Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной
На следующий день я отыскал Куба на одной из перемен.
— Иван Иванович, у нас с Мишкой ЧП. Вероятно, недели две я буду очень занят, может быть, даже придется кое-какими уроками пожертвовать, так что уж извините, по всей видимости, я и у вас не смогу бывать.
— Что у вас стряслось?
— Я бы рассказал вам, но я дал слово. Не могу. Но ничего криминального. Так, кое-что. Просто буду очень занят. Вы уж извините.
— Ну, естественно, Юра. Конечно. Давши слово — держись. И не переживай, надо — значит, надо. У любого человека время от времени ЧП случается, так что все нормально. — И он потрепал меня по голове.
— На всякий случай, Иван Иванович… 16-го у меня день рождения, вы придете?
— А как же. Сколько тебе стукнет?
— Восемнадцать.
— Конечно, приду. Совершеннолетие… Святое дело. Буду непременно.
— Спасибо, Иван Иванович!
— Да не за что. Ну, ты иди, а то у меня сейчас урок. И не волнуйся, приду обязательно. Ну, и удачи тебе. — И Куб пошел к преподавательской.
Я смотрел ему вслед и вдруг понял, что походка Куба, еще недавно такая легкая, теперь стала заметно тяжелой, шаркающей, и весь он вроде бы не то похудел, не то усох… Что-то похожее на жалость шевельнулось во мне, но тут прошла с озабоченным видом Галка, я отвлекся, а потом забыл. И о ней, и о Кубе. Впереди маячила дурмашина.
* * *До сих пор содрогаюсь, вспоминая, как мы тогда с Мишкой работали. Я ни разу в то время не лег спать раньше трех часов ночи. Столько всего ухитрился Мишка налепить в дурмашину, что порой зло разбирало. И все, даже самую незначительную дырочку в шасси, приходилось тщательно замерять, занося ее координаты в эскизный проект. Мы работали так, словно от результата зависела наша жизнь, но уложились только к 15-му числу. Итог — пачка эскизов и чертежей и еще один экземпляр дурмашины, выдающий тот же эффект с полусферой, нисколько не хуже первого экземпляра.
Что ни говори, а это была победа, самая первая и вполне самостоятельная, и мы оба гордились и результатом, и своими затраченными усилиями, и, как оказалось, своим упорством. Для Мишки дурмашина означала что-то вроде подставки под порог, перешагнув который он сможет ступить на тропу, ведущую к невидимому фронту. Мне дурмашина была интересна сама по себе. Не мог же я тогда всерьез полагать, что окажусь намертво связан с дурмашиной и ее тайной, на разгадку которой я ухлопаю семнадцать лучших лет своей жизни.
Как бы там ни было, сегодня мы чувствовали себя победителями. А поскольку мама моя работала в отделе оформления проектного института, то есть имела доступ к множительной технике, я забрал пачку эскизов и чертежей, чтобы их размножить, и мы с Мишкой, сбросив с плеч дурмашинный груз, могли теперь отдать себя подготовке к подступившему вплотную юбилею.
Собственно, родители, видевшие, что мы заняты чем-то серьезным, подготовили все без нас, оставив на нашу долю лишь приглашение гостей. Ну, с этим мы, естественно, справились блестяще: вместе с Галкой приглашенных оказалось шесть человек, причем четверо из них были Мишкиными каратистами. Оставался еще Куб. Но Куба я пригласил заранее, а Иван Иванович, если обещал, то слово держал всегда, так что на этот счет я не беспокоился. Кстати, нога у Мишки к 16-му зажила так, что он даже подпрыгивал, — может, и правда Галкино снадобье помогло?
Словом, к назначенному часу все было готово, все собрались, кроме Ивана Ивановича. Я, впрочем, не помнил, назначал ли я ему время. Прождав его с полчаса, решили начинать. И понеслось: поздравления, тосты. Я вообще-то никогда не злоупотреблял, но тут как-то вышло, что доза, которую я «злоупотребил», для меня оказалась роковой. Мама, правда, пыталась меня остановить, но спохватилась она поздновато. И когда зазвонил телефон, я, пытаясь к нему подойти, упал, и лежать было так хорошо… Последняя мысль, помню, была, что это звонит Куб… Все.
Очнулся в маминой постели. Думаю: вот это я даю — праздник, гости, а я почему-то в маминой постели валяюсь. Потом думаю: стоп, а почему в соседней комнате темно? Свет пробивается только из кухни, слышу, мама моет посуду… Я что, все проспал, что ли? Вскочил с постели, шатнуло так, что еле успел поймать равновесие. Елки-палки! Вот это я набрался! Побрел к кухне… Походка неверная. А пить как хочется!
— Проснулся, алкаш? — встретила меня вопросом мама на пороге кухни. Вопрос был задан суровым тоном.
— Пить хочу.
— Сейчас чай согрею.
— Да я просто. Из-под крана.
— Холодную воду не пей. Снова захмелеешь. Ты ведь не водку глушил, а разведенный спирт.
— Ну и что?
— А то, что снова опьянеешь, а тебе больше нельзя. Константин Иванович для экономии с работы спирт принес, думал, лучше и дешевле будет, а оно видишь как получилось. Терпи, жди чай.
— Ты на меня рассердилась?
— Не на тебя, что с тебя, несмышленыша, взять. Просто не к месту ты напился. Не вовремя.
— Да я всего-то три или четыре рюмашки выпил.
— Всего-то ты выпил шесть, то есть примерно триста граммов. От этого и взрослый мужик закосеет. Плохо то, что твой Куб в больнице лежит. В очень плохом состоянии. Со дня на день может Богу душу отдать.
Глава 7
В ЦЕЙТНОТЕ
Кроум проснулся только на рассвете. От неприятного тягостного чувства.
— Укатали сивку крутые горки… Совсем старый стал, — пробормотал он.
Внезапно Кроум понял причину чувства неясной вины: дочь и эти сопляки, террористы недоделанные, наблюдали за ним во время оргии у наместника. Кроум поморщился от некоторых воспоминаний и задумался, почему это происшествие не вызвало в нем ни протеста, ни удивления, — видимо, эта сволочь, наместник, подмешал в вино какую-нибудь гадость. До сих пор оргия воспринималась Кроумом как нечто естественное, а остатки собственной мужской доблести будили в нем чувство не то самолюбования, не то самоуважения: как-никак пятый десяток вот-вот разменяет, а вот поди ж ты… Мысли постепенно переместились к Мрай: скверная девчонка за собственным отцом подглядывала. Он представил, как она выбирает ему в магазине пояс, а кто-то спокойно в это время втыкает ей в платье микрофон-булавку, не зря же наместник нацеплял микрофончиков на одежду Кроума. Значит, он знал?..
Эта мысль просто выбросила Кроума из постели. Путаясь в ночной рубашке, он подбежал к тому месту в стене, где скрылись эти конспираторы, и закричал:
— Мрай! Поди сюда, дрянная девчонка!
Из стены показалась голова Сетроума Колпика:
— Все в порядке, господин предводитель. Они с Озерсом пошли поискать чего-нибудь съестного. Сказать по правде, мы все тут здорово проголодались.
