Юрий Нестеренко - Диктатор
Джедсон не имел ничего против.
Прошло около получаса. Джедсону надоело сидеть на камне, и он решил пройтись. Пройдя метров тридцать, он вдруг нос к носу столкнулся с тремя солдатами, вышедшими из-за холма. Это были не лантрийцы. Одежда их напоминала одежду римских легионеров, но вместо древних доспехов на них были бронежилеты и пуленепробиваемые шлемы. В руках двое из них держали автоматы, а один — бластер.
— Бросай оружие! — сказал тот, что с бластером, на плохом английском. Джедсон вскинул автомат и нажал на спуск. Выстрелов не последовало. Солдаты тоже почему-то не стреляли. Они бросились на него. Джедсон перехватил автомат за ствол и попытался использовать его, как дубинку. Оружие сразу же вырвали у него из рук. Сильный удар заставил его согнуться. Тут же ему закрутили руки за спину и связали ремнем. Солдат с бластером осматривал его автомат.
— Этот болван даже не спустил предохранитель, — сказал он по-дрольфийски. Двое других сняли с пояса Джедсона кобуру и обыскали его.
— Вы не имеете права! — закричал Джедсон. — Я — президент Лантри! Я должен видеть императора!
Дружный хохот был ему ответом. Джедсона отвели за холм. Там стоял большой автовездеход: в кузове сидели три солдата и Эрайде.
— Ну вот, — проворчал при виде Джедсона советник, — а вы мне не верили.
— Сволочь! — заорал Джедсон. — Ты меня предал!
— А что мне оставалось делать? — невозмутимо ответил Эрайде. — Должен же я завоевать расположение оккупационных властей!
Джедсона посадили в кузов и отвезли в какое-то селение. Над одной из хижин был водружен дрольфийский флаг. Джедсона отвели туда и оставили в маленькой комнате под присмотром двух солдат. Там он провел часа два. За это время он несколько раз просил, чтобы ему развязали руки, но солдаты не знали английского или не желали слушать Джедсона. Наконец в комнату просунулась голова и что-то сказала охранникам. Джедсона ввели в другую комнату. Там сидел за столом маленький толстый офицер, поминутно отиравший пот со лба (жара стояла изрядная).
— Это ты нарушил воздушную границу? — спросил он по-английски, со скучающим видом глядя в окно. Видно было, что Джедсон в этот момент занимает его меньше всего.
— Я — лантрийский президент! — сказал Джедсон.
— Может, ты и президент, — ответил офицер, — а может, и шпион. Хотя какие теперь шпионы? От самой границы ни одного серьезного сражения. Враги бегут от одного нашего вида. Срам один! — офицер, как видно, собирался пуститься в рассуждения, но вспомнил о пленнике, и лицо его исказила досадливая гримаса. — Документы-то у тебя есть?
Один из солдат положил на стол отобранные у Джедсона документы.
— Ну, такие я и сам рисовать могу, — пробурчал офицер. — Отправьте в центр депешу, может, там заинтересуются. Самолет, что боеприпасы привез, назад пустой летит?
— Пустой.
— Ну и отправьте на нем пленных, его в том числе, — офицер отвернулся к окну.
— А со вторым что делать? Он сам к нам пришел и на этого вывел.
— Пусть проваливает на все четыре стороны, не медаль же ему давать! Проклятая жара!…
Джедсона отвели на другой конец селения. Там на поле стоял небольшой транспортный самолет. Джедсону развязали руки и втолкнули его в грузовой люк. Затем подвели еще несколько человек, проделали с ними то же самое, и самолет поднялся в воздух. Пленные, судя по внешнему виду, были крестьянами, и Джедсон не решился заговаривать с ними по-английски. «Еще придушат», — подумал он.
В дрольфийском аэропорту пленных посадили в грузовик и повезли в город. Машина остановилась у серого мрачного здания, обнесенного высоким забором с колючей проволокой. Это было нечто вроде пересыльной тюрьмы. Здесь Джедсона лишили его шикарного, хотя уже и изрядно потрепанного, костюма и облекли в серую робу с нашитым номером, после чего отвели в большую камеру. На нарах вдоль стен и просто на полу размещалось человек сорок. На Джедсона никто не обратил внимания. Тот осторожно присел в уголке и обвел глазами соседей. Один из них выглядел человеком интеллигентным.
— Скажите, — спросил его Джедсон, — что с нами будет?
— Продадут, разумеется, — ответил тот по-английски, явно удивленный вопросом. — Или император издал новый закон?
— Не знаю я никаких законов! Я землянин.
— Тише! — воскликнул шепотом собеседник Джедсона. — В последнее время в империи идет шовинистическая кампания. Особенно культивируются антиземлянские настроения. Запомните: для всех вы горриец. Здесь никто не знает горрийского языка, и потому никому не покажется странным, что вы можете изъяснятся только по английски.
— Но ведь за убийство землянина полагается большой штраф!
— Штраф платит государство, а находящиеся здесь особой любовью к нему не пылают, иначе не попали бы сюда. Вы понимаете, национальное и государственное самосознание — не одно и то же.
— Так это все дрольфийцы?
— В основном да, политические и уголовные. У нас преступников не кормят даром, содержа в тюрьмах; у нас они работают в рабстве, принося пользу обществу.
— А сами вы?
— Тоже дрольфиец. Попал за свои демократические убеждения, — узник понизил голос. — Хилс думает, что ему удастся поднять страну за счет заключенных. За последние триста лет до Контракта ни разу не было таких репрессий. Но я еще не спросил, как вы попали сюда?
Джедсон на минуту задумался и решился.
— Я — лантрийский президент, — сказал он. — Мой вертолет потерпел аварию над захваченной территорией, а мой советник предал меня.
— А, так вы есть тот самый бездарный политик? Нечего обижаться, я называю вещи своими именами. Небось, оказали сопротивление солдатам? Вы вели себя, как последний идиот. Сколько вам осталось править?
— Почти две недели.
— Ваше счастье.
— Но за эти две недели с меня же сдерут деньги!
— Однако это лучше, чем пожизненное рабство, к которому приговорен я!
— взорвался узник. Некоторое время он молчал, затем спросил примирительно:
— Ваша фамилия Джедсон?
— Да.
— Моя Корг. Впрочем, возможно, когда-нибудь мне удастся выкупиться. Ваше счастье, что вы землянин! В соответствии с дрольфийскими традициями плененные правители обращаются в пожизненное рабство без права выкупа.
Джедсон подумал почти с благодарностью о ТТТ, гарантировавшей возвращение по окончании срока контракта.
— Когда нас продадут? — спросил он.
— Завтра. Вы кто на Земле?
— Служащий.
— Значит и вас ждет моя судьба. Ведь вы ничего не умеете?
— Как это — ничего?
— Технического образования у вас нет, за станком вы стоять не умеете, да и для физической работы не приспособлены. Ни один предприниматель на нас не позарится. Нас купит государство. А оно, в отличие от предпринимателей, о своих рабах совершенно не заботится.
