Василий Головачев - Кладбище джиннов
Мрак за его спиной сгустился и превратился в седого старика с такими же, как у подростка, фиалковыми глазами. В руке он нес карабин. Он тоже поклонился, и земляне ответили ему тем же. Затем старик что-то проговорил, еще раз поклонился, прижав руку к груди.
– Он нас благодарит за спасение, – сказал Селим и произнес несколько слов на неизвестном языке; язык был похож не то на греческий, не то на итальянский.
Старик ответил. Селим спросил что-то, указывая на тела бандитов. Их разговор длился минуту, и все это время подросток не сводил глаз с Артема, теребя бахрому на куртке. У пограничника вдруг родилось сомнение, что это мальчишка. К тому же, стало казаться, что он хочет у него спросить, как его зовут.
Артем дружелюбно улыбнулся, ткнул себя пальцем в грудь.
– Артем. – Он показал на мальчишку, поднял брови. – А тебя?
Лицо молодого полюсида приобрело оранжевый оттенок, он спрятался за деда или отца и проговорил нежным звенящим голоском:
– Зари-ма…
– Как? – не понял Артем.
Селим с любопытством посмотрел на спутника.
– Ее зовут Зари-ма, что на полюсидском означает Нежный Цветок. Это дочь старосты.
– Дочь?! Я думал он… она – мальчишка…
– Староста предлагает взять ее с собой проводником. Она чаровница, ведунья, по нашим понятиям, и хорошо знает те места, куда нам надо попасть.
Ошеломленный Артем посмотрел на дочь старосты, стоявшую позади отца с независимо-смущенным видом, – мимика полюсидов почти не отличалась от человеческой и была вполне понятна, – покачал головой.
– Сколько же ей лет?
– Семнадцать. Она совершеннолетняя, полюсиды достигают зрелости в шестнадцать. Если учесть, что год на Полюсе длинее земного на полтора месяца, то ей по нашим меркам больше девятнадцати. Ну, что, берем? Здесь она пропадет. Деревню бандиты вырезали, а один отец ей не защита.
– А он куда же?
– Похоронит родичей – вся деревня – это, по сути, клан, одна большая семья, – пошлет весть о гибели племени и будет ждать мигрантов. Оазисы вещь редкая, есть места, где жить гораздо труднее, какая-нибудь семья, возможно, захочет переехать.
– Она… Зари-ма выдержит поход?
Селим понимающе усмехнулся.
– Думаю, вопрос надо ставить иначе: выдержим ли мы? Итак, ты против?
Артем перехватил умоляющий взгляд фиалковых глаз полюсидки, и ему вдруг остро захотелось, чтобы она была рядом.
– Я не возражаю, – пробормотал он.
– Я так и думал, – кивнул безопасник, пряча насмешливые искры в глазах. – Киомосту райопулос пао ту йодос, – обратился он к старосте уничтоженной деревни.
Старик закивал, прижимая руки к груди, из глаз его покатились слезы. Он обнял дочь, проговорил ей что-то на ухо и оттолкнул.
– Хыщь! Яурдос ннэ бия кричис.
– Кричис, – отозвалась девушка-полюсидка, низко кланяясь старику и роняя на утоптанную твердую поверхность площади крупные слезы.
У Артема сжалось сердце. Расставание всегда действовало на него угнетающе, а слезы в глазах женщин вообще заставляли немедленно проявлять сочувствие. Захотелось успокоить полюсидку, сказать ей что-нибудь ободряющее, доброжелательное.
Она вдруг вскинула голову, с удивлением посмотрела на него, и Артем понял, что девушка прочитала его последнее желание.
– Уходим, – прервал Селим молчаливый диалог молодых людей.
Артем очнулся, тряхнул плечами.
– Надо помочь ему похоронить убитых.
Селим хотел было возразить, но посмотрел на пограничника и заговорил со стариком. Обмен словами длился недолго.
– Он говорит, что справился бы и сам, но уж коль мы предложили помощь, то не откажется. В знак благодарности он даст нам трех нагирусов. – Фон Хорст подмигнул Артему. – Понравился ты ему. Да и девице, я гляжу, тоже.
Артем порозовел, бросил взгляд на дочь старосты, уловил ее ответный заинтересованный и смущенный одновременно взгляд, и настроение сразу улучшилось. Сердиться на необоснованные намеки спутника уже не хотелось.
– Что такое нагирусы?
– Местные скакуны. – Селим подошел к ближайшему трупу туарега. – Берись за ноги. Этих похороним за деревней в одной яме, а односельчан староста отпоет на кладбище.
Через час они закончили хоронить убитых, напились холодного, мутного с виду, но очень вкусного местного квасу, и взобрались на гигантских, обросших косматой синевато-желтой шерстью, «скакунов» – нагирусов, похожих одновременно на верблюдов и крокодилов.
– Кричис Ра йа! – напутствовал их староста, сделав жест, будто гладит издали группу всадников.
– С нами бог! – перевел Селим и ударил в бока пятками своего «коня».
Нагирус издал сиплый рык и двинулся вперед, переваливаясь с боку на бок, затем ускорил шаг, и неуклюжесть его исчезла. Бегуном этот зверь был неплохим.
За Селимом тронулась Зари-ма, управляя своим «скакуном» так, будто он читал ее мысли. Последним двинулся в путь Артем. Он боялся, что нагирус его не послушается, но зверь словно почувствовал его нежелание ударить лицом в грязь и зашагал вслед за ушедшими вперед всадниками без понуканий и ударов пятками.
Вскоре оазис затерялся сзади в песках, будто его и не было. Всадников поглотило серо-желтое песчаное море без конца и края.
Облака в той части неба, куда направлялись десантники и проводник, разошлись, выглянуло неяркое, оранжево-золотое, совсем неземное, буквально медовое солнце, и Артему остро захотелось, чтобы их поход закончился благополучно.
Зари-ма оглянулась на него. В ее огромных фиолетовых глазах читалась та же мысль.
Хвала проводнику!
Пустыню они пересекли всего за один день, благодаря нагирусам, развивающим скорость до сорока километров в час.
«Крокодиловерблюды» показали себя мощными, выносливыми и послушными животными, несмотря на устрашающий вид, и Артем даже подружился со своим «конем», дав ему имя Смирняга.
За пустыней началась Великая Золотая Степь, как назвал ее про себя Артем, на которой их ждала встреча с удивительным народцем дилгиков – разумных тушканчиков, подсказавших десантникам, где искать упавший контейнер. Произошло это утром следующего дня.
Маленький отряд оставил за спиной тоскливое застывшее море песка, горячее как жаровня, несмотря на редко выглядывающее солнце, и углубился в степь, террасами поднимавшуюся к плоскогорью на юге. Здесь на одной из террас земляне обнаружили странное сооружение, наполовину утонувшее в земле. Сооружение напоминало гигантское птичье крыло, переходящее в «плечо» – куполовидное утолщение, и воображение Артема дорисовало туловище гиганта с головой орла, второе крыло и ноги. Получился гиперптерид – представитель негуманоидного разума, которому принадлежал корабль роботов-джиннов.
