Вадим Шефнер - Дворец на троих, или Признание холостяка
– Гоша, друг, не тревожься за меня! – воскликнул я. – Это золото добыто хоть и нетрудовым, но честным путем. Мне его подарили добровольно. Плюнь мне на голову, если я вру!
– Вася, я понимаю твою добрую душу, – мягко сказал Гоша. – Ты не хочешь мне ничего рассказывать, чтобы не делать меня вроде как бы соучастником в ограблении. Но знай: если тебя заберут, то я сам заявлю на себя и вместе с тобой сяду за решетку. Что твое – то мое, что тебе – то и мне!
– Клянусь тебе, Я никого не грабил! – повторил я. – Сейчас мы сядем за стол и за бутылкой вина я расскажу тебе все, что со мной произошло. А прежде всего я сделаю тебе одно устное заявление. Знай, что я навеки отказываюсь от всякого ухаживания за Тосей. Моим сердцем завладела другая. Я выхожу из игры и теперь буду всячески помогать тебе, чтобы ты стал законным мужем Тоси. Что ты на это скажешь?
– Чего ж тут говорить, – ответил мой друг. – Раз уж ты полюбил другую, то тут уж ничего не попишешь. Насильно навязывать Тосю я тебе не стану и со спокойной совестью удвою свои ухаживания за ней… А она тобой, между прочим, интересовалась. Спрашивала, куда это ты запропал. Я ей, конечно, не сказал того, что думал, я ей соврал, будто у тебя нашлась тетя в Москве и ты поехал ее навестить.
– А сам-то ты что думал?
– Сам-то я сразу догадался, что ты связался в уголовным миром, потому и не подаешь о себе вестей.
– Ни с каким уголовным миром я не связывался, – воскликнул я. – Ты, Гоша, ерунду вбил себе в голову!
– Ладно, ладно, будем считать, что ты святой, – засмеялся Гоша. – Все это золото боженька дал за святые дела. Так и запишем.
Я не стал с ним спорить, а раскупорил бутылки, развернул пакеты, и мы приступили к пиру. Коньяк мы запивали шампанским и заедали зернистой икрой, сервелатом, пирожными безе и конфетами «Царица ночи». Как полагается есть устрицы, мы не знали, но вышли из положения: попросили у соседей щипцы для орехов и стали раскалывать ими раковины, в которых сидели эти хитрые моллюски. Вскоре мы были и сыты и пьяны. Но пьяны мы были в меру, так как богатая закуска не давала нам сильно хмелеть.
Затем мы закурили, и я начал рассказывать Гоше о том, как замерзал в лесу, и как надо мной наклонилась Лида, и как она повела меня в подземный дворец, и как меня там встретили.
– Заткнись, Вася! – обиженно прервал меня мой друг. – Если не хочешь говорить мне правды – молчи, я ведь ничего выпытывать из тебя не буду. Но не бреши мне про какие-то дурацкие золотые стены и подземные хоромы! Не симулируй из себя ненормального!
И я замолчал. Я понял, что если мне не верит мой верный друг, то кто же еще на свете мне поверит! И молчал я об этом сорок четыре года.
Опасное золото
На следующий день, в воскресенье, мы с утра пошли по магазинам. Мы продали несколько золотых вещей, и Гоша приобрел себе костюм-тройку из лилового бостона, модные желтые ботинки, шубу с шалевым воротником, полубоярскую шапку и шикарные часы. Кроме того, мы выбрали отрез хорошего сукна на дамское пальто, чтобы Гоша от себя подарил его Тосе Табуретке.
Вечером мы с другом, роскошно одетые, подъехали в такси к ресторану «Квисисана», где заказали котлеты по-гатчински, жареного фазана, бутылку импортного коньяка «Наполеон», бутылку ликера какао-шуа, дюжину пива и три десятка раков. Наш столик находился близко от эстрады, и я четыре раза подряд, не жалея денег, заказывал музыкантам «Рамону», мотив которой напоминал мне о Лиде.
