Стивен Кинг - Порождающая огонь
- Чарли, - сказал он, тронув ее руку. - Все в порядке, малышка.
- Жаль, не попала под машину! - выкрикнула она пронзительным и злым голосом, с такой ненавистью к себе, что у Энди заныло сердце. - Так мне и надо за то, что подожгла того человека!
- Ш-ш-ш, - сказал он. - Чарли, ты не должна больше думать об этом.
Он обнял ее. Мимо проносились машины. Любая могла быть полицейской, а это означало - конец. Хотя в такой ситуации это принесло бы чуть ли не облегчение.
Рыданья затихали. Отчасти она плакала от усталости. То же самое и с ним - усталость довела головную боль до высшей точки, и на него нахлынул совсем ненужный поток воспоминаний. Если бы только они могли добраться куда-нибудь и прилечь...
- Можешь встать, Чарли?
Она медленно поднялась на ноги, смахнув последние слезинки. Ее лицо в темноте казалось мертвенно-бледной маленькой луной. Глядя на нее, он испытывал острое чувство вины. Ей бы уютно свернуться в постели, где-нибудь в доме, за который выплачена почти вся ссуда, с плюшевым медвежонком в объятиях, а на следующее утро отправиться в школу и трудиться там во имя бога, страны и учебной программы второго класса. Вместо этого она стоит на обочине скоростного шоссе на севере штата Нью-Йорк в час тридцать ночи, чувствуя себя виноватой, ибо унаследовала нечто от отца и матери - нечто, в чем она была виновата не больше, чем в голубизне своих ясных глаз. Как объяснить семилетней девочке, что однажды папочке и мамочке понадобились двести долларов и люди, с которыми они имели дело, утверждали, что все в порядке, а на самом деле лгали?
- Нужно поймать машину, - сказал Энди, он обнял ее рукой за плечи, то ли стремясь успокоить, то ли ища поддержки. - Доберемся до отеля или мотеля и поспим. Затем подумаем, что делать дальше. Годится?
Чарли безразлично кивнула.
- Хорошо, - сказал он и поднял большой палец. Машины, не обращая никакого внимания, проносились, мимо, а менее чем в двух милях отсюда двигалась зеленая машина. Энди ничего не знал об этом; его возбужденный мозг возвращался к тому вечеру с Вики в здании студенческого клуба. Она жила в одном из общежитий - в том здании, куда он проводил ее и еще раз на ступеньках прямо перед большими двойными дверьми ощутил сладость ее губ; она неуверенно обнимала его руками за шею, эта девочка, еще такая невинная. Они были молоды, боже, они были молоды.
Мимо проносились машины, каждая воздушная волна вздымала и опускала волосы Чарли, а он вспоминал конец того вечера двенадцать лет назад.
x x x
Проводив Вики до общежития, Энди пересек территорию колледжа и направился к шоссе, где собирался поймать машину и доехать до города. Майский ветер бился в кронах вязов вдоль аллеи, хотя он едва ощущал его дуновение; прямо над ним будто протекала по воздуху невидимая река, лишь самые слабые и отдаленные струи которой касались его.
Путь Энди проходил мимо Джейсон Гирни Холла, и он остановился перед его темным массивом. Вокруг, повинуясь невидимому потоку ветра, танцевали деревья, покрытые молодой листвой. Вдоль его позвоночника пробежал холодок и, казалось, угнездился в животе, вызывая легкий озноб. Он поежился от холода, хотя вечер был теплым. Большая луна, напоминавшая серебряный доллар, плыла между грудами облаков; ветер гнал их по этой темной воздушной реке, будто позолоченные шлюпки. Лунный свет отражался в окнах зданий, делая их похожими на потухшие неприятные глаза.
Здесь что-то произошло, думал он. Нечто большее, чем нам говорили и во что заставляли поверить. Что же именно?
Мысленным взором он снова видел эту тонущую, окровавленную руку только на этот раз она ударяла по плакату, оставляя кровавый след в виде запятой... а затем плакат с треском сворачивался.
Он подошел к зданию. Безумие. Они же не пустят в аудиторию после десяти часов. И...
Я БОЮСЬ.
Да, именно это. Чересчур много тревожащих полувоспоминаний. Слишком легко убедить себя: все - выдумка; Вики почти уже готова согласиться с этим. Подопытный, вырывающий себе глаза. Кто-то кричал, что хотел бы умереть, что лучше умереть, чем это, даже если для того понадобится отправиться в ад и гореть там вечным огнем. У кого-то произошла остановка сердца, и его увезли с пугающим профессиональным умением. Скажем прямо, старина Энди, размышление о телепатии тебя не пугает. А пугает мысль, что подобное могло случиться с тобой.
Стуча каблуками, он поднялся к большим двойным дверям и попытался открыть их. За ними был виден пустой вестибюль. Энди постучал, но когда кто-то вышел из тени, он чуть не убежал. Он чуть не убежал, потому что из тени должно было появиться лицо Ральфа Бакстера или высокого мужчины со светлыми волосами и шрамом на подбородке.
Однако человек, подошедший к дверям вестибюля и высунувший сердитую физиономию, был типичным сторожем колледжа: лет шестидесяти двух, с изборожденными морщинами щеками и лбом, с настороженными голубыми глазами, слезившимися от слишком частого общения с бутылкой. На поясе у него висел большой будильник.
- Здание закрыто! - сказал он.
- Знаю, - ответил Энди, - но я сегодня утром участвовал в эксперименте в комнате семьдесят...
- Не имеет значения! По будням здание закрывается в девять! Приходите завтра!
- ...и я забыл там, кажется, часы, - сказал Энди. Часов у него вообще не было. - Что скажете, а? Только быстренько гляну.
- Не могу, - как-то странно, неуверенно сказал сторож. Ничуть не задумываясь, Энди шепнул:
- Конечно, можете. Я лишь взгляну и тут же уберусь. Вы даже не запомните, что я тут был, да?
Неожиданно странное ощущение: словно он выплеснулся из самого себя и ПОДТОЛКНУЛ этого престарелого охранника, только не руками, а головой. Охранник сделал два-три неуверенных шага назад, выпустив из рук дверь.
Энди вошел, слегка озабоченный. Голову его пронзила острая боль, тут же перешедшая в тупую, которая утихла спустя полчаса.
- Эй, как себя чувствуете? - спросил он охранника.
- А? Конечно, хорошо. - Подозрительность охранника прошла; он одарил Энди дружеской улыбкой. - Поднимайтесь и поищите часы, если хотите. Не торопитесь. Я, возможно, даже и не вспомню, что вы были здесь.
Он побрел прочь.
Энди недоверчиво посмотрел ему вслед, рассеянно потер лоб, словно успокаивая небольшую головную боль. Что он, боже правый, сделал с этой старой перечницей? Но что-то сделал, это уж наверняка.
Он повернулся, направился к лестнице, стал подниматься.
Верхний холл был затененный и узкий. Энди охватило неотступное чувство клаустрофобии и дыхание перехватило будто невидимым ошейником. Здесь, наверху, здание словно вдавалось в поток ветра, и он, тоненько напевая, разгуливал под карнизами. В комнате 70 была пара двойных дверей с матовыми стеклами в верхней части. Энди стоял перед ними, слушая, как гуляет ветер по желобам, водосточным трубам, шурша заржавелыми листьями ушедших лет. Сердце его тяжело стучало.
