Сергей Беляев - Десятая планета
— Вполне, — весело подхватил Юра. — На Десятой — люди.
— Именно, Юриссимус. В основном те, кого мы видели в стадии рабства. Фильмы там, на треугольнике, — исторические документы, друг мой… Может быть, я ошибаюсь… А вот мы и у самого дворца.
— Войдем? — спросил Юра, увидав, что академик остановился.
Перед ними открылась широкая лестница. Ряд колонн скрывал белоснежные стены.
— Не станем спешить, — отозвался академик.
Он внимательно посмотрел на табличку, прикрепленную к серебряному столбу. Среди волнистых линий на ней были изображены разноцветные концентрические круги.
— Сначала обойдем вокруг дворца, — сказал академик тоном, не допускающим возражения. Он протянул руку, указывая в просвет между деревьями. — Пойдем вот так.
И вдруг увидал, как лицо Юры исказилось от ужаса.
— Где ваша рука? — шопотом вымолвил Юра.
Академик взглянул на то место, где должна была находиться его рука, и побледнел — руки не было.
Они подошли к краю пруда и двинулись по берегу к зданию.
XVIII
Это длилось секунды. Академик чувствовал свою руку. Она существовала. Но он ее не видел. Рука исчезла, как будто он сунул ее в тьму. Но никакой тьмы не было и в помине.
Академик отдернул руку, крепко прижав ее к груди. Рука опять была на своем месте, настоящая, его собственная рука.
Он сунул опять руку в пространство. Рука пропала, сделалась невидимой.
— Уу… — пробурчал академик. — Превосхо… — С размаху, словно кидаясь в холодную воду, он протянул вперед и другую руку, она также исчезла. — …дно. Восхитительно, — забормотал академик. — Юриссимус, очнитесь… Похож я на Венеру Милосскую?
Он выдернул руки из пространства и, смеясь, обнял Юру:
— Небольшой фокус исчезновения. Прощайте. Физические обоснования загадочного феномена обдумайте на досуге…
И, оттолкнув опешившего Юру, он быстро шагнул вперед.
— Ау… Где я?
В трех шагах от себя он видел Юру, беспомощно озиравшегося вокруг.
— Я не вижу вас, Михаил Сергеевич…
— Шагайте через синюю черту на грунте, Юриссимус, — засмеялся академик, — и увидите…
Юра сделал шаг и очутился по другую сторону черты.
— Я вижу вас! — вскричал он, смотря на академика.
— А теперь отойдите обратно, — сказал тот.
— Не вижу! — крикнул Юра, опять перешагнув через черту.
Некоторое время они забавлялись этим маленьким приключением.
— Все понятно, — наконец сказал академик. — Вот ребятишкам тут раздолье! А какая простая выдумка. Я объясню потом. Идемте дальше…
Обогнув дворец, они увидали раскрытую дверь. Ступени, ведшие к ней, были истерты. Видимо, здесь постоянно бывали многие посетители.
— Шагнем, Юриссимус? — бодро произнес академик, — На всякий случай, держитесь за мою руку. Если и провалимся в преисподнюю, то все-таки вместе…
Торжественная тишина окутала их в большом сумрачном зале. Взявшись за руки, они медленно двигались вперед.
Еле слышно скрипнула плита пола под тяжестью их шагов. И тогда тихая, нежная музыка раздалась откуда-то сверху. Они подняли глаза и застыли.
Испещренная причудливыми узорами мельчайших звезд, покоилась над ними тонкая голубая чаша неба. Узоры передвигались, сплетались в узлы, снова расплетались, плыли бесконечным потоком.
Из мириадов точек выделилась одна. Она светила из голубой бездны тусклым желтоватым светом. Она висела в пространстве, увеличиваясь и будто наливаясь лучистым прозрачным соком, подобно янтарной ягоде. И можно было заметить, как светились и кружились вокруг нее десять пылинок, то исчезая, то снова появляясь…
— Вот это модель! — восхищенно прошептал академик. — Вот это планетарий…
Он слышал, как Юра что-то ответил, и еще крепче сжал его руку.
— Млечный путь… смотрите… Наше Солнце — одна из звездочек, составляющих это скопление — Галактику… А вокруг Солнца…
— Десять планет, Михаил Сергеевич! — воскликнул Юра. — Обратите внимание, они показывают нам движение галактического потока по двум противоположным спиралям. А центральное сгущение Галактики они тоже расслоили…
— Вижу. Это изумительно!
Солнце успело затеряться в толпе таких же светящихся крошек. Музыка смолкла. На противоположной стороне сама собою раскрылась широкая дверь… Через нее виднелась знакомая гладь пруда.
— Сеанс окончен, Юриссимус. Давайте удирать, мы не брали билетов на представление…
Лучи жаркого утреннего солнца отражались от воды. Солнцев и Юра вышли на террасу. Академик узнал вдали золотые дорожки и мост через речку. Деревья чуть покачивали верхушками.
Тьма наступала так быстро, что академик не сразу понял, в чем дело. Серые тени набегали неукротимо, будто их гнал злой волшебник. Порыв ветра прогудел, как сирена. Звезды неожиданно вспыхнули. Особенно блистала Вега. Полярная с Медведицей нависли над далекой рощей.
— Затмение, Михаил Сергеевич, — проговорил Юра.
— Нуля с тремя хвостами мало вам за поведение! — зловещим шопотом произнес академик. — Хоть бы «лейку» взяли с собой. Хоть бы закопченное стекло… Затмение, наблюдаемое с Десятой… Подумать только! А он берет с собой бутерброды и яблоки. Отойдите от меня! Я за себя не ручаюсь…
Юра покорно отошел на почтительное расстояние. Академик яростно шарил в карманах. Ему казалось, что там должно было заваляться что-либо подходящее для наблюдения затмения, вроде куска густофиолетового стекла. Но ничего похожего там не оказалось…
Звезды погасли. Солнце снова сияло.
Академик подбежал к Юре, сжав кулаки:
— Марш на Третью! Везите сюда немедленно телескоп.
— Какой?
— Какой влезет в вашу вагонетку. Меридианный крут. Спектроскоп. Две фотокамеры… Погодите, я напишу распоряжение Татьяне Юрьевне… И пусть позвонят ко мне на дом, чтоб не ждали. Я здесь задержусь…
Он выхватил кусок бумаги и карандаш. Но в эту минуту солнце снова стало меркнуть.
— Второе затмение? — пробормотал он.
— Оно так и должно быть, Михаил Сергеевич: ведь у Десятой две луны.
Академик в бешенстве затопал ногами:
— Не луны, а спутники! И не два спутника, а четыре. Скорость обращения тех двух не такова, чтобы обежать вокруг Десятой к этому моменту…
Юра закивал головой.
— Простите, ровно четыре спутника.
— Выражайтесь точнее. Не менее четырех спутников. Можете вы поручиться, что сейчас не произойдет третьего затмения? Что?
В темноте при отсвете пышной солнечной короны академик распекал Юру в самых язвительных выражениях. А когда снова посветлело, он еще больше разошелся: