Сергей Абрамов - Тихий ангел пролетел
Так неужто и впрямь жалость Ильина вела, жалость плюс острая ностальгия по навеки утерянному и никому на фиг не нужному прошлому? Может, и так. Скорее всего так.
ДЕЙСТВИЕ
Ильин вошел и увидел премиленькую больничную палату на одного клиента, койку пружинную, тумбочку деревянную со скругленными углами, окно зарешеченное, в углу — параша, то бишь унитаз, а рядом с ним — умывальник. На единственной табуретке сидел молодой, лет тридцати, мужчина и приветливо улыбался Ильину.
— Здравствуйте, Иван Петрович, — сказал мужчина красивым баритоном. — Если хотите сесть, садитесь прямо на кровать. Здешние эскулапы на мебель не щедры. Да ведь их и понять можно. Кто контингент? Психи буйные. Мебели на них не напасешься… Так что садитесь, садитесь. Даст Бог, насидеться здесь не придется…
Качки топтались у двери.
Ангел опять увял.
Ильин сел на кровать. Пружинная сетка, как батут, упруго подалась под задницей. Ильин аж ухватился за спинку, чтоб не опрокинуться.
Мужчина засмеялся.
— Аттракцион, — сказал мужчина. — Как же на ней спать-то?.. — Ответа он ни от кого не ждал, посему обернулся к качкам: — А вы, мальчики, идите, оставьте нас, мы тут сами разберемся.
— А это… — косноязычно начал один из мальчиков, намекая, видно, на буйство духов, на легкий полтергейст, который вполне способен учинить помешанный Ильин.
— А вы недалёко, — мгновенно усёк мужчина. — Вы за дверью побудьте, ежели что… Да только, думаю, Иван Петрович бунтовать не станет. Ведь не псих же он.
Ильин молчал, не собираясь подтверждать смелое предположение. Хотя молчание — знак согласия. Мужчина так и понял.
— Я кликну, — ласково сказал он качкам, и те неохотно слиняли, но дверь прикрыли не плотно, оставив-таки щелочку для контроля. — Ах, непослушные, — вздохнул мужчина, но с места не двинулся и обратился к помешанному Ильину: — Вы, надеюсь, поняли, Иван Петрович, куда это мальчики вас привезли?
— Чего ж не понять, — буркнул Ильин. — И психу ясно…
— А тогда и разговор будет короткий. Короткий — здесь. А уж где длинный — выберем. Или, может, вы предпочитаете полечиться малость? С месячишко так…
— Я здоров.
— Не сомневаюсь, но определять степень нашего здоровья дано специалистам. Лишь им. А они не верят в здоровых людей… Знаете, Иван Петрович, в этой городской психушке есть, на мой взгляд, совсем здоровые люди. Вернее, были здоровые. А к докторам только попади… Так, значит, вы не хотите к ним попасть?
— Не хочу.
— Вот и ладно. Я ведь только показал вам возможные печальные перспективы, только намекнул… Но Москва-то слухами полнится. И вы, наверно, слыхали о гебистских застенках в больнице имени господина Кащенко? Или в иных, в этой, например?.. Слыхали, слыхали… Так давайте скорей уйдем отсюда, и не дай вам Бог воротиться обратно… Впрочем, все от вас зависит, от вашей откровенности… — Он встал.
Чем-то он напоминал Ильину гебиста из рентхауса: такое же псевдосветское многословие, фальшивое актерство, только костюмчик подороже и морда посвежее. Ну, и чин небось повыше. Все они одинаково фуфлово работали, пошло. Тот, который его в полуподвал на Полянке пристроил, тоже так начинал — велеречиво и с плохо скрытой угрозой. Намеренно плохо скрытой. Это у них стиль такой, похоже: мол, знаем-знаем все, да не протреплемся…
— Почту за честь, — культурно сказал Ильин и тоже встал.
— Ловко ты! — одобрил невесть откуда всплывший Ангел.
А что ловко — не объяснил, некогда было: гебист уже стремился к приоткрытой двери, вроде бы даже забыв об Ильине, но мальчики-качки о нем не забыли, приняли подопечного по инструкции — шли пообок, аки псы лагерные…
Да псами и были.
— Это куда меня ведут? — спросил Ильин.
— Не знаю, — беспечно ответил Ангел. — Но не страшись. Ничего ужасного впереди не вижу.
— Ты, видно, ослеп, — обозлился Ильин. — Вообще ни хрена не видишь, и час назад не видел, исчезаешь куда-то всю дорогу, а меня чуть в психушку не заныкали. Хранитель, называется…
— И называюсь. — Ангел сделал вид, что обиделся. — И храню, между прочим. Где бы ты сейчас был без меня, урод?
— За урода можно и в глаз, — машинально отреагировал Ильин, не вдумываясь в смысл сказанного. Иное волновало: «амбулансию» они счастливо миновали, шли куда-то к воротам, до которых он недавно чуток не добежал.
А Ангел ничего сказанного мимо ушей не пропускал.
— Кому в глаз? — нагло засмеялся он. — Мне?.. Следи за словами, Ильин. Я ж бестелесен. Мне вон даже психушка — семечки. Ты перетрухал, я — нет. Тебя б там каким-нибудь аминазином в доходягу превратили, врачи-суки наблатыкались, а я все равно парил бы над плотью, и, замечу, не без пользы для тебя. Неубитый дух — эт-то что-то да значит… И, к слову, могу тебе сообщить, что за воротами нас ждет вполне пристойный «БМВ», на котором мы куда-то поедем.
— Куда?
— Эманация у гебистов слабовата, не улавливаю… Куда-то в приятное. Может даже, обедать…
Обедать — это было бы хорошо. Обедать — это было бы вовремя. Остался бы на дежурстве в котельной — давно б разгрузил холодильник… И ведь не ошибся Ангел! (Автор уже устал повторять: как всегда не ошибся…) Левее ворот к тротуару был припаркован синий «БМВ»-635-й, двухдверный вариант. Гебист, выпендриваясь, щелкнул на подходе брелочком-пультом, авто само мгновенно завелось, а дверные пупки тоже сами собой выскочили, отперев двери.
— Прошу. — Гебист повел рукой, как на танец Ильина, красну девицу, пригласил.
Ильин оглянулся. Качки замерли поодаль, а еще более поодаль замерла в низком старте давешняя «амбулансия», невесть как объявившаяся по эту сторону больничной ограды. Мистика — сестра психиатрии.
— Прошу, — повторил гебист.
Ильин открыл бээмвэшную дверь и сел. Гебист тоже сел, а качки пошустрили к «амбулансии», чтоб, значит, страховать по медицинской части.
Гебист выжал сцепление, врубил первую передачу и, пока не трогаясь, светски поинтересовался:
— Где обедать предпочитаете, Иван Петрович?
— Пусть в «Максим» везет, — подсказал наглый Ангел. Недоступно дорогой ресторан на Тверской вряд ли был по карману рядовому секретному агенту. Да и подопечный его более чем на пивную не тянул. Но мелочиться, прав Ангел, не стоило.
— Предпочитаю в «Максиме», — скромненько так заявил Ильин.
Гебист засмеялся, отпустил сцепление и мощно рванул по улице Матросская Тишина, не жалея «мишленовскую» резину.
— Проверяете: не слабо ли? Не слабо, Иван Петрович. Для нужного человека нашей конторе и на «Максим» не жалко потратиться. А вы — нужный.
