Сергей Синякин - Время Апокалипсиса
Из окна кабинета главы администрации слышался спор.
- Ты ж, паразит, весь поселок замутил! - кричал глава. - Всех перебаламутил, всех перессорил! Все у тебя непорядочные, один ты чистый. А вот тебе! Не будет тебе, Аким, положительной характеристики! На чужом горбу захотел в Рай въехать? Иди отсюда, иди! Я лучше Ваньке Непомнящему положительную характеристику напишу, чем тебе!
- Не губи, - ныл Поликратов. - Христом Богом прошу, не губи! Не бери грех на душу, Степаныч!
- Иди, иди, - напутствовал Поликратова глава Рос-сошек. - Господь подаст!
Ухватченко злобно плюнул, подхватил мешок и двинулся к дому.
Из колонки рядом с домом набирали воду в ведра две его соседки. Оторвавшись от своего занятия, они молча смотрели на заведующего складом.
- Чего уставились, мокрощелки? - не выдержал Ухватченко. - Вылупили зенки! Думаете, вам там сладко будет? Все, все вам там припомнят! Всех мужиков посчитают!
Бойкая и разбитная лахудра Оксана Махоткина весело засмеялась, подбоченилась гордо:
- Нашел чем пугать. Я так думаю, что и среди Ангелов мужики попадаются. Отмолимся совместно. Это ты, Аркадий, все добро наживал. А наши грехи небольшие да сладкие, вон они около дома бегают.
- Ишь, невинные, - криво усмехнулся Аркадий Ухватченко и плюнул.
Войдя во двор, Ухватченко увидел жену. Алевтина Николаевна, расставив полные, но не потерявшие стройности ноги, стояла рядом с костром и швыряла в него пуховые да шерстяные платки, что вязала всю зиму для продажи
в Царицыне.
- Ты что ж это, мать? - спросил Ухватченко. - Совсем обезумела?
- Молчи! - Алевтина Николаевна подбросила в огонь еще сверточек. - Не хочу, чтобы после меня кто-то всего этого касался! Сам-то куда ходил?
- К Храбрых я ходил, - нехотя признался Ухватченко. - Сдаваться ходил. Только он мне отказал.
- И-ии, - сказала жена. - Дурак ты старый. Нашел время! Кому она сейчас, твоя вина, нужна?
- Я ж ему все отнес, - не слушая жены, продолжал Аркадий. - Все банки повыкопал. А он мне сказал, там, мол, откупаться будешь! Ну, не подлый народ, Аля? Ну взял бы да и оформил. Ему все равно, а мне, глядишь, завтра заступничеством обернулось бы!
Он прошел к летней кухне, поставил звякнувший мешок на стол.
- Ты не очень рассиживайся-то! - прикрикнула Алевтина. - Огурцы не политы, из погреба кадушку вынесть надо!
- Кто их есть будет, огурцы твои! - буркнул Ухватченко. - Ты еще яблоки незрелые меня собирать заставь! Самое время!
Он скрылся в кухне и появился вновь, держа в руке зеленую тяжелую бутылку из-под шампанского. Судя по цвету, в бутылку было налито нечто покрепче. Наполнив стакан всклянь, Ухватченко медленно выцедил его и некоторое время стоял с зажмуренными крепко глазами, нюхая согнутый в суставе указательный палец.
Алевтина легкими шагами подбежала к столу, схватила бутылку.
- Огурцы полить ему некогда! - гневно раздувая ноздри, закричала она. Глаза у нее стали темными от злости, на полных щеках загулял румянец. - А водку жрать без закуси - самое время!
- Замолчи! - сдавленно сказал Ухватченко. - Замолчи, дура! Через тебя все!
Он открыл глаза и зашарил взглядом по столу, но ничего подходящего, кроме вялого кривого огурца, не обнаружил. Надкусив его, Аркадий сморщился от горечи.
- Давай! - сказала жена. - Всегда я в твоих неприятностях виноватая. У-у, храпоидол, залил с утра зенки!
Ухватченко злобно швырнул в нее огурцом и - попал. Алевтина взвизгнула, блеснула злым глазом, но побоялась мужа.
Поставив бутылку на стол, она упала на скамейку у стола, спрятала лицо в ладони и горько, навзрыд заплакала, голося и подвывая. Ухватченко знал жену хорошо, не один год ведь жили и не один пуд соли съели. Знал он, когда Алевтина притворяется, разжалобить хочет, но сейчас она рыдала горько и искренне. "Да что это я? - с тоской подумал Аркадий. - Зачем зверя в себе бужу?
Сколько нам еще той жизни осталось?"
Он шагнул к Алевтине, обнимая ладонями ее вздрагивающие плечи, вдохнул запах ее волос и неожиданно для себя тоже заплакал, неслышно и горько, как плачут обычно мужики, когда устают от напастей да неприятностей. Жена не отстранилась, не отодвинулась, только всхлипывать тише стала и уткнулась мокрым носом в его ладони.
- Ничего, Аля, ничего, - вздохнул Аркадий, вздраги-вающе втягивая саднящим горлом воздух. - Не плачь.
Может, оно все еще и обойдется...
А в небесах над Россошками плыло темное марево, напоминающее дым из паровозной трубы. Чуть ниже сновали, словно играя в салки, разноцветные шары, сталкивались, рассыпая при столкновении многочисленные искры, и тогда раскатывался дребезжащий трепетный грохот, как после удара молнии в грозовой туче. Грохот этот потревожил ворон, что селились в лесополосе вдоль дороги на Вертячий, вороны поднялись в небо, хриплым многоголосым карканьем своим пугая собак и кошек в близлежащих дворах.
На работу никто не пошел, поэтому люди по-соседски собирались на скамеечках у дворов, живо обсуждали происходящее, делились сомнениями и тревогами. Занятий в школе не было, и детвора, которая оказалась предоставленной сама себе, проводила занятия в соответствии со своими представлениями об отдыхе. В детстве не верится в смерть, поэтому детвора воспринимала завтрашний конец света как обязательное и скучное мероприятие. Многие купались в пруду, некоторые ловили рыбу, а над поселком, заглушая карканье ворон и лай собак, раскатывались звуки маршей, которые крутили в администрации.
Апраксин и еще несколько стариков из ветеранов последней войны, надев пиджаки со звенящими на груди медалями да орденами, торжественной и надменной стайкой ходили по дворам, где их охотно угощали. И неудивительно - самому-то пить было совестно, да и жены не приветствовали дневную пьянку, а тут вроде и повод каждому был соответствующий, позволяющий для бодрости и присутствия духа пропустить стопку-другую, да и разговор под угощение более откровенный и искренний.
Степанов с Ворожейкиным шли по поселковой улице, чуть отстав от них, шагал Кононыкин, задумчиво загребая кроссовками дорожную пыль. Степанов с Ворожейкиным приостановились и подождали отставшего.
- Дима, - сказал Ворожейкин, - может, и вы с нами? Саша предлагает пойти к нему.
- А чего мы у него делать будем? - буркнул Кононыкин.
- Н-ну, - с легким сомнением протянул Ворожейкин, - Посидим, поговорим. Вы нам о журналистах расскажете, о путешествиях ваших...
- Знаю я эти посиделки, - солидно возразил Дмитрий. - Дядя Саша за "томатовкой" полезет, к вечеру наберемся по самые ноздри, потом к Магометову пойдем, махан кушать будем. А утром, естественно, встать не сможем. Будем ждать, когда нас ангелы на руках понесут. Нет, мужики, не хочется!