На следующий день кончался мой отпуск, но я проснулся с такой тяжелой головой, что решил отсрочить свой выход на работу. Вместо этого я пошел по комиссионным магазинам: я захотел хорошо обставить нашу комнату – на радость Гоше и на тот случай, если Лида вырвется из подземного дворца и явится ко мне. Я приобрел бюро красного дерева, ковер с изображением слона, «Рассвет на озере» – копию с картины неизвестного художника, бюст физика Лавуазье, дюжину бокалов, никелированный самовар и еще кое-какие предметы. Все это было срочно доставлено на Лиговку – и вот комната преобразилась. Гоша, придя с работы, был очень обрадован моей заботой о быте. В ближайшее воскресенье он с моего согласия позвал в гости Тосю Табуретку, и она явилась.
На столе опять красовался коньяк, ликер, дорогие закуски. Богатый стол, стильная обстановка комнаты, шикарная одежда Гоши и его вежливое ухаживание – все это произвело на Тосю большое впечатление. Видя, что я к ней равнодушен, она поняла, что только Гоша может составить ее счастье, и была в этот вечер к нему очень внимательна. А через неделю Гоша радостно сообщил мне, что Тося согласна стать его женой, но просит подождать со свадьбой до следующей зимы: она должна окончательно убедиться в том, что у Гоши есть будущее.
На радостях мы с другом целый месяц вместо чая пили по утрам шампанское. Но Гоша каждый день честно отправлялся на работу, меня же за систематические прогулы отчислили с производства. Однако золота у меня было еще много, и я не очень огорчился увольнением. Я, конечно, понимал, что постепенно превращаюсь в бездельника, проводящего время в ресторанах, пивных и даже игорных клубах. Но до меня тогда не доходило, что я сам, в сущности, помогаю осуществлению коварного и мстительного замысла Творителя, решившего сгубить меня своим золотом. Воспоминание о Лиде и надежда на встречу с ней поддерживали во мне уверенность, что когда-нибудь я начну новую жизнь и снова стану порядочным человеком.
Однако время шло, а Лида не появлялась. Наступила туманная ленинградская весна, впереди было целое лето и долгая осень… Далеко было до зимы. А ведь Лида могла прийти только во время вьюги.
Силовая медицина
Хотя я теперь вел нетрудовую жизнь, но в этой жизни тоже были свои затруднения и сложности. А вскоре эта жизнь еще больше усложнилась.
Однажды я, в день своего дежурства по чистоте, подметая находившиеся на полу окурки и спички, вдруг заметил под кроватью у Гоши полуметровой кусок водопроводной трубы, обтянутый резиной. Там же стоял таз с водой, в которой плавали кусочки льда. Когда я спросил у своего друга, зачем он держит все это под кроватью, Гоша смутился и хотел замять разговор. Но я стал задавать наводящие вопросы, и тогда он раскрыл эту медицинскую тайну.
– Лечить тебя буду, Вася, – строго сказал он. – Ты ведь, Вася, болен.
– Чем я болен?! – удивился я.
– Ты, Вася, болен психиатрически. Ты считаешь себя здоровым, а ты стряхнулся с ума.
И далее Гоша поведал мне, что вначале он думал, будто я вру про подземный дворец, но теперь он услыхал, как я по ночам брежу этим самым подземным раем. Значит, это не ложь, а кое-что похуже, если я сам верю в это. И далее Гоша с уверенностью заявил, что я сошел с ума в результате мокрого дела: то есть я кого-то убил при ограблении и помешался на этой почве. Поэтому он не хочет отправлять меня в психолечебницу, потому что там вылечить-то меня вылечат, но попутно могут раскрыть причину умопомешательства и тогда отдадут под суд. И вот он посоветовался с одним опытным вахтером, понимающим толк в таких проблемах, и будет лечить меня сам.
