Владимир Контровский - Последний герой нашего времени
Они трапезничали в полуодетом состоянии, а на десерт вновь залезли в постель, где Регина ещё раз подтвердила старинную народную мудрость «Потому что в сорок пять – баба ягодка опять!». «Ягодка» оказалась весьма сытной; они заснули обнявшись, и наверняка так и спали бы до утра, если бы не ослепительно яркая мысль, разбудившая Сашу посреди ночи.
«Мог бы и раньше сообразить, – подумал Алхимик, закурив сигарету и прикрыв дверь на кухню, чтоб дым не шёл в комнату, где спала его любовница. – Это же элементарно, Ватсон! Обыкновенный каскад – принцип фотоумножителя! Раздробим одно гигантское зеркало на множество маленьких, последовательно фокусирующих поток энергии! Конечно, придётся повозиться с расчётами, чтобы результат был аналогичен эффективности одного зеркала, но сие разрешимо… Да, угол наклона зеркал и их взаимное расположение должно регулироваться для компенсации неизбежных погрешностей. И нет необходимости ставить зеркала в одну линию – пусть перекрывают друг друга, мы ведь имеем дело не с оптическим лучом! А многослойная конструкция – это же какой выигрыш в размерах! В эти ворота не то что два – двенадцать километров пролезет! А выглядеть это будет примерно так…».
Он поискал хоть какой-нибудь клочок бумаги и карандаш, не нашёл, чертыхнулся и выдвинул ящик кухонного стола в надежде найти что-то подходящее там, среди старых квитанций и чеков, бережно хранимых Зинаидой Матвеевной. Свет Алхимик не зажигал, и потому ненароком зацепил локтем стоявшую возле мойки пустую чашку. Подчиняясь закону всемирного тяготения, чашка хряпнулась на пол и по законам сопромата тут же раскололась на куски. Саша задумчиво воззрился на белые осколки, усеявшие линолеум. «Они похожи на маленькие вогнутые зеркала… Чашка – одно большое зеркало, а её обломки – это…».
Довести свои размышления до стадии логических умозаключений он не успел. Дверь приоткрылась, и темнота спросила голосом Регины:
– Ты чего не спишь?
В дверном проёме появилась её полуобнажённая фигура, смутно различимая в свете уличных фонарей, проникавшем в щель между оконными занавесками. «Русская амазонка» завернулась в простыню, но так – конечно же, чисто случайно! – что это импровизированное платье куда меньше прикрывало, чем оставляло открытым.
– Мне холодно одной, – сказала она с требовательной интонацией. – Ты что, решил совсем заморозить бедную девушку? Женщин надо греть, знаешь такое правило, нет? Идём, нечего тут стоять…
«Вот ведь змея-искусительница! – невольно восхитился Александр Николаевич, зацепив взглядом грудь и бедро Регины – этим частям её роскошного тела явно было тесно под небрежно накинутой простынёй. – Опыт – великое дело! Умело полураздетая женщина в интимном полумраке смотрится куда эротичнее, чем голая – это вам не кружевными трусами в автобусе хвастаться!».
Он вздохнул, аккуратно переступил через раскиданные по полу осколки фарфора и пошёл вслед за Региной в комнату, служившую ему в летний период и гостиной, и спальней.
* * *– Сколько? Двести сорок штук? – Кулибин озадаченно поскрёб за ухом. – Эк ты замахнулся, Николаич… А материал какой?
Слесарь-механик Георгий Иванович, обслуживавший лабораторию молекулярного синтеза с незапамятных «дореволюционных» времён, именуемых ныне «расцветом застоя» или «застоем расцвета», полностью соответствовал своей фамилии. Маленький, крепенький, словно гриб-боровик, с цепкими глазками, замаскированными кустистыми дебрями седых бровей, он принадлежал к той породе рукастых народных умельцев, каковые издавна водились на Руси. Иногда его ещё называли «Левшой» за привычку повторять присказку из одноимённого мультфильма: «Мы люди бедные, мелкоскопа не имеем, так что так, на глазок прикидываем…», хотя для его исчерпывающей характеристики было более чем достаточно удачной фамилии.
