Аркадий Стругацкий - Попытка к бегству
— Да нет… — вяло сказал Антон. — Какое мне до них дело?
Вадим повернулся вместе с креслом кругом, упёр руки в колени и принялся рассматривать по очереди Антона и Саула. У Антона был такой вид, словно он засыпает. Он даже руки сложил на животе и сцепил пальцы. А Саул смотрел на Вадима с выражением какого-то удивлённого восхищения и умиления. Рот у него был полуоткрыт.
— В чём дело? — спросил Вадим. — Чего вы оба нанюхались?
Саул встрепенулся.
— Да, конечно, — воскликнул он. — Как я сразу не подумал! Всё понятно: имеем две дыры на расстоянии восьмидесяти километров. Из одной дыры выходят машины, проходят по превосходной автостраде восемьдесят километров и без всякого видимого эффекта уходят в другую дыру. Из другой дыры они по подземному ходу возвращаются в первую…
Вадим тяжко вздохнул.
— Они не возвращаются в первую, — сказал он. — Это нуль-транспортировка, понимаете? (После каждого слова Саул истово кивал.) Элементарная нуль-транспортировка. Кто-то использует это место, чтобы перегонять технику на большие расстояния кратчайшим путём. Может быть, на тысячи километров. Может быть, на тысячи парсеков. Неужели непонятно?
— Да нет, почему же, всё понятно! — воскликнул Саул. — Вид у него был несколько обалделый. — Чего тут не понять? Типичная нуль-транспортировка…
— Ну да, — сказал Вадим. — И нет нам до неё никакого дела. Людей надо искать!
— Хорошо, — сказал Антон. — Будем искать людей. Поворачивай на просёлок.
Вадим развернул глайдер и погнал его по шоссе обратно.
— Антон, ты что, плохо себя чувствуешь? — спросил он, помолчав.
— Чувствую я себя неважно, — сказал Антон. — Потом не забудь подтвердить это, если тебя спросят…
— Кто спросит?
— Спросят, — сказал Антон. — Будут такие… интересующиеся.
Вадим не стал расспрашивать — было ясно, что это бессмысленно. Он посмотрел на машины внизу, затем на спидометр.
— Примитивные автоматы, — пробормотал он. — Постоянная скорость, постоянные интервалы… Стоило из-за них сворачивать пространство…
Показался просёлок.
— Как лететь, — спросил Вадим. — Над просёлком, или срезать?
— Над просёлком, — ответил Антон. И спустись пониже.
Вадим с удовольствием опустился почти до самой земли и пошёл точно над дорогой — он очень любил быструю езду с крутыми поворотами. Сбоку, прыгая на неровностях, неслась по снегу округлая тень глайдера.
— Ну вот, опять птицы, — сказал Саул сердито.
Впереди у самой дороги топталось несколько давешних голенастых чудовищ. Они разгребали когтистыми лапами сугробы и шарили в разрыхлённом снегу. Когда глайдер приблизился, они разом присели на лапы, закинули шеи и распахнули чёрные клювы. С клювов свисали какие-то лохмотья.
— Что за мерзкие твари! — сказал Саул с отвращением. Он перегнулся на сиденье и посмотрел назад. — Что они там выкапывают?
Вадим вдруг понял, что они выкапывают, но это было так страшно, что он не поверил.
— Вы не видели тахоргов, Саул, — сказал он с принуждённой весёлостью.
— По сравнению с тахоргами это желтоносые цыплята. Надо будет подстрелить одну, Антон, а?
— Можно, — сказал Антон.
Саул сел прямо.
— Мне не нравится, что они там что-то выкапывают, — сказал он мрачно.
Никто не ответил. Так в молчании они летели ещё минут десять. Снег на просёлке был какого-то скверного навозного цвета. На нём виднелись следы не то гусениц, не то колёс, а справа и слева по снежной целине местами тянулись цепочки человеческих следов. Круглые холмы по сторонам были пусты. Кое-где из сугробов торчали чахлые прутики да чёрные кривые корни, похожие на скрюченные руки.
— Ещё одна, — сказал Саул.
На вершине холма стояла птица. Заметив глайдер, она стремительно ринулась наперерез. Она мчалась, высоко задирая ноги, растопырив маленькие крылья, вытянув жилистую шею и пригнув клюв к самому снегу. Маленький горящий глаз был устремлён на глайдер.
— Не успеет! — с сожалением проговорил Вадим.
Но птица успела. «Тэ-эк!» — крякнул Вадим с удовольствием. Глайдер содрогнулся. В воздухе мелькнула растопыренная когтистая лапа. Антон и Саул сейчас же обернулись.
— Ещё катится! — сообщил Саул. — На редкость мерзкое животное… Ух ты! — изумлённо воскликнул он.
Вадим сейчас же включил экран заднего вида. Взъерошенная птица была уже на ногах и, прихрамывая, мчалась вслед за глайдером. Вид у неё был остервенелый. Скоро она отстала и скрылась за поворотом.
— Если мы встретим людей, — сказал Вадим, — я им предложу истребить эту мерзость на всей равнине. Раз у них у самих руки не доходят… Как ты полагаешь, Тошка?
— Там видно будет, — сказал Антон.
4
Холмы стали ниже, и вдруг впереди открылся высокий снежный вал. Антон сразу заметил крошечные чёрные фигурки, копошившиеся на его гребне. Ну, начинается, подумал он и сказал:
— Останови.
— Зачем? — возразил Вадим. — Ты что, не видишь — там люди!
— Останови, говорят тебе!
— Ну вот, — недовольно сказал Вадим, но повиновался.
Сейчас он повернётся и посмотрит на меня с неодобрением, подумал Антон. До чего же мне трудно…
Ему было трудно. Шанс столкнуться с неизвестной цивилизацией был чрезвычайно мал, но реален, и каждый звездолётчик знал инструкцию Комиссии по контактам, запрещавшую самостоятельные контакты с неизвестными цивилизациями. Теперь глупо отступать, думал он. Надо было покинуть Саулу сразу же, едва мы увидели трупы. Надо было… Только никто бы этого не сделал. И всё же существует инструкция. И составлена она как раз на такой вот случай — когда у тебя в экипаже один так и горит от жажды деятельности, а другой вообще непонятно чего хочет. А самого тебя раздирают противоречия. Ведь почти наверняка где-то поблизости тысячи людей терпят бедствие. Во-он те самые человечки, которые бессмысленно бродят по гребню… И Димка смотрит с неодобрением… И Саул смотрит с совершенно неуместным любопытством. Историк со скорчером. Кстати, не забыть о скорчере… И инструкция, очень толковая и простая инструкция: «…никаких самодеятельных контактов с аборигенами…» Очень просто: вышел, осмотрелся, заметил признаки живой цивилизации и… «необходимо немедленно покинуть планету, тщательно уничтожив все следы своего пребывания». А у меня там огромная яма из-под глайдера, а рядом с ямой — пять трупов…
— Ну, в чём дело? — спросил Вадим. — Приступ меланхолии?
Разумеется, структуральные лингвисты и историки понятия не имеют об инструкции. Объяснить им — наверняка воспримут как личное оскорбление: «Мы не дети! Сами знаем, что хорошо, а что плохо!»
