Сергей Калашников - Маленький ныряльщик
Осмотр берега. Ориентиры. Педали. Ход.
Километр в час. Рулями глубины держу горизонт. Минута, две, три. Циркуляция вправо, доворот влево. Курс прежний, но в обратном направлении. Мимо мостков с Макаровым.
Два километра в час. Держу горизонталь. Фонарь то всплывает, то заглубляется. Ход ровный, ритм держится легко. Господин лейтенант посматривает на часы, а они у него издалека заметные. Что-то черкает в блокноте, зыркая в мою сторону выпуклым морским глазом. В добрый путь. Прохожу на постоянной скорости. Циркуляция влево, доворот вправо. Три километра в час.
Четыре.
Пять.
Шесть.
Семь... шибче не могу. С трудом выдерживаю трёхминутную "дорожку".
Разворот. Теперь -- жму изо всех сил. Семь с копейками.
Понял. Спешить на пяти. Ехать -- на трёх.
Мостки. Продул цистерны, чтобы всплыть, как следует. Причалил. Меня привязали и подождали, пока я разберусь со струбцинами колпака. Поддержали под локоток, когда я выбирался из люка.
Чаю.
***
- Петр Семёнович! Вы о минах Уайтхеда слышали?
Киваю.
- И как они вам?
Жду, когда угомонится сердце и успокоится дыхание. Понимаете, нет ничего проще, чем назвать отстоем то, лучше чего ты не раз видал. Самонаводящиеся, идущие десятки километров торпеды, обычные в наше время. Догоняющие кого угодно. Но делать их я не умею. Вы думаете, мой долг открыть этому человеку глаза на истинное положение вещей?
- Пока ничего лучшего не придумано.
- А о работах Александровского вам слыхивать не доводилось?
Отрицательно кручу головой. Сам-то, наверное, читал о чём-то, но разве память всё удержит?!
И вообще, мне не до разговоров. Я отдыхаю и готовлюсь к первому погружению.
***
Я снова в лодке. Фонарь герметизирован. Плавучесть минимальная -- принял воду в цистерны так, чтобы одна только рубка-колпак оставалась над поверхностью. И пошёл на трёх километрах в час.
Рули на погружение. Нырнул. Глубина два метра. Светло, но вода мутная. Нос в трёх метрах впереди еле-еле угадывается, остальное же -- как в дымке. Надо мной серебрится поверхность воды, по которой пробегают солнечные блики. Всё внимание сосредоточено на приборах. Компас, глубиномер, указатель дифферента. Тренируюсь удерживать лодку в горизонтальном положении. Это требует постоянного внимания и согласованной работы двумя рычагами одной рукой. Стараюсь действовать плавно, и это получается.
Мой кораблик сейчас ведет себя как самолёт. Только вместо земного притяжения на него действует выталкивающая сила, а вместо крыльев работают рули глубины, загоняющие его под воду.
Двадцать минут "полёта". Пройден километр. Разворот и еще двадцать минут хода. Добавляю ещё пять в расчёте на снос течением и прекращаю вращение винтов. Сближение с поверхностью идет медленно, но фонарь показывается над водой. Продуваю цистерны, чтобы всплыть как следует.
Всё идёт нормально. Палуба уже сухая, а мостки моей пристани совсем даже недалеко. Домой. Как-то я нынче утомлён уж очень. А на берегу ликует клуб любителей подводного плавания. Едва зрители увидели показавшуюся над водой рубку, как тут же рекой полилось вино. Не иначе -- шампанское. Я неспешно маневрирую, по-прежнему подпуская воздух в дыхательный мех из баллона. Пока не открыт колпак, дышать в тесном пространстве решительно нечем.
К причалу не подхожу. Задними рулями глубины притапливаю корму а передними приподнимаю нос и со всех двух километров в час вылетаю на берег. Грузчики с бурлаками подхватывают и вытаскивают судно ещё дальше, как мы и договаривались. Ругаются, что тяжело, и что ухватиться решительно не за что, отчего безвозбранно получают по чарке. Уфф! Ноги подгибаются.
***
- Что же, Петр Семёнович! Действительно, после показа целый ряд вопросов, возникших у меня поначалу, отпал. Вы ступайте отдыхать, голубчик! На вас просто лица нет, - Степан Осипович уже всё понял.
На его глазах потаённое судно продержалось под водой сорок минут и прошло за это время как минимум более километра. Точнее сказать он не может. По моим прикидкам -- два.
Увы, скорость я оцениваю тоже манометром, подключенным к трубке Пито. Мне, постоянно и длительно занимавшемуся измерениями, нетрудно оценить точность приборов, которыми приходится пользоваться. С такими погрешностями их смело отнесли бы к классу индикаторов. И расположены они неудобно, да только никуда их не перенесёшь в той тесноте. Знаете, где расположен мех, из которого я дышу? У меня на пузе. Зато клапан его наполнения отпускать удобно: как только почую, что он расширился до упора в подволок и стал меня стеснять -- пора. Ну да хватит о грустном. Впереди - яичница и сон.
***
Теплое солнечное утро обещает знойный день. Но сейчас, пока ещё прохладно, я тороплюсь к своему детищу. Красота! Из люка торчат ноги в ботинках и чёрных флотских штанах.
- Степан Осипович! Вам помочь?
- Будьте любезны левую ногу потяните за коленку.
Пришлось повозиться. Лейтенант Макаров то и дело за что-то цеплялся или застревал, потому что в обратном направлении его позвоночник выгибаться не хотел. Каким-то неведомым образом он прополз на брюхе туда, куда ничего кроме ног поместиться не могло, а перевернуться на спину не получалось -- плечо не проходило. Наконец выбрался, помятый и исцарапанный.
- Право, в гробу просторней, чем в этом вашем... ныряльщике. Уж очень он мал.
- Маленький ныряльщик. Хорошее имя. Будете крестным отцом?
- Признаться, милостивый государь, порождение вашего гения мне совершенно не нравится. Если бы не вчерашний показ, я бы не стал тратить времени на знакомство со столь убогим сооружением. Тем не менее, возражать против фактов невозможно. Объясните, сделайте милость, как же оно всё-таки плавает?
- Извольте. Начну с самого начала. В моём распоряжении имелся только мышечный ресурс одного человека. Сорок Ватт.
- Предпочитаете французские меры?
- Да. Проще масштабируются. Итак, при скорости один метр в секунду, что для вас привычней выражается понятием двухузлового хода, человек способен преодолевать сопротивление в сорок ньютонов или четыре килограмма или десять фунтов. Это немного, если сравнивать с мощностью современных паровых машин. С точки же зрения конструкции судна, чтобы оно хоть как-то могло перемещаться, прежде всего, необходимо позаботиться о минимизации его сечения. Вот этой цели всё и подчинено. Отсюда и теснота. Кроме того, уменьшению сопротивления служат и острые обводы, и гладкое покрытие, хорошо скользящее относительно воды.
- Понятно. Ну а что касается остальных элементов конструкции. Дайте, пожалуйста, пояснений, Пётр Семёнович, - Макаров указал на рули глубины.
