Айзек Азимов - Приход ночи
– Ты не понял, Теремон. Я хочу с тобой встретиться не позже, а раньше назначенного.
– Как так?
– Сегодня вечером. В полдесятого, скажем, или в десять, как тебе удобнее.
– Я думал, ты будешь фотографировать.
– Да провались они, эти фотографии. Мне надо тебя видеть.
– Но что стряслось, Биней? Что-нибудь с Раисстой?
– Раисста не имеет к этому никакого отношения. Значит, в половине десятого? В «Шести солнцах»?
– Договорились.
Биней прервал связь и долго сидел, глядя на бумажный рулон перед собой и мрачно покачивая головой. Он частично успокоился, но только частично. Скоро он облегчит свою ношу, переложив часть ее на Теремона. Биней полностью доверял Теремону. Обычно на газетчиков, он знал, полагаться не стоит, но Теремон был прежде всего друг, а потом уж журналист. И еще ни разу не обманул доверия Бинея.
Но даже и теперь у Бинея не было ни малейшего понятия, что делать дальше. Может быть, Теремон подскажет ему. Может быть…
Он покинул обсерваторию по задней лестнице, через пожарный выход, словно вор, чтобы не столкнуться случайно с Атором. Его ужасала сейчас мысль о встрече с учителем, о том, чтобы взглянуть ему в глаза.
Ехать домой на скутере было страшно. Все время казалось, что закон тяготения вот-вот перестанет действовать и он улетит в небеса. Но Биней все-таки добрался до своей квартирки, где ждала его Раисста. Она так и ахнула, увиден его.
– Биней! Ты весь белый, как…
– Призрак. Точно. – Он обхватил ее и прижал к себе. – Держи меня. Держи.
– В чем дело? Что случилось?
– Потом расскажу. Держи крепче.
Глава 8
Теремон пришел в «Клуб Шести солнц» чуть позже девяти. Ему казалось, что перед разговором с Бинеем не помешает пропустить пару рюмок – так, для подмазки мозгов. Биней говорил с ним по телефону просто ужасно, словно был на грани истерического припадка. Теремон не мог себе представить, что стряслось с его приятелем за такой короткий срок в тихой и уединенной обсерватории. Но ясно одно – у Бинея какая-то беда, и ему потребуется вся помощь, которую только способен оказать Теремон.
– Принесите-ка мне «тано особый», – сказал журналист официанту. – Или нет: лучше двойной. «Тано сита», хорошо?
– Двойной белый, – повторил официант. – Один момент.
Вечер был теплый. Теремону, которого здесь хорошо знали и обслуживали как постоянного гостя, предложили столик, который он всегда занимал в хорошую погоду – на террасе над городом. Внизу весело сияли огни центральных улиц. Онос зашел пару часов назад, и на небе остались только Трей и Патру – они ярко светили на востоке, отбрасывая резкие двойные тени на своем пути к утреннему закату.
Глядя на них, Теремон заинтересовался, сколько солнц будет на небе завтра. Их число каждый раз менялось – вечное сияющее разнообразие. Онос, конечно, будет – он каждый день, хоть ненадолго, но появляется на небе, и так – круглый год, даже Теремон это знает – ну, а кроме него? Довим, Тано и Сита, то есть день будет четырехсолнечным? Неизвестно.
Может быть, взойдут только Тано и Сита, а Онос покажется лишь на несколько часов в середине дня. Тогда день будет сумрачный. Но потом Теремон вспомнил, что сейчас не сезон для коротких восходов Оноса. Значит, завтра, скорее всего, будет три солнца – а может быть, только Онос и Довим.
Трудно все это упомнить.
Можно, конечно, попросить календарь, а впрочем, не все ли равно. Есть люди, которые всегда знают, какие солнца будут завтра на небе – Биней тоже, само собой – но Теремон относился к этому весьма беззаботно. Лишь бы солнца светили – а которые из них, не так уж важно. Солнца же светили всегда – обыкновенно два или три, порой четыре. На них можно было рассчитывать. Случалось, что всходило и пять солнц.
Теремону принесли заказ. Он отпил большой глоток и блаженно вздохнул. Превосходная штука – «тано особый»! Крепкий белый ром Велькаренских островов с добавкой еще более крепкой водки, чистой и обжигающей, которую гонят на Балигарском побережье, и чуть-чуть сока сгаринно, чтобы смягчить вкус – ах, как славно! Теремон не слишком увлекался спиртным, вопреки всем легендам о журналистах, но день, когда он не успевал выпить парочку «особых тано» в тихий сумеречный час после заката Оноса, считался у него траурным.
– Ты прямо блаженствуешь, Теремон, – сказал знакомый голос.
– А, Биней! Ты что-то рано.
– На десять минут раньше. Что ты пьешь?
– Как обычно – «особый тано».
– Ладно. Я тоже его возьму.
– Ты? – уставился на друга Теремон. Биней, насколько ему было известно, потреблял только фруктовый сок – Теремон не мог припомнить, чтобы он пил при нем что-нибудь покрепче.
Но сейчас у Бинея был странный вид – усталый, измученный, и глаза лихорадочно блестели.
– Официант! – окликнул Теремон.
Тревожно было смотреть, как Биней поглощает свою порцию. После первого глотка он задохнулся, словно напиток был крепче, чем он ожидал, но тут же потянул еще и еще раз.
– Полегче, – предостерег его Теремон. – У тебя через пять минут голова пойдет кругом.
– Она у меня и так идет кругом.
– Ты уже пил перед тем, как прийти сюда?
– Нет, не пил. Я испытал шок. Потрясение. – Биней поставил стакан и злобно уставился на городские огни. Потом рассеянно взял свой коктейль и допил то, что осталось. – Наверное, повторять пока не стоит, да, Теремон?
– Да уж, пожалуй, не стоит. – Теремон положил руку на запястье друга. – Что случилось, дружище? Рассказывай.
– Это трудно объяснить.
– Ничего. Ты же знаешь – я человек тертый. Вы с Раисстой…
– Я же говорил тебе, что она тут ни при чем! Совершенно ни при чем.
– Ладно, верю.
– Может быть, мне все-таки повторить?
– Повремени немного. Давай, рассказывай.
– Ты знаешь, в чем суть теории всемирного тяготения, Теремон? – вздохнул Биней.
– Ну конечно. То есть смысл ее я, понятно, не постигаю – говорят, на Калгаше всего десяток человек понимает ее по-настоящему – но в чем она заключается, изложить могу.
– Значит, ты тоже веришь в эту чушь? – хрипло рассмеялся Биней. – В то, что теория всемирного тяготения настолько сложна, что не более десятка человек способны в нее вникнуть?
– Все так говорят.
– Еще одна расхожая мудрость. Я могу тебе изложить эту теорию в двух словах, и ты все поймешь.
– Неужто?
– Обязательно поймешь. Вот слушай: закон всемирного тяготения -1– то есть теория всемирного тяготения – гласит, что все тела во вселенной притягиваются друг к другу таким образом, что сила притяжения между двумя телами пропорциональна произведению их масс, деленному на квадрат расстояния между ними. Вот и вся премудрость.
