!
– Окрошка – это не материальный стимул, это духовная потребность, – томно объяснил Роб.
– Ловко ты стираешь грани между материальным и духовным. А между умственным и физическим тоже можешь?
– Еще не очень. А вот аборигены, похоже, стерли – все на машины перевалили… Тьфу ты черт, ну и клаксоны у них! (По шоссе с квакающим ревом пронеслась цистерна, сверкающая фонарями как новогодняя елка…) Вот я и говорю, все на машины перевалили, а сами, небось, расползлись по уютным уголкам и умствуют. Удовлетворяют духовные потребности…
– Окрошку кушают?
– Может, и окрошку… Э-э, а тебе чего надо?! – Михайлов вскочил на ноги.
– Ты кому?
– Да вон колбаса с нашим вездеходом заигрывает!
Только что проехавшая цистерна остановилась и, поквакивая, помаргивая цветными огнями, сдавала назад, к вездеходу.
Тут и Павел вскочил:
– Передок помнет!
– Он отъедет…
Но цистерна остановилась в метре от вездехода, поквакала еще немного и, не дождавшись ответа, уехала.
– Чего это она? – Павел растерянно смотрел на Михайлова.
– Ты у меня спрашиваешь? Как говорил кто-то умный, на пустом месте гипотез не измышляю. – И тут же, противореча самому себе, предположил: – Может, хотела сигаретку стрельнуть… Так вот, возвращаясь к потребностям: как ты смотришь на еще одну чашечку чаю?
– Одобрительно, – оживился Павел.
– Ну так сходи согрей.
– Но, с другой стороны, чай горячит и возбуждает, может перебить сон… Я, пожалуй, уже не хочу.
– Тебе колом сон не перебьешь. Ну, Панчо, не капризничай, уважь старика, согрей чайку.
– Человек каждый день роет себе могилу зубами, – задумчиво проговорил Павел, глядя в пространство.
– Я не буду пить чай зубами. И вообще, кто сегодня дежурный?
Павел тяжко застонал, поднялся и побрел в вездеход…
После третьей чашки Михайлов утомился и удовольствовался.
– Вот видишь, Полоний, как хорошо, что ты нашел в себе силы.
– Последние, между прочим. Сейчас я лягу и буду спать долго-долго.
– Нет, Пашуня. Сейчас ты помоешь посуду. Из метапоследних сил. А потом ляжешь и будешь спать долго-долго – до самых двух часов ночи.
– А после – во вторую смену, да?
– А после на вахту.
– Зачем? Склянки бить или «Слуша-а-ай» кричать?
– Ну, скажем, выполнять пункт 32-д Инструкции.
– Разве что… Глубокоуважаемый начальник, а может, ну ее, Инструкцию? На такой даче…
– Не ну. Допустим, аборигены предпочитают ночной образ жизни.
– Ну да! Что они, психи?
– Очень может быть. И вообще, один мой знакомый тут долго распинался насчет вреда земных мерок и понятий. А вот мне, скажем, земные понятия подсказывают, что жизнь полна неожиданностей и что береженого Бог бережет.
