Клиффорд Саймак - Планета Шекспира
— Это может быть, — сказал Никодимус. — Человеческая раса могла приобрести какие-нибудь своеобразные представления. Один друг переваривает другого друга в знак уважения. Среди доисторических народов существовал ритуальный каннибализм — настоящему другу или большому человеку оказывалась особая честь его съедения.
— Так это было в доисторическое время, — возразил Хортон. — Я никогда не слыхал о современной расе…
— Прошла тысяча лет, — сказал Никодимус, — с тех пор, как мы были на Земле. Довольно времени, чтобы возникли самые странные верования. Может быть, эти доисторические народы знали что-нибудь, чего мы не знаем. Может быть, в ритуальном каннибализме была своя логика, и за последнюю тысячу лет эту логику открыли вновь. Извращенная логика, по всей вероятности, но со всеми привлекательными сторонами.
— Вы говорите, — спросил Плотоядец, — что ваша раса так не делает? Не понимаю.
— Тысячу лет назад так не делала, но может быть, теперь делает.
— Тысячу лет назад?
— Мы покинули Землю тысячу лет назад. А может быть, и куда больше, чем тысячу. Мы не знаем математики расширения времени. Могло пройти куда больше тысячи лет.
— Но человек не живет тысячу лет.
— Верно, но я находился в анабиозе. Мое тело было заморожено.
— Заморожено, и вы умерли?
— Но не так, как обычно мы умираем. Как-нибудь я тебе это объясню.
— Вы не думаете обо мне плохо за то, что я съел Шекспира?
— Нет, конечно, не думаем, — сказал Никодимус.
— Это хорошо, — сказал Плотоядец, — потому что если бы вы думали, то не взяли бы меня с собой, когда уйдете. Самое мое сильное желание, это убраться с сей планеты возможно скорее.
— Может быть, мы сумеем починить туннель, — сказал Никодимус. — А если мы сделаем это, ты получишь возможность уйти по туннелю.
10
Туннель был десятифутовым квадратом зеркальной черноты, установленным в склоне маленького скального купола, выдававшегося из каменной основы ниже по холму от «греческого здания». Между зданием и куполом проходила тропа, вытоптанная до скалы и даже, казалось, углубившаяся в саму скалу. Когда-то в прошлом здесь было сильное движение.
Плотоядец указал на зеркальную поверхность.
— Когда туннель работает, — сказал он, — он не черный, а сияюще белый. Шагаешь туда, а на втором шаге попадаешь куда-нибудь в другое место. А теперь заходишь туда, и он выпихивает тебя обратно. Невозможно приблизиться. Там ничего нет, но это ничто отпихивает от себя.
— Но когда он тебя куда-то переносит, — спросил Хортон, — когда он работает, я имею в виду и переносит тебя куда-то, как ты узнаешь, куда он тебя…
— Этого не узнаешь, — сказал Плотоядец. — Когда-то, может быть, можно было сказать, куда хочешь попасть, но не теперь. Эта вот механика, — он махнул рукой, — эта панелька возле туннеля… возможно, когда-то с ее помощью можно было выбрать место назначения, но теперь никто не знает, как она действует. Но разница небольшая. Если вам не нравится место, куда вы попали, шагаете в него снова и попадаете в другое. Всегда, может быть, после многих проб найдется место, которое вам понравится. Сам я счастлив буду уйти отсюда куда угодно.
— Звучит не вполне правдоподобно, — сказал Никодимус.
— Конечно, нет, — согласился Хортон. — Наверняка вся система должна быть неисправна. Никто, находясь в здравом уме, не стал бы устраивать транспортную систему, лишенную избирательности. Так могут потребоваться столетия, чтобы добраться до места назначения — если вообще до него доберешься.
— Очень хорошо для тех, кто скрывается, — безмятежно заметил Плотоядец. — Никто — и даже ты сам — не знает, куда тебя занесет. Может, если преследователь видит, как ты ныряешь в туннель, и ныряет сам следом, он и не попадет туда, куда ты.
— Ты это знаешь или просто предполагаешь?
— Пожалуй, предполагаю. Откуда бы знать?
— Вся система разлаживается, — сказал Никодимус, — если начала действовать беспорядочно. По ней нельзя путешествовать. Вы играете с ней, и туннель всегда побеждает.
— Но этот туннель не переносит никуда, — простонал Плотоядец. — Я не слишком разборчив в том, куда попаду, — только бы прочь отсюда. Моя самая пламенная надежда — что вы сможете починить его, чтобы он унес меня куда-нибудь отсюда.
— Я подозреваю, — сказал Хортон, — что он выстроен тысячи лет назад и вот уже столетия, как заброшен теми, кто его создал. А без должного обращения он сломался.
— Но дело совсем не в этом, — запротестовал Плотоядец. — Вопрос в том, можете ли вы его починить?
Никодимус подошел к панели, вделанной в скалу возле туннеля.
— Не знаю, — ответил он. — Я даже не могу разобраться в приборах, если только это приборы. Некоторые из них выглядят, как управляющие устройства, но я не могу быть в этом уверен.
— Не повредило бы испробовать их и посмотреть, что получится, — предложил Хортон. — Хуже от этого не станет.
— Но я не могу, — возразил Никодимус. — Я не могу даже коснуться их. Там, видимо, какое-то силовое поле. Наверное, тонкое, как бумага, — можно прикоснуться к приборам или, вернее, можно вообразить, что прикасаешься к ним, но настоящего касания нет. Я даже чувствую их под пальцами и все-таки не прикасаюсь по-настоящему. Будто они смазаны скользким жиром.
Он поднес руку к лицу и внимательно оглядел ее.
— Но никакого жира нет, — сообщил он.
— Проклятая штуковина работает только в одну сторону, — взревел Плотоядец. — Она должна работать в обе!
— Держи себя в руках, — кратко ответствовал Никодимус.
— Ты думаешь, что можешь с ним что-нибудь сделать? — спросил Хортон. — Ты же сказал, что там силовое поле. Взорвешься, чего доброго. Ты что-нибудь знаешь о силовых полях?
— Совсем ничего, — бодро ответил Никодимус. — Я даже не знаю, могут ли они вообще быть. Просто я это так назвал. Такое слово всплыло в голове. А что это, я не знаю.
Он поставил коробку с инструментами, которую нес с собой, и встал возле нее на колени, начал выкладывать на скалистую тропинку инструменты.
— Так ты взял штучки, чтобы его чинить, — возликовал Плотоядец. — У Шекспира-то их не было. «Нет у меня этих чертовых инструментов», так он говорил.
— Дудки бы они ему помогли, даже если бы и были, — заявил Никодимус. — Как же они помогут, коли не знаешь, как ими пользоваться.
— А ты знаешь? — осведомился Хортон.
— Я-то как раз знаю, — подтвердил Никодимус. — Я же при этом инженерном трансмоге.
— Инженеры инструментами не работают. Инструментами работают механики.