Ходил он в старенькой спецовке, бережно сохраняемой и чистенькой, упорно не желая сменить её на новомодный комбинезон, в которых щеголяли другие институтские механики, и производил впечатление обстоятельности и надёжности. «Если Иваныч сказал: „Сделаю“, значит, так оно и будет!» – эта аксиома в стенах НИИ прикладной химии никем и никогда не подвергалась сомнению. Он умел всё, в том числе и собрать установку для уникального эксперимента из абсолютно бесполезного на первый взгляд хлама – эти навыки развились у Кулибина ещё в те времена, когда всё и вся в стране под названием Советский Союз являлось предметом острейшего дефицита.
– Да, Георгий Иваныч, двести сорок, – подтвердил Свиридов, мысленно добавив: «…хотя вообще-то мне нужно на порядок больше – как минимум. Но это потом, потом – для начала хватит и этого». – Размеры, форма и общий вид модели – вот, – Александр зашуршал распечатками, запечатлевшими плод его многодневных прикидок и расчётов.
– Угу… Такая, значит, хреновина, – изрёк Левша, разглядывая чертёжи.
– А материал… Что-нибудь полегче, Георгий Иваныч, – например, наш прозрачный металлизированный пластик – тот, что запустили в серию в прошлом году, помнишь? «Не таскать же мне потом эти сотни килограммов с работы домой в хозяйственной сумке…». Да, и все зеркала должны крепиться с двумя степенями свободы – для настройки в двух плоскостях. И ещё – зеркалам нужна односторонняя светопроницаемость. Как у тонированного стекла, понимаешь?
– Да, Александр Николаевич, задал ты мне задачку, – пробормотал Кулибин. – Тут точить-полировать до морковкина заговенья… И когда тебе всё это нужно?
– Вчера. А если без шуток, то чем скорей, тем лучше. Сам понимаешь, наш заказ под личным контролем Никодимова – в кои веки шанс появился.
– Хе… Ты хочешь сказать, Николаич, что этот хитрый агрегат – для твоих ароматных резинок? Чтоб, значит, лучше пахли, – в глазах механика мелькнул насмешливый огонёк. – Ну-ну… Не иначе как ты машину времени решил соорудить, да сбежать на ней от нашего светлого настоящего к чёрту на рога, а?
Свиридов выдержал испытующий взгляд Кулибина. «Пусть думает, что хочет, лишь бы сделал. Ну и чутьё у нашего Левши – ведь почти угадал, шельмец!».
– Ты, Георгий Иванович, не сомневайся, – Саша постарался, чтобы это прозвучало как можно внушительней, – оплата тебе пойдёт по высшему тарифу. Финансируют нашу тему неплохо, а уж как по смете провести – что нам, впервой эти самые к бороде притягивать? На тебя вся надежда – нужна мне эта штука, понимаешь? Очень.
– Ладно, чёрт языкастый, ты и мёртвого уговоришь, – буркнул Левша, сворачивая бумаги. – Сделаю, Александр Николаевич.
Магическое слово прозвучало, и Алхимик облегчённо вздохнул. Оставалось ещё как-то запудрить мозги Никодимову – конструкция-то выйдет не с иголку величиной, заметят! – но главное – Кулибин берётся за это дело. И соль не в деньгах за труды праведные, а в том, что механик заинтересовался странным заказом. К тому же в довесок к сообразительности и к золотым рукам Георгий Иванович обладал типично русской чертой характера: природной оппозиционностью к любой власти. Ещё в эпоху борьбы с пьянством и алкоголизмом он втихаря изготовлял в мастерской НИИ элегантные малогабаритные самогонные аппараты, хотя сам никогда не увлекался спиртным, вопреки расхожему представлению об этой присущей каждому истинно русскому человеку порочной склонности. Причина была в том, что Иваныч считал антиалкогольную компанию полным идиотизмом и по мере сил старался исправить ошибку властей. Старый слесарь на основе своего богатого жизненного опыта пришёл к выводу, что пустой говорильней ничего не добьёшься – надо делать дело, пусть даже маленькое, но реальное. И делал.
